Обвиняется маленькое черное платье - Марина Серова

– С какой добычей? – перебила я Венчика.

– Точной информации добыть не удалось. Но! Есть подозрение, что особа в машине была женского пола.

– Постой, Венчик. Это меня особенно интересует. Что за девушка, как попала в машину? Добровольно или принудительно? Точная дата и время. А еще – где именно стоял автомобиль в тот момент. Откуда он стартовал и кто еще при этом присутствовал, – затараторила я, выбрасывая вопрос за вопросом.

– Целиком и с подробностями? Тогда коротко не получится, – предупредил Венчик.

– Ничего, в этом случае можно и длинно, – разрешила я.

– Значит, так. – Венчик прикрыл глаза, восстанавливая в памяти подробности недавней беседы.

Следующие полчаса я внимательно слушала Венчика, а он старательно выкладывал новости. Как он и сказал ранее, бомжей в том районе найти оказалось несложно. Сразу на завод Венчик не пошел, пошнырял по дворам и на задней стене котельной обнаружил несанкционированный вход, замаскированный от посторонних глаз куском листового железа. Венчик шел не с пустыми руками, поэтому смело нырнул в темный лаз. Встретили его радушно, особенно после того, как услышали звяканье бутылок в пластиковом пакете. Несколько минут общения, и Венчик узнал все о заводских жителях. Оказалось, там обитает целый клан. Человек восемь мужчин и женщин разного возраста. Новые друзья Венчика называли их «кочевыми». Чтобы не попадаться на глаза скудной охране объекта, бомжи придумали целую систему перемещения из одного заброшенного корпуса в другой. Каждый день они меняли место ночлега. Те, кто хотел их выследить, должны были постараться. Венчик постарался. Не без помощи новых друзей, конечно.

Со старшим кочевых, Григорием Р, как почтительно называли его члены клана, Венчик прямо-таки скорешился. И потребовалось для этого всего лишь трижды сгонять в магазин. Учитывая полученный результат, обошелся он мне исключительно дешево. Так сказал Венчик, и мне пришлось поверить ему на слово. После третьего похода Григорий Р приказал всем членам клана вспоминать любопытные факты из жизни обитателей шестого цеха, где и располагалась фабрика. Думали долго и старательно. Наконец вспомнили.

Обычно бомжи поднимаются рано, разбредаются в поисках пустой тары, проверяют мусорные баки, но в тот день один из них, Валек Кокс, серьезно занемог. Нажрался какой-то гадости и маялся животом. Далеко от подстилки, служившей ему постелью, он отойти не мог, выходил только по нужде. Недалеко, но часто. И вот в одну из таких вылазок он и увидел грязно-желтый «Мерседес» в абсолютно неподходящем месте. Так далеко от шестого корпуса владелец раритетного авто никогда машину не загонял. А тут не только пригнал, да еще и без присмотра оставил. Валек Кокс едва не поддался искушению завладеть столь легкой добычей и рвануть кататься. Он был еще довольно молод, и горячая кровь время от времени просыпалась в нем, заставляя совершать безумные поступки. Помешали проблемы с пищеварением. Кататься на ворованной машине с грязной задницей Валек Кокс посчитал неромантичным и, справив нужду, вернулся в помещение. Спустя какое-то время физиология снова выгнала Валека на улицу. Тут-то он и увидел, как владелец «Мерседеса» запихивает в багажник тело. Само тело разглядеть он не успел. Заметил лишь женские ноги и ярко-красные туфли на высоком каблуке. Валек поспешил спрятаться, так как с детства знал о свидетелях и их бесславном конце. Становиться случайной жертвой чьих-то разборок Валек Кокс не собирался, поэтому дождался, пока молодой парень усядется на водительское место и уберется с заводской территории со своим страшным багажом. Лишь после того, как двор опустел, Валек вспомнил, что вынудило его покинуть помещение. Когда же к вечеру члены клана вернулись, Валек и думать забыл о происшествии, настолько вымотала его болезнь.

Я выслушала историю спокойно. Вернее, внешне я сохраняла спокойствие, на самом деле известие о теле в багажнике меня здорово расстроило. Валек Кокс вспомнил и дату происшествия. И она совпала с днем исчезновения Галины. По всему выходило, что после ссоры с Сергеем Анатольевичем Галина оказалась в багажнике Антона. И это было очень скверно. Шансы найти Галину живой таяли на глазах.

– Как считаешь, насколько можно доверять словам Валека? – в лоб спросила я Венчика.

– Мой жизненный опыт подсказывает, что процентов восемьдесят положить можно, – задумчиво произнес Венчик. – Не такого результата ожидали, да, Татьяна Александровна?

– Как тебе сказать? Готова была и к такому, но надеялась все же на более радостный исход, – не стала отпираться я. – Что ж, выкладывай остальные новости. Чует мое сердце, они окажутся ничуть не радостнее.

– И не ошибетесь, Татьяна Александровна, – подтвердил мои опасения Венчик и продолжил доклад.

В случае с воспоминаниями годичной давности оказалось сложнее. Никто из обитателей заводских корпусов не мог вспомнить, случалось ли что-то из ряда вон выходящее в означенный период. Но Венчик был настойчив, а растущее количество спиртного способствовало оживлению памяти. В итоге сам Григорий Р проявил чудеса сообразительности и послал Венчика к постоянному гостю клана, Ухте. Венчик не преминул поинтересоваться, кто такой этот Ухта. Григорий Р удовлетворил его любопытство. Настоящее имя Ухты было вполне обычным – Спиридон Иванович Дужкин. Прозвище Ухта прилипло к нему с самого детства ввиду особой любви к выражению удивления при помощи восклицания «ух ты!», которое он подкреплял крепким ругательством.

Ухта не был бомжом в прямом смысле слова. У него было постоянное жилье, государственная пенсия и даже вполне благонадежные родственники. Но спокойная, размеренная жизнь под присмотром родни не могла удовлетворить стремления Ухты к независимости. Он мечтал стать абсолютно свободным от человеческих предрассудков. Поэтому частенько сбегал от родственников и по нескольку дней кряду обретался в компании бомжей. Происходило это не реже одного раза в месяц, как правило, после получения пенсии. Забрав причитающиеся ему рубли в ближайшем почтовом отделении, Ухта шел прямиком в супермаркет, затаривался гостинцами и отправлялся к Григорию Р. Там он быстро проматывал сбережения и, не выдерживая суровых условий обитания вне цивилизации, возвращался домой терпеть укоризненные взгляды родственников и дожидаться очередной субсидии.

Попасть на аудиенцию к Ухте оказалось не так-то просто. Пускать Венчика в квартиру родственники наотрез отказались. И даже грозились вызвать полицию. Пришлось сидеть в засаде у подъезда Ухты. Благо квартира находилась на первом этаже, а Ухта все свободное время проводил у окна. Каким-то образом Венчику удалось выманить его во двор. Тут-то и состоялась беседа. Как ни странно, обошлось без спиртного. Ухта не пил за чужой счет, такой вот оригинал. Зато вести задушевные беседы, вспоминая «счастливые походы к доброму Григорию», мог бесконечно. Весь мусор воспоминаний пожилого бродяги Венчик оставил при себе. Мне же сообщил только ту часть, что касалась Сергея Анатольевича. А история была действительно впечатляющая.

Ухту, чья жизнь проходила на уровне первого этажа, всегда влекла высота. Время от времени он высказывал желание поглазеть на город с высоты птичьего полета, но заботливые родственники не торопились выполнять просьбу престарелого деда. Мечта так бы и осталась мечтой, если бы в одну из очередных вылазок к «доброму Григорию» Ухта не поделился ею с более понимающими товарищами. Григорий Р, употребивший к тому времени изрядное количество спиртного, заявил, что желание гостя для него закон, и отправил Ухту на крышу четырехэтажного корпуса, самого высокого здания во всем заводском комплексе. Известный уже мне Валек Кокс проводил Ухту на крышу и оставил там наслаждаться видами. Сколько времени просидел Ухта на крыше, неизвестно. Да это и не важно. Важно то, что сидя там, Ухта, не страдавший дефектами зрения, оказался свидетелем встречи низкорослого толстенького господина в солидном костюме с бандитского вида мужчиной. Он видел, как те подъехали к заброшенному зданию на машине, выгрузили из багажника огромный сверток и скрылись в подвале. Потом бандитского вида мужчина вернулся, взял из багажника две лопаты и отнес их в тот же подвал. Не было мужчин долго. Когда они снова вернулись к машине, лопаты были при них, а вот свертка уже не было. Тот, что был в костюме, сильно нервничал, и бандитского вида мужчине пришлось прикрикнуть на него. В ночной тишине звуки разносились далеко, но слов разобрать Ухте не удалось. Только отдельные отрывки. Что-то вроде того, мол, поздно совесть включать и о своей шкуре думать нужно.

Машина уехала. Ухта, потерявший интерес к красотам ночного города, вернулся к Григорию Р, но рассказывать о том, что видел, не стал. И заспешил домой, завершив вылазку раньше обычного срока. Неделю Ухта мучился сомнениями: рассказать родственникам о том, чему стал свидетелем, или сразу пойти в полицию? Перевесила полиция. Стражей порядка Ухта боялся меньше, чем гнева родни. Но в полиции к его словам отнеслись скептически, хотя заявление и приняли. А потом связались с родственниками и сдали Ухту с рук на руки сыну. В том, что к его словам не прислушались, Ухта винил сына. Наверняка он сообщил полицейским о странных пристрастиях Ухты, и те посчитали его заявление бредом выжившего из ума старика. Ухта обиделся и на полицейских, и на сына и больше о случившемся не вспоминал.