Париж в любви - Элоиза Джеймс

«Марьяж Фрер» — чайная фирма, основанная в 1854 году. Они держат чай в огромных жестяных коробках, на которых написаны чудесные названия. Я купила «Чай одиноких поэтов» для моего отца (одинокого поэта), а себе — «Эрл Грей френч блю» в пакетиках. Чай одиноких поэтов взвешивается на медных весах, а чайные пакетики, как выяснилось, сделаны из тонкого муслина.

* * *

Сегодня я повела Алессандро в Музей Ниссим де Камондо. Я решила, что моим самым любимым портретом из всей коллекции будет «Вакханка» Элизабет-Луизы Виже-Лебрен в большом кабинете. Ее обнаженное тело сияет, и лишь на колени наброшена шкура леопарда. Портрет другой обнаженной женщины Моисей поместил над своей кроватью в алькове. Судя по его любви к изображениям ню и членству в клубе эпикурейцев, Моисей был чувственным человеком. Тем более печально, что его жена сбежала с итальянским тренером лошадей. Алессандро считает, что поскольку тренер был бароном, его национальность и род занятий не имеют значения.

* * *

Мы с Алессандро смотрели видеофильм об истории семьи де Камондо и музея, и я опозорилась, заплакав в окружении невозмутимых французов. После того как жена Моисея сбежала с бароном, он сам воспитывал своих маленьких детей с рвением современного папаши-домоседа. Но после того, как его единственный сын, второй лейтенант[72] Ниссим де Камондо, погиб на Первой мировой войне, он стал отшельником. Моисей умер в 1935 году, подарив свой дом стране, усыновившей его, и завещав устроить в нем музей. Когда началась Вторая мировая война, его единственная дочь Беатрис не могла поверить, что ей и ее детям грозит опасность. В конце концов, ее отец оставил свой дом государству, а брат отдал жизнь, защищая Францию. И тем не менее Беатрис, ее мужа Леона и их двоих детей, Фанни и Бертрана, отправили в Аушвиц. Никто из них не вернулся. Баснословные коллекции Моисея, серебряные блюда, выполненные по заказу русской императрицы Екатерины II, мебель, покрытая тонким листовым золотом, не смогли купить ему самое важное достояние из всех: безопасность его детей. Написав эти слова, я изменила мнение: в моих слезах не было ничего постыдного.

* * *

В роскошном универмаге «Прантам»[73] я стояла на эскалаторе позади женщины в темно-зеленом пальто с бархатными лацканами. В руках у нее была сумка… И какая сумка! Это была большая темно-розовая хозяйственная сумка. Меня словно ударило током — точно так же в детстве на меня подействовала говорящая кукла. Увидеть ее значило возжелать. Я поднялась на одну ступеньку, чтобы прочесть ярлык. Гуар. По-видимому, еще больший эксклюзив, чем Вюиттон. Существует с 1853 года… и является Королем Хозяйственных Сумок.

* * *

Алессандро вернулся домой после итало-французской беседы с Вивианой и рассказал мне, что они сравнивали своих студентов: у Алессандро — в Рутгере, у нее — в Университете «Пари-Эст Марн-ля-Вале». Вивиана сказала, что ее студенты разучились правильно писать, в то время как Алессандро полагает, что его студентов никогда этому и не учили. Я тоже разучилась правильно писать: поскольку могу дать компьютеру команду проверить правописание, то просто больше не утруждаю себя этим.

* * *

Вчера вечером мы с Алессандро сходили в ресторан, где было полно влюбленных парочек (что всегда создает очаровательный фон), а шампанское имело вкус яблок. Вечер был бы идеальным, если бы не еда. Ризотто Алессандро скорее походило на рисовый суп; моя утка была недостаточно приправлена; пирог с грушами пересушен. А теперь самое удивительное: такое здесь часто случается. Эта нация блестящих поваров терпит множество посредственных ресторанов — а в этом даже не было ни одного туриста, чтобы оправдать низкий уровень.

* * *

Лука бросился на кровать рядом со мной и явно погрузился в глубокое раздумье. «Множество слов начинается на „свое-“, — сказал он наконец. — Например, „своеобразный“. А еще „своенравный“ и „своевольный“ — кажется, это одно и то же». Надо сказать, что в моих романах — обилие своевольных и своенравных героинь.

* * *

Сегодня мы отправились на воскресный ланч в один из ресторанов Гордона Рэмзи в Версале под названием «Веранда». Основные блюда были чудесные… но десерт! Я попробовала девять, чтобы эмпирическим путем выбрать лучший. Вкусное, рассыпчатое миндальное печенье? Розовые шарики маршмеллоу? Взбитые сливки четырех сортов? Торт с фигами? Победило изысканное пирожное с хрустящей корочкой, под которой скрывался сладкий крем из манго. Я отдала ему предпочтение, потому что словно бы съела пирожное из «Алисы в Стране чудес»: внутри тебя ждет сюрприз.

* * *

В Версале мы посетили Музей Ламбине, в котором собрана любопытная коллекция разношерстных предметов домашнего обихода восемнадцатого-девятнадцатого веков, включая встроенную в стену кровать. Анна шлепнулась на пол рядом с нею, и, взяв ее рост за мерило, мы решили, что длина кровати примерно пять футов. У них также демонстрируются прелестные печатные формы для нанесения рисунка на тонкие ткани. На одном из рисунков, L’Art d’aimer («Искусство любви»), изображена целующаяся молодая парочка и джентльмен, поглядывающий за влюбленными из кустов. Ничего похожего на скучные современные ткани.

* * *

Больше всего в Музее Ламбине мне понравились два пасхальных яйца, преподнесенные принцессе Виктории, дочери Людовика XIV. Они сделаны из настоящих куриных яиц, к которым прикреплена сверху тонкая цепочка. На одном изображен интерьер маленького домика: крошечная хозяйка принимает гостя; на втором — сценка в лесу. По сравнению с ними яйца Фаберже (сделанные на столетие позже) кажутся безвкусными и вульгарными.

* * *

Следом за мной в вагон метро вошла очень модная мадемуазель: ее пальто вишневого цвета с черной отделкой было перехвачено в талии широким поясом. У нее были высветленные белокурые волосы, коротко подстриженные, «кошачьи» очки, а на голове — шарф леопардовой расцветки. Она выглядела, как шикарная современная версия Брижит Бардо. Я подытоживала в уме все эти французские роскошные детали, как вдруг до меня дошло, что она говорит по-английски! И не просто по-английски, а на американском английском! Итак, французский триколор тут ни при чем!

* * *

После занятий в школе Анна встретила меня с кривой усмешкой, что всегда означает неприятности. В качестве ланча она предложила одному мальчику свой сыр. Сочтя чеддер ниже своего достоинства, он швырнул его обратно. Естественно, Анна бросила сыр ему в голову. Он паснул его другому мальчику, и через несколько минут крылатый сыр уже летал по всему классу. Учитель не замечал этого, так как стоял спиной к ученикам. Анна снова поймала сыр и бросила в первого мальчика, после чего сыр, отлетев от его плеча, угодил в… учителя. Естественно.