Положите ее среди лилий - Джеймс Хэдли Чейз

держались подальше от линии огня «томпсонов».

Тот, что прежде следил за мной, протянул руку и вцепился в Стивенса:

– Ты пойдешь с нами. Мы с тобой немного покатаемся.

– Оставьте его в покое, – произнес я сквозь сжатые губы.

Парень ударил меня по лицу рукоятью кольта. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы было больно.

– Заткни пасть! – велел он.

Второй бандит приставил дуло кольта в бок Стивенсу и заставил старика подняться со стула.

– Не трогайте меня, – выдохнул Стивенс, слабо вырываясь из хватки молодчика.

Осклабившись, тот ударил его кулаком, схватил за воротничок и поволок от стола.

Парень с грязными манжетами отошел от меня, а один из бандитов приблизился ко мне, нацелив автомат прямо мне в грудь. Я сидел неподвижно, держась за щеку и ощущая, как кровь, горячая и липкая, сочится между пальцами.

Стивенс упал на пол.

– Давайте пошевеливайтесь, – скомандовал парень с грязными манжетами. – Забирайте отсюда этого старого болвана.

Он наклонился и схватил Стивенса за щиколотку. Другой бандит взял Стивенса за другую щиколотку, и они побежали к двери, волоча Стивенса по полу, сбивая на своем пути столы и стулья.

Они пинками распахнули двустворчатые двери и выволокли старика на тротуар к ожидавшей машине. Еще два молодчика с автоматами стояли снаружи, угрожая зевакам, застывшим на тротуаре по обе стороны от входа в кафе.

Никогда в жизни я не наблюдал сцены более жуткой, пугающей и циничной.

Двое остававшихся в кафе бандитов с автоматами вышли, отступая, и забрались в машину. Один из тех, что стояли на улице, крутанулся вокруг своей оси и принялся палить в мою сторону сквозь толстое стекло витрины. Я ждал этого, и, когда он разворачивался, я уже упал со стула и распластался под столиком, вжимаясь в пол. Пули прошивали стену прямо надо мной, осыпая мне штукатуркой голову и шею. Одна пуля оторвала каблук с моего ботинка. Затем пальба затихла, и я выглянул из-за стола, успев заметить, как бандит вскочил на подножку автомобиля, который рванулся от тротуара и влился в поток машин.

Я кое-как поднялся на ноги и бросился к телефону.

4

Голос звучал подобно эху в туннеле. Он расползался по углам моей комнаты – приглушенный звук радио. Я дожидался этого голоса последние полчаса. На столе передо мной лежал пазл, который был мне интересен примерно как дохлая мышь, которую я нашел утром в мышеловке, – может быть, даже меньше. Свет от настольной лампы с абажуром разливался по ковру одинокой лужицей. Бутылка и стакан стояли на полу в пределах досягаемости. Я уже выпил порцию или даже две-три. После такого вечера не так важно, сколько ты выпил.

Меня до сих пор немного потряхивало. Никому не понравится, когда в него выпускают целый магазин из пулемета, и я не был исключением. Перед глазами стояла картина, как два молодчика выволакивают старика из кафе. Я понимал, что обязан что-то предпринять. В конце концов, это по моей вине он оказался там.

«Сегодня в девять вечера, – заговорил диктор, нарушая ход моих мыслей, – шестеро вооруженных пулеметами и автоматическим оружием мужчин, предположительно итальянцы, вломились в кафе „Синяя птица“ на углу улиц Джефферсон и Фелман. Пока двое вооруженных бандитов охраняли вход, а еще двое держали под дулами пулеметов посетителей кафе, оставшиеся двое схватили Джона Стивенса и выволокли его из кафе к дожидавшейся их машине. Стивенс, известный жителям города как дворецкий мистера Грегори Уэйнрайта, сталелитейного магната, позже был найден мертвым на обочине хайвея Лос-Анджелес – Сан-Франциско. Предположительно он скончался от сердечного приступа, спровоцированного жестоким обращением похитителей, которые, убедившись, что Стивенс мертв, выбросили его тело из машины на полном ходу».

Диктор произнес все это настолько бесстрастно и спокойно, словно читал прогноз погоды. Я с удовольствием взбодрил бы этого парня, выпустив у него над головой очередь из пулемета.

«Полиция нуждается в любой информации, которая поспособствует аресту преступников, – продолжал диктор. – По описаниям, все шестеро были невысокого роста, плотного телосложения, смуглые, все в синих костюмах и черных шляпах. Полиция также надеется допросить неизвестного, который находился с Джоном Стивенсом в момент нападения на кафе. Позвонив в полицию и дав описание преступников, этот человек скрылся. Свидетели сообщили, что он был высокий, крепкого телосложения, смуглый, с темными волосами и резкими чертами лица. На правой щеке у него рана от удара одного из преступников. Полиция обращается ко всем, кому что-либо известно об этом человеке, с просьбой немедленно связаться с капитаном полиции Брендоном, управление полиции, Грэм 3444…»

Я подался вперед и выключил приемник.

– Смуглый, с резкими чертами лица, но не красавчик. Никто не сообщил, что он красавчик.

Я медленно повернулся на стуле.

Сержант Макгроу стоял в проеме открытого французского окна, а у него за спиной маячил сержант Хартселл.

Я подскочил не больше чем на фут. Это было рефлекторное движение, которое я не мог контролировать.

– Кто позволил вам сюда врываться? – спросил я, поднимаясь.

– Он хочет знать, кто позволил нам сюда врываться, – произнес Макгроу, двигая только одним углом рта. – Сказать ему?

Хартселл вошел в комнату. На его худом лице застыло бесстрастное и угрюмое выражение, глубоко посаженные глаза окаменели.

– Ага, скажи ему.

Макгроу закрыл створки французского окна, не сводя с меня взгляда.

– Одна маленькая птичка нам напела, – сказал он, подмигнув. – Всегда найдется какая-нибудь маленькая птичка, готовая напеть нам то, что мы хотим знать. И еще маленькая птичка сказала, что ты был со Стивенсом сегодня вечером.

Я слегка вспотел. Может, потому, что ночь выдалась жаркая. Может, потому, что мне не нравились эти двое. Может, потому, что мне вспомнились слова Брендона о темных переулках.

– Совершенно верно, – сказал я. – Я был с ним.

– А вот это я называю вести себя по-умному, – заявил Макгроу, просияв. – Чудо-мальчик решил для разнообразия сказать правду. – Он ткнул толстым пальцем в мою сторону. – Почему же ты не остался на месте? Наши ребята хотели с тобой поговорить.

– Мне нечего было им сказать, – ответил я. – Я дал дежурному сержанту описание машины и нападавших. Это исключает мое участие. Кроме того, с меня было достаточно для одного вечера, поэтому я слинял.

Макгроу сел в одно из кресел, порылся во внутреннем кармане и вытащил сигару.

Он откусил кончик, хамски сплюнул табачную крошку на стену и закурил.

– Как мне это нравится, – сказал он, перекатывая во рту клуб дыма, прежде чем выпустить его. – С него достаточно для одного вечера! Как это мило. Только ты ошибаешься, приятель. Вечер для тебя еще и не начинался.

Я ничего не ответил.

– Давай уже к делу, – резко произнес Хартселл. –