Американец - Лесли Уоллер

— Да, но «гектар»…

Палмер не дал ей договорить, мягко похлопав по руке.

— К вашему сведению, господин Кассотор является исполнительным директором одного из тех самых экономических филиалов НАТО. Я постоянно забываю его название, но аббревиатура, кажется, что-то вроде FANJU или BANFU. — Он постучал по стеклу боковой двери над головой водителя. — Мсье, остановитесь, пожалуйста, у какого-нибудь табачного ларька и купите мне пачку «галуаз». Или лучше две.

— Хорошо, сэр. Будет сделано.

Элеонора снова нахмурилась.

— Да, но…

— Благодарю вас, — прервал ее Палмер.

Они молча подождали, пока шофер довел их мощный «мерседес» до угла, аккуратно припарковался, выскочил из машины и исчез за дверями небольшого табачного магазинчика.

— Вы ведь не курите, зачем все это? — даже не скрывая обвиняющих ноток, спросила она.

Он наклонился и поцеловал ее руку.

— Ну сейчас-то, когда мы одни, к чему все эти формальности?

— Без Добера мы должны вести себя соответственно.

— Тебя что-нибудь напугало?

— Нет, ничего. Просто… Водитель. Не знаю почему, но я ему не очень доверяю.

Палмер отодвинулся. В голове снова слегка застучало. Время, казалось, тянется, словно садовый червь, который ползет по земле, оставляя за собой едва заметный, но скользкий и липкий след.

— Что вы имеете в виду под «я ему не очень доверяю»?

Она наклонилась к кожаному сиденью перед ними, засунула руку под подушки, немного пошарила там и вытащила… небольшую металлическую пуговку размером с двадцатипятицентовую монету. Не более чем четверть американского доллара. С двумя торчащими из нее тонюсенькими проводами.

— Я обнаружила это хозяйство, когда за мной заехали сегодня утром, а потом совершенно случайно оставили в машине одну.

— Хотите сказать, искали что-нибудь подобное?

Элеонора чуть усмехнулась.

— Да, не пропускать же такой удобный случай.

— И вы разорвали проводки?

— А что еще оставалось делать?

Палмер бросил беглый взгляд на табачный магазинчик. В дверях никого не было. Но в любом случае времени было совсем немного. Он прощупал под остальными подушками, затем попросил ее поменяться с ним местами, чтобы проверить подушки, на которых они сидели. Тщательно прощупал края, кожаный покров, соединения… Ничего!

— Я же говорила вам, что оборвала проводки.

— А знаете, этот скрытый микрофон мог вполне быть чистой имитацией. Такое бывает.

— Простите, а зачем? Какой в этом смысл?

Он медленно покачал головой.

— Больше в машине, похоже, ничего нет. Возможно, этот единственный. Если это так, то работал любитель. Что, кстати, тоже остается под вопросом.

Их беседу прервал шофер, вернувшийся с двумя пачками сигарет и большой коробкой спичек.

— Благодарю вас, — сказал Палмер, со вздохом откидываясь на спинку заднего сиденья. Водитель, почему-то тоже вздохнув, сел за руль, и их длинный лимузин снова влился в утренний поток машин.

— Любитель? — задумчиво протянул Палмер, сощурив глаза. — Любитель, любитель… А может, им хотелось, чтобы мы сами кое-что нашли? — Он почесал переносицу. Последовала недолгая пауза. — И почему вы? Что если они хотели, чтобы именно вы нашли это?

Зрачки ее красивых глаз резко расширились. На ней было то же самое платье причудливой расцветки, в котором она появилась перед ним, когда они встретились. В тот самый день. Тогда ему сразу же, правда, не известно почему, пришло в голову, что ей не так уж хорошо платят. Во всяком случае, по американским стандартам. Хотя… может, по парижским не так уж и плохо?

Круто развернувшись, их «мерседес» свернул на боковую улицу и проехал через казавшиеся поистине гигантскими каменные ворота, к довольно скромного вида «шале», скорее всего семнадцатого века. Палмер помог девушке выйти из машины, осмотрелся, бросил взгляд на часы. Да, уже почти десять часов.

— Заберете нас здесь ровно в полдень, — приказал он шоферу и, взяв девушку за руку, вошел вместе с ней внутрь за ограду.

Они прошли метров сорок по вымощенной известняковыми плитами аллее до невысокого старинного вида здания, вошли внутрь. Навстречу им из-за стойки регистратуры тут же вышел низенький мужчина, как минимум лет восьмидесяти.

— Мсье Палмер?

— Да, на встречу с господином Кассотором.

— Очень хорошо. Тогда, пожалуйста, следуйте за мной.

Они не без труда втиснулись в крохотный, допотопного вида лифт, куда больше трех человек вряд ли могли бы поместиться. Вежливый старичок закрыл дверь и нажал на какую-то кнопку. Ничего не произошло, и процедуру пришлось повторить несколько раз. Лифт наконец-то подал признаки жизни и медленно пополз вверх. Вышли на втором этажа, где был расположен довольно длинный, мрачного вида коридор и высокий дверной проем, увенчанный аркой типично мавританского стиля. Темные дубовые двери открылись, и они оказались в другой приемной. Только намного более просторной и роскошной. При виде их сидевший за длинным столом секретарь, мужчина среднего возраста, тут же вскочил на ноги и, широко улыбаясь, вышел им навстречу. Как ни странно, но сначала, чуть прищурившись, он посмотрел на сопровождавшего их старичка, затем на красивые ноги девушки и только потом перевел взгляд на самого Палмера.

— Сюда, пожалуйста, мсье, — наконец-то произнес он, заметно шепелявя, с едва заметным французским акцентом. И вежливым жестом указал на массивную, обитую черной кожей дверь.

Палмер, слегка отвернувшись от секретаря, незаметно сунул руку во внутренний карман пиджака и включил диктофон, который он унаследовал от Фореллена.

Во многом именно этим можно было объяснить искреннее удивление Палмера, когда первым, кого он увидел, войдя в кабинет мсье Кассотора, был не кто иной, как… господин Фореллен собственной персоной!

Тот же самый прыщавый подбородок, то же самое продолговатое унылое лицо. Он сразу же вскочил на ноги, широким жестом указал на человека, сидевшего за шикарным письменным столом орехового дерева.

— Позвольте представить вам: мсье Эммануэль Кассотор… мистер Вудс Палмер.

Кассотор, типичный плотного вида европеец с лицом скорее прибалта, чем француза, и массивными плечами, встал из-за стола, учтиво кивнул головой, протянул руку. Как потом отметил про себя Палмер, на редкость сухую. Чуть ли не наждак. Они обменялись рукопожатиями. Затем Фореллен представил ему мисс Грегорис, сопроводив свои слова массой вежливых, но вполне корректных комплиментов, и предложил ей присесть в удобное кожаное кресло у окна. Сам Палмер, не дожидаясь приглашения, сел в не менее шикарное кресло напротив письменного стола.

— Стэнли, ты здесь, чтобы проследить за моими переговорами, или как? — невинным тоном спросил он.

— Да ты что, Вуди! — воскликнул Фореллен. — Мы с мистером Кассотором столько раз работали вместе по самым разным, причем, учти, далеко не самым простым делам, что он счел нужным или э-э-э… как бы это получше сказать… ах, вот: полезным в интересах дела попросить меня поприсутствовать на вашей встрече. Только поэтому я здесь. Иных соображений, поверь мне, нет и не может быть. Иначе…

— Мистер Палмер, насколько мне известно, это ваша последняя встреча здесь, во Франции, прежде чем вы отправитесь во Франкфурт, — перебил его Кассотор. — Что ж, польщен, что вы оставляете меня в качестве, так сказать, piece de resistance… Простите, как «основное блюдо».

Вудс слегка усмехнулся.

— Да, у меня, конечно же, имеется несколько, хотя и предварительных, соображений насчет того, насколько это важно для экономических отношений между Францией и Соединенными Штатами. Насколько я понимаю, ваша компетенция распространяется и на страны Бенилюкса и Скандинавию. Значит, как мне представляется, было бы вполне логичным рассмотреть мои выводы применительно и к этим регионам, вы согласны?

В ответ Кассотор начал медленно, долго и весьма занудливо объяснять, как мало на самом деле ему известно, и что кому угодно, но только не ему, собственно говоря, самому обычному чиновнику, судить о выводах такого талантливого, опытного и просто великолепного финансиста, как мистер Палмер! Особенно в соответствующих международных вопросах.

Странно, но, судя по его практически безукоризненному английскому, нельзя было даже предположить, что это говорит француз. Палмер искоса взглянул на Фореллена. Интересно, а его миниатюрный диктофон в форме портсигара тоже записывает?

— Уважаемый мистер Палмер, не окажете ли нам честь поделиться хотя бы некоторыми из своих, как вы заметили, предварительных соображений? — донесся до него нудный, скрипучий голос Кассотора, который решил, как иногда говорят, «перекинуть мяч на другую сторону».

Вудс, закинув ногу на ногу и поудобнее устроившись в шикарном кресле, бросил взгляд в сторону Элеоноры, которая, судя по всему, все это время что-то записывала в свою тетрадь. Значит, наверняка неплохо знакома со стенографией. Что ж, тем лучше. Теперь у него будут по меньшей мере три версии их беседы: одна, которую записывал на свой диктофон он сам, вторая, которую записывал Фореллен, и последняя, которую стенографировала Элеонора. Почти совсем как во время телевизионной съемки, когда одну и ту же сцену снимают одновременно с трех разных сторон.