Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ) - Егор Чекрыгин

Уж не знаю почему, но ход с лошадкой оказался крайне удачен. Видать для этих ребят, их животины, таскающие грузы и хозяйские задницы, значили чуточку больше, чем просто живые механизмы для переноски тяжестей. И то, что я проявил к лошадке жалость и сочувствие, прибавило мне очков в глазах сослуживцев. Так что на обеденном привале, мы уже общались вполне по дружески, без прежнего холодка и настороженности.

Ну как общались? — Пытались общаться. Они со мной говорили, а я по–прежнему бекал–мекал, переспрашивал по двадцать раз, и мучительно подбирал слова для ответов. И тут уже дело было вовсе не в актерстве и хитрой стратегии, просто реальная речь этих людей, и тот «классический имперский», которому учили меня — разнились довольно сильно. Мужики в караване, ботали на каком‑то своей фене, в которой я уверенно понимал, дай бог каждое пятое слово. Впрочем, иногда это приносило и определенную пользу. Начав разговаривать со мной как с лошадью или собакой — то есть существом хоть и одушевленным, но лишенным речи, мужики порой позволяли себе чуть больше откровенности, чем, если бы думали что я их хорошо понимаю. А я, хоть и улавливал меньше половины, однако интуитивно заполнял лакуны, умудряясь быть в курсе смысла беседы. Все‑таки определенная способность к языкам у меня была всегда, да и язык тела читать, нас тоже учили на соответствующих курсах.

— …Лихо ты драться навострился. А мы, признаться, поначалу‑то хотели тебя того... Скоро в городишке одном будем, а там у нашего оу Моовига есть выходы на лихих ребят. Тебя в колодки, а там в лес куда‑нибудь запродать — самое милое дело. Прибыток не велик, да копеечка к копеечке, глядишь — а уж и капитал... Но Миишь на тебя в деле посмотрел, и решил, что с такого шустрого малого в плену держать — проблем не оберешься, зато на свободе, хороший боец, нам и самим пригодится. А то ведь у нас этот поход не дюже счастливый выпал. Не только лошадки овсом поганым потравились, — двое охранников и трое погонщиков померли. Пыльца забвения им хреновая попалась, а может лишнего перебрали, вот они и того... Мучились — жуткое дело. Пену изо рта пускали, в судорогах бились. Двое сами померли, а троих добить пришлось. А жаль — хорошие ребята были. Так что люди надежные нам нужны. С погонщиками‑то еще куда ни шло — вслед за караваном верблюда гнать, а на стоянках его разгрузить–обиходить, в этих краях любой мальчишка может. А вот хороший охранник, да чтоб ему спину в бою доверить можно было, это товар штучный. Вот ты, к примеру, где так драться выучился? Да понятно что — «моя воин хорошо», где служил‑то говорю? «…Бе–ме…». Тьфу. Чурка ты Иигрь, безъязыкая!

— Да ты ему помедленнее говори, вишь, как он глазами лупает. — Дурак — дураком!

— Дурак‑то дурак, да не больно так. — Вступает в беседу наш сержант — Шоорг. — Видал как он в дозоре, глазами по траве и окрестностям шарит? Сразу видно, что не в первой ему караваны охранять. Да и походка евоная... Не солдатская это ухватка. Солдат он ноги в землю вбивает, начальство радуя, а этот — будто скользит. Такому, у нас зуурские егеря, а в этих краях, разве только что пограничные стражники обучены.

— Хм... А ить он же считай с полудня на своих ногах бежал, да и мушкет, как ты советовал, на седло не повесил, так в руках и таскал, и даже не споткнулся ни разу. А ведь и на лошадке ладно сидел, жопу себе не натер, значит не простая он пехота.

— А обувку ты его видал? Уж больно чудная. Слышь, Иигрь, что это у тебя за боты такие непонятные? Боты говорю! Вот эти вот, которые на ногах? Брцы–мрци... Надо его языку обучать, а то так ничего и не вызнаем, что нам Миишь велел.

— Гы. А куртка евоная и штаны тебя не удивляют? Ты такие раньше где‑нибудь видел?

— А плащ то, однако, да перевязь с ремнем — лесная работа! Видать из тех краев он.

— Не. Думаю — трофеи это, как и мушкет с палашом. А вот одежа да пистоля — евоные.

— Чудно больно. Как это у него из всего скарба, только портки да пистоля сохранились? Зато трофеями разжиться сумел?

— Ну, в бою всякое бывает… Надо бы, кстати, проверочку ему устроить. Как он с оружьем своим обращается. По ухваткам воинским многое понять можно.

— Да. Вечерком проверим. А то кулаками махать, да ногами лягаться, каждый вышибала кабачный может. А ты вот, поди с мушкетом управься. Помню, как на экзерцициях с меня по десятку потов сходило, а уж сколько палок капрал об меня обломал... Да и тесачок, — тут тоже выучка нужна. Это тебе не в подворотнях, пером расписываться.

— А кулачками‑то он машет знатно. Я вон, до сих пор, кровью ссу.

— Гы–гы... А ты у него травки спроси. Он же вроде говорил, что травник знатный. Слышь Иигрь, ты нашему Риишу, травки не подыщешь? Травки, говорю. Почки… — которые вот тут, бо–бо, шибко. Твоя травка давай, бо–бо больше нету… Башкой кивает, чисто лошадь, будто понял чего. Может и мне чего подыщешь? А то влепил ты мне вчера... Скоро в городе будем, а так и на бабу не залезешь, от каждого шага простреливает… Не, кажись, не понял нихрена!

…Да понял я. Понял. Не все конечно, но основной смысл уловил. Хм… — травки. Я тут кровоостанавливающую знаю и заживляющую. Ну и так, еще от разных там несложных болячек, вроде маеты животом, простуд и тому подобного. Что‑то серьезное лечить — это не ко мне. Впрочем, думаю, серьезного лечения от меня тут и не ждут. А парни эти и так молодые да здоровые, на них все болячки заживут как на собаках, без всякого лечения. А от травок, никто обычно мгновенного действия и не требует. Так что…

Короче — пока двигались до вечерней зари, набрал общеукрепляющий сбор. Выбирал тщательно, по принципу — «не навреди». Не, кое‑что и из этого могло бы навредить, страдай, например, кто‑то из этих оболтусов от высокого давления, или там перебоями сердца. Но как я уже говорил — ребята выглядели здоровыми, и помирать, судя по всему, в ближайшее время не собирались. Так что я довольно смело заварил свои пучки сена в отдельном котелочке, и предварительно, на показ, выпив сам, преподнес своим новым друзьям по чарочке. Ну и еще заживляющую травку Шооргу с Лоутом выдал, объяснив на пальцах, что ее надо разжевать и примотать к больному месту. Шоорг, вежливо отказался, дескать — борода мешает, да и с повязкой на морде, ходить неудобно. А Лоут… — не знаю, приматывал или нет, особой охоты ему в штаны заглядывать, как‑то не было. Однако, глядя на незатейливые рожи соратников, я понял, что еще несколько очков отыграл, и версию свою подтвердил.

А после ужина — новая забава. Мне устроили испытание… Ну, это нормально. Хотя в спецназах, устраивать обкатку официально запретили еще чуть ли не до моего рождения, неофициально, каждого нового человека по–прежнему подвергают серии испытаний, в том числе и банальным мордобитием. Ничего не поделаешь — традиция древняя. Настолько древняя, что думаю, уходит корнями еще в нашу обезьянью древность.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});