Экипажи готовить надо - Анатолий Черноусов

— Представляете, — рассказывала Зоенька, часто-часто моргая светлыми ресницами, — Иры нет, я одна с отрядом, и потерялся у меня Сеня Курочкин. Ну, сбилась с ног! Надо на обед идти — нету. Все говорят: только что тут был… Ну, что такое? Давай кричать, звать, искать. Раз десять обежала вокруг палаты — нет. И уж прямо в отчаянии, не зная, что делать, заглянула в бочку… вон она стоит, пожарная бочка. Глянула, а он сидит — одна голова над водой, и глазенками на меня хлуп-хлуп! Такие голубенькие глазеночки! Ты, — говорю, — что тут делаешь? А он: «Да жарко же, Зоя Прокопьевна…» А ты, — говорю, — слышал, что я тебя зову? А он: «Да слышал… Но решил: как вы еще один круг сделаете — тогда отзовусь»…

Когда окончательно договорились насчет предстоящего ориентирования, когда все карты были вложены в пакеты, а сами пакеты заклеены, кто-то предложил пойти купаться.

Парни раздевались прямо на песке, девушки — в раздевалке. И когда в слабом свете нарождающейся луны девушки появились на берегу, Юрий Павлович мечтательно сказал, посмотрев в их сторону:

— Да, вот в такие-то моменты и гибнет лучшая часть человечества…

— Причем гибнет добровольно, с большой охотой, — вздохнул Иван.

Женя Петухов только опасливо покосился на смутные силуэты, хмыкнул и припустил к воде. Иван и Юра — за ним.

Наплавались, нанырялись, а потом устроили на мелководье догоняшки.

— Люди, хватит беситься! — вдруг взмолилась Зоенька и плюхнулась на песок. — Ой, я не могу — вы посмотрите, на кого вы похожи! Ой, я не могу…

Наскоро окунулись и стали растираться полотенцами.

— Что-то не пойму, — сказала Ирина, — тут ли я? — И легко вздохнула.

— А ты ущипни себя, — посоветовала Таня Рублева, надевая очки. — Я ущипнула и убедилась…

— Эх, пожрать бы чего… — мечтательно произнес Юрий Павлович.

— Да-а-а, — в голос протянули девушки.

— Слушайте, — вспомнил Иван, — у меня же в рюкзаке остались сухари, так называемый энзэ!

— Походные? — ликующе спросила Зоенька.

— Ага.

— Иван, мы с тобой дружим, мне по блату два!

— Даешь сухари!

— Ничего не знала вкуснее…

И во втором часу ночи они отправились к Ивану в беседку хрустеть походными сухарями. А когда пришло время расходиться, Иван пошел провожать Ирину, Женя Петухов — Таню, а Зоеньку — как она сама сказала — не кто-нибудь, а старший вожатый Юрий Павлович…

Глава 37

В следующую ночь, когда лагерь спал, ни о чем не подозревая, четыре отряда почти бесшумно покинули свои палаты, один за другим вышли через северные ворота и зашагали по направлению к избушке пасечника.

Там, на бывшей пасеке, горели два больших костра, освещая красное полотнище с белой надписью «старт». Главный судья соревнований Иван Кувшинников сидел на пне со стопкой пакетов, в которых были запечатаны карты, и поглядывал на часы. Уже были оглашены условия соревнований, сказаны напутственные слова, уже разошлись по своим контрольным пунктам судьи, и теперь команды отделялись от болельщиков, выстраивались вдоль линии старта.

В двадцать четыре ноль-ноль Иван поднялся и вручил командиру, долговязому парнишке из Таниного отряда, пакет. Пятерка, отбежав несколько метров, упала на траву вокруг извлеченной из пакета карты. Вполголоса посовещавшись, они сорвались с места, и вскоре огни их фонарей скрылись в кромешной лесной тьме.

А на черте у пня уже стояла команда из отряда Жени Петухова. Вот и они исчезли в лесу, и на старт встали ветераны третьего: Юрка Ширяев, Гена Муханов, Сева Цвелев, Боря Анохин и Витя Небратов. Они смотрели на вожатого глазами, затуманенными волнением и ждали. А Иван думал о том, что если все пройдет благополучно, если гвардейцы придут к финишу хотя бы вторыми, значит, трудился он не зря, натаскивал, тренировал, учил не зря.

Глянув на секундомер, Иван негромко скомандовал: «Марш!», вручил Юрке Ширяеву пакет и смотрел, как Юрка нарочито спокойно расстилает карту, не спеша пристраивает к ней компас, хотя руки и трясутся от нетерпения.

Все пятеро впились глазами в красные треугольнички, в эти «огневые точки», которые надо отыскать там, в непроглядной темени. Выждав, когда успокоится стрелка прибора, Юрка указал на созвездие Кассиопеи. Туда! Ветераны, не зажигая фонарей, растаяли в ночи.

«Запомнили!» — усмехнулся Иван. Дело в том, что когда-то он говорил им — фонарь в ночном лесу только слепит, сужает мир до того пространства, которое освещено. И потому лучше победить в себе боязнь темноты, затем глаза привыкнут к ней, освоятся, и ты уподобишься кошке.

Уже шли девчоночьи пятерки, уже Мария Стюарт увела своих гвардеек, и теперь на старте стали Иринины малышки, за которых Иван боялся больше всего, хотя им предстояло отыскать только две точки.

— Девочки! — еще и еще раз напоминал он. — Если поймете, что сбились, выходите прямо по стрелке на юг. И вы обязательно придете к заливу. Ну, а там уж по берегу — в лагерь.

— Да знаем мы! — как-то даже с усмешечкой заверило рыжее создание, некогда сорвавшее нашивку с полковника Рублевой.

У стартовых костров остались только болельщики. Леса, раскинувшиеся на большой территории от пасеки до Китимских оврагов, поглотили полсотни человек. И как ни старался Иван сохранять спокойствие, как ни приказывал себе расслабиться и думать о чем-нибудь постороннем, мысли опять и опять возвращались к ним, рассыпавшимся по лесу, оврагам, просекам, болотам и холмам.

Он знал и любил ночное ориентирование. Как ни в каком другом виде спорта, здесь нужна гармония физического и интеллектуального. У бегуна здесь, кроме ног, вовсю должен работать мозг. На бегу надо читать карту, читать местность, мгновенно производить расчеты, масштабные сравнения и быть, кроме того, в лесу как у себя дома. А когда все же начнется непонятное, исчезнет чувство местности, голова опустеет и паническое «заблудился!» вдруг охватит всего-тут надо найти в себе силы, успокоиться. Заставить себя трезво, не спеша, анализировать. Вот почему Иван в напряжении, вот почему он ходит взад-вперед у стартовой черты.

Глава 38

А в это самое время Юрка Ширяев, бежавший впереди, остановился и зашептал:

— Стой, шкеты! Мне показалось… Ну да! Конечно, вон он, вон он!

И правда, слева замаячил огонек.

— Боча, карту! — скомандовал Юрка.

Сева Цвелев извлек из целлофанового мешочка, болтавшегося у него на шее, карту, Юрка включил фонарь, и все пятеро, запаленно дыша, уставились на лист, испещренный условными знаками.

— Ага! — обрадовался Гена Муханов. — Вот низина, а мы в нее-то и спускаемся…

— Да, — авторитетно заявил художник Витя. — Понижение местности так обозначается.

— Не, ребя, не! — замотал большой своей головой Боря Анохин. — Никакой низины! Это просто кажется из-за сырости и темноты. Высотка же должна быть справа… вот он, треугольник… вот высотка. А где она, высотка-то?

Повертели головами, да, местность не холмистая, задумались, поглядывая на огонек. А огонек-то, странно, приближался. Это теперь все видели, что приближается… И вот мимо них, треща валежником, пробежала какая-то команда с фонарем.

— Ну и башка у тебя, враль! Не башка, а… — Юрка, не найдя слов, слегка шлепнул по Бориному яйцевидному затылку, будто комара убил.

Боря, обласканный самим командиром, хохотнул.

И снова зашевелилась справа и слева темнота, снова стали вставать на дороге стволы деревьев, снова не знаешь, куда в этот раз угодит нога: в яму ли, под корягу ли, хряпнет ли под ней сушина, или зашуршит прошлогодний лист.

Все наклоннее становилось, покаче, все легче бежать, все жутче опускаться в прохладную сырую темь; уже казалось — волокет тебя вниз какая-то сила, а влажные ветки нарочно задевают по лицу и каждый раз неожиданно, так что вздрагиваешь…

И вот, когда справа, зубчатая и черная, вырисовывалась высотка, в сплошной темени впадины блеснул огонек. Он не мигал, как тот, обманувший их, и был красноватый. Ноги понесли сами собой, сомнений не было — он!

На бревне у небольшого костерка сидели вожатые Татьяна Георгиевна и Евгений Петрович. Они пили чай, а когда услышали шум шагов, повернули головы и взялись за карандаши.

— Третий! — выдохнул Юрка и сунул Татьяне Георгиевне карту.

Пока она проставляла на карте точное время и расписывалась, спросили у Евгения Петровича, какими они идут.

— Хорошо, — улыбнулся тот. — Третий отряд, и бежите вы третьими — все в порядке.

— Хорошо! — бормотал Юрка, поднимаясь на высотку. — Чего ж хорошего? Позор, елки-моталки! — И припустила еще быстрее, и торопил: — Шевелись, шкеты, шевелись!

Шкеты едва поспевали за командиром, и когда достигли вершины, то взмокли и дышали тяжело. Но зато сразу же увидели огонек второй точки, он мигал далеко впереди, в черноте леса, что лежал внизу. Тут же и решили — чего проще! Шпарим к нему, ориентир — крайняя звезда Малой Медведицы. Шпарим! Тем более, что вниз самого несет, только упирайся, чтобы не упасть.