Приходящие из Мора - Кирилл Юрченко

— Что ж ты, гад, раньше не поймал эту тварь? Сам едва не наложил в штаны, улепетывая от нее? — засмеялся Лука, не задумываясь о том, что это мог быть совсем другой медведь.

Он не допускал и мысли о том, что косолапый может кинуться. После того как булыжник прилетел тому в голову, не причинив, правда, особого вреда, медведь мотнул головой, проурчал что-то в ответ недовольное и, пройдя бочком, уплелся в чащу. Лука, уже не оглядываясь, вошел в реку, таща за собой то, что осталось от поверженного врага.

Он, наконец, дико устав, заволок существо на противоположный берег, и снова услышал за спиной чье-то дыхание. Смелость опять не подвела. Он снова схватился за камень.

Но это оказался Волк.

Стоя на пригорке, волкопес таращился на человека. На ошейнике болталась оборванная веревка.

— Что, приятель, тоже пришел посмотреть? А, Волк?

Зверь подернул хвостом, услышав свое имя. Утробно ворча, он спустился к Стрельникову. Тот несколько опешил, и только когда понял, что рык адресован не ему, успокоился. Волкопес подошел к дохлому существу, обнюхал. А затем вцепился зубами в шерсть и принялся терзать жертву, как будто давно ждал этого момента. Обмякшее мертвое тело он мотал из стороны в стороны. Мелькали лапы с длинными когтями. Добыча на глазах грозила превратиться в комок шерсти, крови и грязи.

Какой-то миг Лука раздумывал, а потом улучил момент и крепко схватил Волка за ошейник, держа крепко, опасаясь, что тот ненароком извернется и укусит. Но, к его удивлению, Волк не огрызнулся, а даже пригнулся в испуге. Заскулил и припал на задние лапы, нисколько не сопротивляясь человеку. Лука отпустил его. Зверь посмотрел на него своими кошмарными злыми глазами и неожиданно завыл.

— Фу, ты, брат, не пугай так!

Он осмотрел веревку, привязанную к ошейнику — она была перегрызена. Вероятно, что-то случилось. Еще не осознавая, что он собирается предпринять, Лука бросил труп существа на берегу, у забора подхватил припрятанную сумку и кинулся в деревню. Он спешил к дому Евгении Петровны. Когда забежал в отворенную калитку, то увидел, что дверь в избу распахнута настежь.

Лука забежал в прихожую, увидел следы разгрома. Хозяйки нигде не было. Он выскочил на улицу, снова столкнувшись с Волком, который по своей привитой дворовой натуре не решался пройти в избу.

— Волк, Евгения где? Где хозяйка?

Волкопес по щенячьи поскуливал. Не находя места, он забегал по двору, поджимая хвост и словно давая понять, что если человек желает что-либо отыскать, он ему не помощник. Лука раздраженно махнул рукой. Стараясь идти как можно быстрее, он отправился на другую сторону деревни.

Волк проводил человека взглядом, потом не выдержал и побежал за ним…

3. Следы

В доме Фаддея калитка оказалась заперта. Лука прильнул глазом к дыре в заборе и сразу увидел Марину.

Девушка стояла рядом с дедом и помогала ему придерживать какой-то ящик, пока тот колотил в него гвозди. Лука подтянулся и взобрался на забор. Обернувшись на шум, Марина в первый момент испуганно вскрикнула. Откуда-то у Фаддея в руках мгновенно появилась двустволка. Он ловко и быстро направил ее на Луку, готовый выстрелить тут же, не вглядываясь, но Марина обрадовано закричала:

— Это Лука!

Фаддей по-стариковски прищурился, опознал в пришельце собственного гостя и опустил ружье.

— Живой!

— А то, — ответил Лука. Он с трудом соображал и не мог понять, что могло заставить деда держать ружье наготове.

Грузно перевалившись через забор, он спустился на пыльный дощатый настил, так же непонимающе разглядывая алые пятна на ладонях и чувствуя накатывающую дурноту.

— Ты ранен?! — вскричала Марина. — Бабушка!

Из дома показалась бабка Дарья. Увидев раненого Луку, она велела Марине нести аптечку. Прежде чем его затащили в дом, Стрельников торопился рассказать Фаддею об убитом существе, тело которого оставил на берегу реки. Спешил доложить про то, что обнаружил в доме Евгении Петровны совершенный разгром. И рассердился, когда ему показалось, что старик его не слушает.

— Я же говорю — там тварь чудовищная!

Но никто не проявлял интереса к его словам.

Чувствовал себя Лука скверно: раны горели, а в голове била пульсирующая боль. Его занесли в дом и положили на кровать.

— Как бы заражения крови не было, — переживала бабка Дарья.

— Ничего, поможем. Сейчас народное средство забодяжим, — Фаддей хитро прищурился и полез в шкаф за самогоном. Плеснув в стакан еще какой-то настойки из темного пузырька, он велел глотать, не задерживая.

Лука послушно проглотил… и словно хватил ртом огненный шар.

— Пей, пей, пей… — давил на него Фаддей голосом, не терпящим возражений.

Оторвав губы от стакана, с минуту или даже больше Лука не мог говорить, дыша как шипящий паровоз, и вынужден был сесть, чтобы не захлебнуться в собственных слезах и соплях.

Жар прокатился по всему телу несколько раз. Когда отпустило, почувствовал, как в его плоть вползают Слабость и Дрема. Он опустился на мягкую подушку, и закрыл глаза. Прошлые недодуманные мысли его разбежались, не в состоянии сложиться во что-то ясное и понятное. Лука ощущал только, как с него сдирают одежду, натирают чем-то кожу, накладывают повязки. Почему-то безумно хотелось, чтобы это проделывала Марина, хотя руки были явно не девичьи: грубые, мужские. Вскоре его оставили лежать спокойно.

В таком положении он пробыл недолго — шум с крыльца прервал состояние умиротворенности. До сознания Стрельникова долетел слабый голос старика Василия. Лука слышал, как Фаддей велел соседу взять бутыль керосина, отправиться на берег реки и сжечь то, что там найдет.

— Не вздумай тащить сюда! — крикнул вслед Фаддей. — И осторожней мне!

Лука пожалел, что не может встать и остановить их. Надо сказать им, чтобы не смели сжигать его находку. Что этот экземпляр интересен для науки. Он еще не успел сфотографировать.

Фотокамера!.. Надо настроить на макросъемку и еще отснять детали крупным планом — клыки, когти, шерсть. С разной глубиной резкости… Поснимать со штатива… Где штатив? А камера где?..

Лука беспокойно принялся искать ее — под забором, в лесу, в пыльной земле оврага…

Будучи в полубреду, он говорил вслух, сам же перестал что-либо слышать. Неожиданностью для него стало, когда Фаддей, вернувшись в дом, присел рядом с кроватью, схватив парня за руку, и произнес:

— Не переживай, Лука. Этих экземпляров на твою душу еще хватит. Если бог даст остаться в живых.

Его слова заставили Стрельникова вернуться в реальность. Правда, он не понял, что старик этим хотел сказать. Алкоголь, усиленный дедовой настойкой, погрузил мозг в фазу полной отрешенности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});