Из жизни солдата - Эрих Манштейн

Назначение на должность 1-го обер-квартирмейстера, в общем, также представляло собой повышение по службе, однако в то время я опасался, что тем самым я мог оказаться в не очень выгодном промежуточном положении между начальником Генерального штаба и начальником оперативного управления. К счастью, мои опасения не оправдались благодаря тому доверию, которое мне оказывали как генерал-полковник фон Фрич, так и генерал Бек. Я по-прежнему имел возможность участвовать в решении всех вопросов, касающихся управления войсками в случае войны, а в качестве 1-го обер-квартирмейстера я одновременно имел возможность влиять на деятельность подчиненных мне управлений по организационным вопросам, по строительству укреплений и техническому оснащению войск.

Статус Генерального штаба и его начальника

Генерал Бек, который в октябре 1933 года сменил генерала Адама на посту начальника войскового управления сухопутных войск, стремился возродить Генеральный штаб в том виде, в каком он существовал в прежней германской армии. Надо полагать, никто лучше Бека и не мог справиться с этой задачей. Ему удалось придать Генеральному штабу такую организационную структуру и, что еще важнее, создать в этом элитарном органе военного руководства такую духовную атмосферу, за которые ему не было бы стыдно перед своими великими предшественниками Мольтке и Шлиффеном. Однако в одном и, пожалуй, решающем отношении новой Генеральный штаб не был похож на свой прообраз. Речь идет о статусе самого начальника штаба и том влиянии, которым он и его подчиненные отныне пользовались по отношению к высшим руководителям рейха.

Прусский Генеральный штаб зародился еще в 1806 году. Однако его истинное значение проявилось лишь во время освободительных войн против Наполеона, прежде всего благодаря авторитету Гнейзенау, начальника Генерального штаба при генерал-фельдмаршале Блюхере[10]. Тем не менее Генеральный штаб в течение нескольких десятков лет находился в подчинении военного министерства. И лишь благодаря полководческому таланту Мольтке Старшего[11] Генеральный штаб перешел в непосредственное подчинение императора. Однако и после этого он не был ни единственным, ни главным военным консультативным органом при императоре. За вопросы организации, обучения, вооружения и административной деятельности сухопутных войск отвечал военный министр. Правда, Генеральный штаб мог заявлять ходатайства и предъявлять требования, но за военным министром, представлявшим Высший военный совет в рейхстаге, всегда оставалось последнее слово. Имелся также самый, пожалуй, влиятельный военный советник императора в лице председателя военного комитета, который по своему статусу был равен военному министру и не нес ответственности перед рейхстагом. В его компетенции находились назначения на офицерские должности и прочие кадровые вопросы. Начальник Генерального штаба мог распоряжаться лишь судьбой непосредственно подчиненных ему офицеров. Наконец, правом личного доклада императору пользовались также командующие армейскими корпусами.

Впрочем, в военное время начальник Генерального штаба был единственным советником императора по вопросам ведения войны. Таким образом, его мнение было главным при принятии решения о том, способна ли страна при данном соотношении сил вести войну, и если да, то каким образом это нужно делать. Принятие политического решения о войне и мире возлагалось исключительно на императора и имперского канцлера как первого помощника монарха.

В то время как в годы первой мировой войны Вильгельм II лишь номинально исполнял роль верховного главнокомандующего сухопутными войсками, реально боевыми действиями наземных войск, а в дальнейшем и всеми военными действиями управлял именно начальник Генерального штаба. То обстоятельство, что верховное командование сухопутных войск пользовалось одновременно и немалым политическим влиянием, объясняется авторитетом личности Людендорфа и слабостью имперских канцлеров, то и дело сменявших друг друга, как, впрочем, и некомпетентностью самого императора.

Возрождение Генерального штаба в тридцатых годах 20-го века происходило в совершенно иных условиях. Начальник штаба был не более чем советником главнокомандующего сухопутными войсками, да и то лишь в тех вопросах, которые входили в сферу его компетенции. Таким же статусом обладали и другие начальники главных управлений, с той лишь разницей, что начальника Генерального штаба можно было считать «primus inter pares».[12]

Однако более существенным было то, что отныне начальник Генерального штаба был лишен непосредственного влияния на главу государства. С позиции первого военного советника он переместился на третье место, превратившись в консультанта главнокомандующего лишь одного из трех видов вооруженных сил вермахта[13], с которым он обязан согласовывать все свои решения. В свою очередь главнокомандующий сухопутными войсками мог доводить свои предложения до сведения главы государства только через имперского военного министра, которому подчинялись главнокомандующие еще двумя видами вооруженных сил (военно-воздушных и военно-морских сил). Короче говоря, Генеральный штаб и его начальник по своему весу и влиянию в «третьем рейхе» явно уступали своим предшественникам в кайзеровской Германии.

Впрочем, представление генерала Бека о большой значимости задач, стоящих перед возглавляемым им ведомством, не позволяло первому начальнику нового Генерального штаба смириться с ролью простого исполнителя чужих решений или обыкновенного консультанта главнокомандующего сухопутными войсками. Бек был глубоко убежден в том, что он должен наравне со своим непосредственным начальником нести ответственность за боевое применение сухопутных войск. Этим убеждением он, в частности, руководствовался в 1938 году, когда потребовал от главнокомандующего сухопутными войсками генерал-полковника Браухича сделать все возможное для того, чтобы заставить Гитлера отказаться от его военных планов. Потерпев неудачу, Бек ушел в отставку. Таким образом, он не воспользовался имевшимся у него формальным правом переложить ответственность за принятие решений на своего начальника. Вот почему можно считать генерала Бека последним настоящим начальником Генерального штаба в том смысле, который вкладывал в это понятие генерал-фельдмаршал Мольтке.

Особая позиция Бека по вопросу о статусе Генерального штаба не могла не вызвать трений с главнокомандующим сухопутными войсками, который, разумеется, претендовал на последнее слово в решении вопросов, входящих в его компетенцию, и не мог пойти на то, чтобы признать более высокий статус начальника Генштаба по сравнению с другими начальниками главных управлений. Однако, благодаря существовавшему между Фричем и Беком — этими двумя, безусловно, выдающимися полководцами — полному единству взглядов по всем принципиальным вопросам их сотрудничество и взаимопонимание были, несмотря ни на что, поистине безупречными. Положение изменилось лишь после отставки Фрича. Его преемник генерал-полковник фон Браухич, человек, несомненно, заслуженный и достойный, тем не менее не был готов к тому, чтобы согласиться со взглядами Бека на Судетский кризис.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});