Соколиная книга - Сергей Соколкин

Он всегда подходил, улыбался и говорил: «Здравствуй, Сереженька! Наше дело правое, победа будет за нами!» И ведь он был прав. Несмотря ни на что, мы победили. Победили себя, свой страх, свое малодушие. А он, он написал такие стихи, благодаря которым перед ним умолкают предыдущие десятилетия и расступается грядущее.

6

Он очень сильно переживал поражение оппозиции, физически ослаб, даже постарел.

Но стихи писать не перестал. К тому же, 5 февраля 1993 года у него родилась внучка Василиса, которую он безумно любил, лелеял, ходил с ней гулять. Мечтал научить ее (как и ее маму – Лену) писать стихи и создать творческую династию Примеровых, говорил: «То, что не получилось у меня, получится у нее».

Он продолжал приходить к нам в редакцию газеты, правда, теперь она, после разгона Парламента и разгрома «Дня», называлась уже редакцией газеты «Завтра», хотя смысл и суть ее абсолютно не изменились. Продолжал публиковать стихи, оставаясь таким же добрым и отзывчивым человеком. Когда мне в 1994 году потребовалась рекомендация в Союз писателей, с радостью согласился написать ее и еще дважды откликнулся на выход моих книг статьями в «Литературной России» и «Завтра», а прочитав мои стихи о Святогоре, тут же посвятил мне стихотворение «Микула». А потом и еще одно – «Мы забываем нежные слова». И очень радовался, видя, что мне это приятно.

Я часто бывал в их с Надеждой Кондаковой квартире и на даче в Переделкино. Примеров, как и моя Родина – Россия, не переставал меня постоянно удивлять своим могучим, былинным внутренним миром, несмотря на свою внешнюю бесхозность и неприбранность. Он ведь с юности напоминал людям блаженного, многие чурались его, милиционеры на улице часто останавливали, принимая за пьяного или бомжа.

А он и был «блаженным» – блаженным в религиозном смысле этого слова, высказывающим правду прямо в глаза царям и тиранам: ярко, образно, громко. Да так, что запоминалась она надолго.

7

Как-то в начале весны 1994 года он пришел ко мне домой с небольшой папкой, сказав, что там у него черновики новых стихов и он хочет опубликовать их в нашей газете, но отпечатать их сам не смог (то ли машинка сломалась, то ли случилось еще что-то, уже не помню). Попросил, чтобы я ему помог. Я стал разбираться в его каракулях (надо сказать, что почерк Бориса Терентьевича напоминал его самого), а он мне помогал. Так мы и сидели, черкали прямо поверх черновиков, чтобы мне потом было удобно печатать. А какие были стихи! Шедевры, лучшие стихи позднего творчества Примерова – «Молитва», «Прощальный диптих», «Весна темная», «Когда паду я костным трупом», «Еще немного слов» и другие, однозначно ставшие впоследствии классикой русской поэзии, одним из символов сопротивления ельцинизму.

Боже, который Советской державеДал процвести в дивной силе и славе,Боже, спасавший Советы от бед,Боже, венчавший их громом побед.

Боже, помилуй нас в смутные дни,Боже, Советскую власть нам верни!Властью тиранов, Тобою венчанных,Русь возвеличилась в подвигах бранных,

Стала могучею в мирных делах —Нашим на славу, врагам же на страх.Боже, помилуй нас в горькие дни,Боже, Советский Союз нам верни!<…>Стонет измученный грешный народ,Гибнет под гнетом стыда и невзгод.Боже, лукавого власть изжени,Боже, империю нам сохрани!

(«Молитва», 1994)

Потом была еще одна крупная публикация его стихов. Но Бог молчал, а поэт мучился, страдал, боролся. И душа русского поэта не выдержала.

5 мая 1995 года в 6 часов утра у меня дома раздался телефонный звонок, и голос Федора Примерова, сына поэта, мрачно отчеканил в трубку: «Сергей, случилось непоправимое, Борис Терентьевич покончил с собой!»

Поэт оставил предсмертную записку: «Три дороги на Руси: я выбираю смерть. Меня позвала Юлия Владимировна Друнина… Неохота жить с подонками… Опомнись, народ, и свергни клику… такого не было и не будет на белом свете».

«Страшно проклятье поэта, ибо он, хотя и блудное, но дитя Бога», – сказал на прощании с Примеровым Владимир Цыбин.

«Чтобы убить народ, надо убить его поэтов», – любил повторять сам Борис Примеров.

Читателю судить, сбылось ли проклятье поэта властителям России, услышали ли они его и, главное, услышала ли его Россия, сделала ли какие-нибудь выводы…

Он ушел тихо и гордо, не жалуясь и не плача, сказав накануне своему старому другу Аршаку Тер-Макарьяну: «Ты еще увидишь, что я бесстрашный».

Замечательный русский писатель Владимир Солоухин, первый Председатель Фонда храма Христа Спасителя, первый впоследствии отпетый Патриархом в восстановленном храме, когда я готовил страницу в газете «Завтра», посвященную Борису Примерову, сказал мне на диктофон: «Тому, кто в полной мере осознал, принял близко к сердцу то, что произошло со страной, с народом, тому жить практически невозможно… Ушла Марина Цветаева, ушла Юлия Друнина, ушел Вячеслав Кондратьев, ушел казак-поэт Борис Примеров. По-моему, их нельзя ни винить, ни осуждать. Я бы даже не считал их самоубийцами. Их убила наша действительность. Вечная им память!»

А я позволю себе привести свои слова, свою «врезку» к стихам Примерова и высказываниям о нем русских писателей, опубликованным в газете «Завтра» в декабре 1995 года:

«Вот и прошло уже более полугода со дня трагически-осознанной гибели, «точки пули в своем конце» нашего доброго, нежного друга, одного из лучших русских поэтов – Бориса Терентьевича Примерова. Теперь, когда улеглись страсти и высохли слезы, остыли головы и ярче, проникновеннее стало зрение, пришло ясное понимание того, что с нами рядом жил и творил русский классик, плоть от плоти великой Русской Литературы. Теперь Их Имена связаны навечно!»

Он ушел добровольно, не смирившись с действительностью, как один из любимейших его поэтов – Марина Цветаева. Мы похоронили его на Переделкинском кладбище рядом с могилой другого любимого им поэта – Бориса Пастернака. Могилы других разбросаны по всей Руси необозримой.

Посмертно Борису Примерову была присуждена Международная литературная премия имени Андрея Платонова.

«Литературная Россия», 2009, июль, № 30 (2412)

Три розы, или Черно-белая судьба

Тексты песен

– Сергей Юрьевич, вы разделяете свою песенную, эстрадную поэзию и книжную?

– Конечно. Напечатанные где-нибудь стихи предполагают углубленное, сосредоточенное чтение. Читать их вполглаза, вполсердца бесполезно, только время потеряешь. В них я пытаюсь выразить то, что до меня никто не говорил, и сказать так, как никто еще не сказал. Такие стихи трудно петь, потому что они не всегда будут понятны массовому слушателю. Более того, хорошие стихи сложно положить на музыку, она просто ничего к ним не добавит. А песенные тексты – это балансирование между искусством и банальностью, стилистической пошлостью. Поэтому, естественно, мысль в них выражается достаточно примитивно в понимании образованного, искушенного человека. Однако чтобы найти эту мысль, выраженную в «шлягфразе», которую запомнят сотни тысяч людей, требуется и талант, и удача, и опыт.

Из интервью «Между Чайковским и Укупником»(«Литературная газета», 2002, № 34 (5889), 21–27 августа)

Три розы[1]

Пью я слезы, ну а ты вино,Я грущу, а ты сейчас в Париже…Черно-белое смотрю кино,Так, наверно, и бывает в жизни.Ты пришлешь букет мне, как всегда…Я пошлю кольцо в письме ответном.И утонет в дыме сигаретномЧерно-белая моя судьба.

Припев:Три розы белых, белых лягут на стол.Три розы черных обжигают мне руки.Три розы белых, белых – это любовь.Три розы черных, черных – это разлука.

Обещал приехать ты ко мнеИ опять свои слова нарушил.В море черном плаваю во сне,Снегом белым оттираю душу.Не смирюсь я с этим никогда.В белом небе черной птицей взмою.И о камни брошусь головою…Черно-белая моя судьба.

Припев.

Знаю я, что это звездный час,Я пою свою земную песню,Пусть совсем сгорит моя свеча,До конца спою, она воскреснет.Или я забуду про тебя,В черном небе засверкав звездою,Или станет и твоей судьбоюЧерно-белая моя судьба.

Припев.

Певица и музыкант

Как живешь ты, музыкант,Что так молод раньше был,Не разменивал талантИ лишь музыке служил,Искал, любил, творил, страдалИ песни о любви сочинял?!Как живу я, – как звезда, —Жизнью вольной и святой.Ведь мечтала я всегдаСтать певицею большой.Сыграй, мой друг, не нужно слов,Сыграй мне, музыкант, про любовь.

Припев:А под пьяной лунойХодит ветер хмельной,Что-то сердцу в груди стало тесно…Ах, мальчишка шальной,Что ты сделал со мной?! —Я пою день и ночь твою песню.

Как живу я, музыкант?Женская судьба не мед.Но ранимая душа,Словно соловей, поет.И пусть летят года мои,А сердце все поет о любви.Не хочу судьбы иной,И любви не меркнет свет.На колесах домик мой,Но счастливей доли нет.Сыграй, мой друг, а я спою.Услышат люди песню мою.

Припев.

Вьюга