Таймлесс. Сапфировая книга - Керстин Гир

— Ах, закрой рот, Ксемериус. Разговоры о сеновале нервируют меня. Мы всего лишь немного поцеловались.

— Это еще не причина превращаться в помидор, душечка!

Я схватилась за горящие щеки и разозлилась по-настоящему.

— Пошли! Я хочу есть. Сегодня есть хотя бы шанс, что мне достанется ужин. И, может, по дороге нам удастся украдкой глянуть на этих таинственных членов Внутреннего круга.

— Только не это! Я подслушивал их разговоры всю вторую половину дня! — сказал Ксемериус.

— О, здорово! Рассказывай.

— Ску-ко-та! Я думал, они станут пить кровь из черепов или рисовать таинственные руны на плечах. Но не-е-е-ет! Они просто разговаривали — в костюмах и при галстуках!

— И о чем они говорили?

— Ну-ка, интересно, вспомню ли я? — Он откашлялся. — В основном, речь шла о том, можно ли нарушить Золотые правила, чтобы перехитрить Черный турмалин и Сапфир. Одни считали это супер-идеей, нееее, ни в коем случае, говорили другие; тогда первые опять говорили: неееет, иначе мы не сумеем спасти мир, вы — трусы; а тогда другие говорили: нееее, это неправильно и опасно для континуума и морали; а те тогда — пусть, наплевать, если мы сумеем спасти мир; потом елейными голосками все вместе несли чушь — мне кажется, в этом месте я заснул. Но в конце концов они договорились, что Бриллиант, к сожалению, склонен к самовольным поступкам, а Рубин, кажется, обычная простофиля и не подходит для выполнения важных заданий — «Операция Опал» и «Операция Нефрит», потому что просто глупа для этого. Ты что-то понимаешь?

— Э-э-э…

— Конечно, я вступался за тебя, но они меня не слушали, — сказал Ксемериус. — Они говорили, что тебя нужно держать как можно дальше от любой информации. Что ты, получив недостаточное воспитание, будучи наивной и неосведомленной, уже сейчас — фактор риска, и что ты не умеешь хранить тайны. Во всяком случае, за твоей подружкой Лесли они собираются следить.

— Вот черт!

— Хорошая новость — это то, что виноватой они считают твою маму. Женщины всегда во всем виноваты — единогласно решилигоспода-делающие-тайну-из-всего.А потом они снова завелись о доказательствах, счетах за платья, письмах, здравом смысле, и после долгих разговоров пришли к выводу, что Пол и Люси прыгнули с хронографом в 1912 год, где они сейчас и живут. Хотя слово «сейчас» не очень подходит в этом случае. — Ксемериус почесал голову. — Неважно. Во всяком случае, оба прячутся там, в этом они уверены, и при следующей возможности наш необыкновенный герой должен их отыскать, взять у них кровь и заодно отобрать хронограф, а потом все началось сначала… бла-бла-бла… Золотые правила, пустые разговоры…

— Очень интересно, — сказала я.

— Ты думаешь? Если и интересно, то только потому, что я умею подать эту скукоту так забавно.

Я открыла дверь в следующий коридор и хотела уже ответить Ксемериусу, как услышала голос:

— У тебя все тот же гонор, что и раньше!

Это была моя мама! Действительно, повернув за угол, я увидела ее. Она стояла перед Фальком де Вилльером, сжав кулаки.

— А ты все так же упряма и непримирима! — сказал Фальк. — То, что ты позволила себе — по какой бы ни было причине — в отношение конспирации рождения Гвендолин, значительно помешало Делу!

— Делу!Ваше Дело всегда было вам важнее живых людей, участвующих в нем, — вскрикнула мама.

Я тихонько прикрыла дверь и медленно пошла дальше.

Ксемериус передвигался на руках вдоль стены.

— Ба, она выглядит очень разозленной!

Так оно и было. Мамины глаза сверкали, щеки горели, а голос был непривычно высоким.

— Мы договорились, что Гвендолин не будут ни во что вмешивать. Что она не будет подвергаться опасности! А сейчас вы собираетесь преподнести ее графу на подносе. Она же абсолютно… беспомощна!

— И в этом виновата только ты! — холодно ответил Фальк де Вилльер.

Мама закусила губу.

— Ты несешь ответственность как Великий Магистр ложи!

— Если бы ты изначально выложила все карты на стол, Гвендолин не была бы сейчас такой неподготовленной. И чтоб ты знала: своей историей — черта с два ты хотела безоблачное детство для своей дочери! — ты можешь, возможно, мистера Джорджа обмануть, но не меня. Я все еще с большим интересом жду, что нам расскажет акушерка.

— Вы ее еще не нашли? — Мамин голос стал менее резким.

— Это вопрос нескольких дней, Грейс. У нас везде свои люди.

Только сейчас он заметил меня, и с его лица исчезли гнев и холодность.

— Почему ты одна, Гвендолин?

— Дорогая! — Мама кинулась ко мне и обняла. — Я подумала, что могу тебя забрать, чтобы ты попала домой не так поздно, как вчера.

— … и воспользуюсь возможностью бросить мне обвинения в лицо, — добавил Фальк с тонкой ухмылкой. — Почему мистер Марли не сопровождает тебя, Гвендолин?

— Мне разрешили последний кусок пройти одной, — сказала я уклончиво. — Из-за чего вы ссорились?

— Твоя мама думает, что визиты в 18-й век слишком опасны, — сказал Фальк.

Ну, я лично не могла вменять ей это в вину. При этом она не знала и сотой доли всех опасностей. Никто ей не рассказал о мужчинах, напавших на нас в Гайд-парке. Я, во всяком случае, скорее откусила бы себе язык. О леди Тилни и пистолетах она тоже ничего не знала, и о том, каким жутким образом угрожал мне граф Сен-Жермен, я рассказал только Лесли. О, и дедушке, конечно!

Я испытующе посмотрела на Фалька.

— Веером помахать и станцевать менуэт я еще смогу, — сказала я легким тоном. — Это не очень рискованно, мам. Единственная опасность состоит в том, что я сломаю веер о голову Шарлотты…

— Ну вот, Грейс, ты сама слышишь, — сказал Фальк и подмигнул мне.

— Кого ты хочешь обмануть, Фальк? — Мама бросила на него последний мрачный взгляд, взяла меня за руку и потянула на выход. — Идем. Все ждут нас на ужин.

— До завтра, Гвендолин, — крикнул нам вслед Фальк. — И… э-э-э… до когда-нибудь, Грейс.

— Пока, — пробормотала я.

Мама тоже произнесла себе под нос что-то неразборчивое.

— Если хочешь знать мое мнение, —сеновал! — сказал Ксемериус. — Меня этой перебранкой не обмануть! Я всегда узнаюсеновальныезнакомства, когда их вижу.

Я вздохнула. Мама тоже вздохнула и на последних метрах перед выходом притянула меня еще ближе. Я сначала напряглась, но потом прислонила голову в ее плечу.

— Не надо ссориться с Фальком из-за меня. Мам, ты напрасно волнуешься.

— Тебе легко говорить… Это не очень приятное чувство — думать, что ты все сделала неправильно. Я же вижу, что ты злишься на меня. — Она снова вздохнула. — И имеешь на это право.

— Но я все равно тебя люблю, — сказала я.

Мама боролась со слезами.

— А я люблю тебя больше, чем ты в состоянии себе представить, — сказала она тихонько.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});