Десять поцелуев, чтобы влюбиться (СИ) - Любимая Мила

— Просто ни то слово, — коротко бросила в след.

Остаток вечера мы проводим со всеми. Отношения у Сотни с братом очень напряжённые, парни то и дело перебрасывались угрозами и оскорблениями в адрес друг друга.

Я начинаю чувствовать себя более или менее комфортно. Хотя у Димы появилась дурацкая привычка — целовать меня в любой непонятной ситуации. Каждый раз смущалась от этого.

— У тебя проблемы с братом? — спросила, устроив голову у Сотникова на плече.

— Лёгкое недопонимание, — уклонился от прямого ответа. — Неважно.

В какой-то момент я остаюсь одна. Дима отошёл помочь отцу, а ко мне тут же подсел этот настырный и противный Ян.

Называйте, как хотите. Пусть будет даже радар на мудаков, но он мне не нравится. На клеточном уровне.

— Ну здравствуй, Маша-девушка-старшего-брата.

— Здравствуй, Ян-младший-брат-моего-парня.

Рассмеялся и придвинулся ближе ко мне.

— Раньше он девушек с родителями не знакомил. Кроме Регины, разумеется.

Разумеется.

— Но ты же не решила, что особенная? — его рука ложится на моё плечо. — Он бросит тебя, детка.

Надо же, какой хороший мальчик.

— В услугах доброго самаритянина не нуждаюсь, — двумя пальцами спихиваю его руку с себя. — И трогать меня не советую.

— Братцу пожалуешься?

— Зачем же? — голос Димы раздаётся прямо за моей спиной. — Всё, Ян. Ты покойник!

Ну да, какой же праздник без традиционной драки.

Вот только я этого не могла допустить. По крайней мере, день рождения их мамы самый фиговый повод из всех существующих.

— Дим, — я встаю и подхожу к нему. — Не надо никого бить, хорошо? Давай просто уйдём.

— Потеряли пацана, — намеренно издевается над ним Ян. Провоцирует.

Сотников отодвигает меня в сторону. Что называется — сгорел сарай, гори и хата.

— Дима!

— Да Дима, что же ты? — продолжает свою игру его братец. — Каблук — это даже не позор. Правда ведь?

Какой идиот!

Собственно… произошло то, что произошло. Сергею Александровичу пришлось разнимать этих придурков. Как итог — у Димы разбита губа, у Яна всё обстоит чуть хуже. Хоть до смертоубийства не дошло.

Конечно же, в таком состоянии нас никуда не пустили, пришлось остаться с ночёвкой. Выделили отдельную комнату.

— Злишься? — шепчет на ухо Сотня, незамедлительно покрывая всю меня поцелуями. — Я сорвался. Прости.

— Заметила, Дим.

— Всё, что он сказал — неправда. Ты это знаешь?

— Что ты меня бросишь? — прикусила нижнюю губу. — Ну наши отношения не продлятся вечность. Смирись, малыш.

Хватает за шею, впиваясь в губы поцелуем. Он загорается как спичка. Я обожаю его бесить. Это так… мило. Чертовски!

— Маш… — он смотрит мне прямо в глаза. — Отец мне подарил квартиру. Я собираюсь переехать через три месяца. Там пока ремонт, всё остальное.

Мне кажется, что моя сердечная мышца качает концентрированный ужас. Он будет так далеко. Слишком далеко. Наши отношения станут не теми, что прежде. Всё изменится до неузнаваемости. Я думала, есть больше времени.

— Рада, что вы с отцом нашли общий язык.

А у самой внутри всё разрывает.

НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ОН УЕЗЖАЛ!

— Ты поедешь со мной?

Что?

— Сотня, — набираю в лёгкие побольше воздуха. — Это очень…

— Серьёзно, да. Я готов с тобой на это. Кроме того, ты уже живёшь со мной. Мы всего лишь сменим локацию.

Перекатывается на другую половину кровати и достаёт из тумбочки маленькую бархатную коробочку.

Ладно…

Открываю её и вижу серебряный ключ.

Чёрт, это круче, чем любой бриллиант в мире.

— Возражения не принимаются, Савельева.

Глава 29 — Плачет Голливуд

Маша

Любая девушка на моём месте прыгала бы от счастья, правда? Крича, вопя и распевая глупые ванильные песенки.

Я и прыгаю. Ментально.

Но ещё очень боюсь.

Одно дело жить с Димой этажом выше собственной квартиры. Вы ничего не понимаете, это другое!

Потому что тут я в любой момент могу собрать свои манатки и уйти к маме. А получить ключ от квартиры и официальное предложение жить вместе — это, чёрт побери, самое серьёзное, что слышала за свои двадцать с небольшим годиков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В моей голове то, что между нами происходит сейчас — лишь временно. Я планировала накопить денег, снять комнату или квартиру, на худой конец было платное общежитие от универа.

Кажется, будто мы слишком торопимся.

Летим в пропасть без парашютов на трёхсотой космической скорости. А самое главное — внизу нет батута. Ничто не смягчит падения. Хлопнемся со всей дури о скалы или острые рифы. Никто не знает, что ждёт по ту сторону неизвестности. Хорошее, плохое, тёмное или светлое… выбирать пустоту страшно.

Но, похоже, единственный парень, с которым я готова падать — это Дима.

— Ты с отцом совсем не общаешься? — доносится до меня голос Сотникова.

Сидим на нашей кухне и завтракаем. Блинчики с черникой действительно стоящая вещь. Особенно, когда готовишь не ты. Кто бы мне сказал, что наглый и избалованный мажор знает, где лежит сковородка и как замесить тесто для блинчиков — ни за что не поверила. Правда они немного подгорели, только говорить ему об этом совсем не обязательно. Старался ведь. Для меня.

Вопрос максимально неожиданный.

Честно сказать, обсуждать «отца» я бы ни с кем не хотела. Ни с мамой, ни с подругой, ни со своим парнем. Больная тема.

Я своим родителем этого ПАПАШУ никогда не считала. Поучаствовать в создании ребёнка не равно быть отцом. Он бросил нас с мамой, тут и разговаривать нечего. Мне это банально неприятно.

— Нет, — отрицательно покачала головой, сжимая в руках чайную ложку. — Никогда и ни при каких обстоятельствах.

Вот тебе и доброе утро. Настроение безнадежно испорчено.

— Извини. Наверное, не моё дело. Просто…

— Просто? — удивлённо приподнимаю правую бровь.

— Ну, Виктор был на дне рождении мамы.

Как не поперхнулась, не знаю. Решительно отодвинула тарелку в сторону и сделала пару глотков капучино.

Был, значит. Интересно…

— Почему я его не видела?

— Не заметила, — пожал плечами в ответ. — Виктор старался на глаза тебе не попадаться, — Дима усмехнулся. — Оно и правильно. Учитывая, как ты могла бы отреагировать.

Эй!

— Обалдел? — искренне возмутилась.

Дима ржёт всё равно, как конь.

— Ну не дуйся, — извиняюще улыбается. — У тебя все губы в чернике.

Перехватывает за подбородок и резко набрасывается на меня с поцелуями. На небольшом угловом диванчике слишком мало места.

Но мне плевать. Нам плевать.

Он обалденно целуется. Грудная клетка разрывается от того, как громко и быстро стучит моё сердце. Мир замирает, а я забываю, что неплохо бы хоть иногда дышать. Отрываться друг от друга.

К чёрту! Всё к чёрту!

Мне нужна тройная доза поцелуев со вкусом черники.

Но если бы дело закончилось на поцелуях!

Резким движением стягивает с меня шортики и пока я, прикусив нижнюю губу, смотрю в его горящие желанием глаза, зубами раздирает фольгу и раскатывает по члену защиту. Веду пальчиками по его идеальному прессу, а Дима сердито шипит, как злой котик. Очень опасный котик.

— Иди сюда, — рычит, притягивая к себе. — Чёрт, какая же ты до одури красивая, Маша. Моя.

И каждое его слово сопровождается новым толчком. Всё более быстрым и ритмичным, жёстким, даже грубым. Раскачиваемся в такт, тесно переплетая руки, уже не сдерживая наших желаний и потребностей.

Выгибаюсь в спине, принимая его глубоко в себя. Мышцы сводит сладким спазмом. Я уже на грани, всё искрит и взрывается, а с моих губ срывается крик, полный удовольствия. Но даже сейчас Дима продолжает планомерно двигаться во мне, выбивая из головы все мысли до единой.

— А к чему вообще был этот разговор? — капучино давно остыл, но айс-кофе именно то, что доктор прописал.

Мы оба горим и потухать не собираемся.

— Про Виктора имеешь в виду? — Дима запускает руку в свою тёмную шевелюру, взъерошив волосы. — Да, мы разговорились самую малость… в общем, он мне предложил работать у него. У него своя строительная фирма, элитные пентхаусы и коттеджные посёлки в основном.