Дневник гауптмана люфтваффе. 52-я истребительная эскадра на Восточном фронте. 1942-1945 - Гельмут Липферт

Хотя мы были в последней машине, перелетевшей из Крыма в Мамайю, некоторые другие пилоты не отделались так легко, как мы. Доказательством этому служило множество разбитых и перевернувшихся самолетов, находившихся на летном поле. К счастью, поспешный перелет не стоил никому из пилотов жизни. Не было никаких повреждений, кроме царапин и шишек.

Я отпраздновал этот перелет и счастливую встречу со своим другом Хейнцем Захсенбергом. Он также перебрался туда, но его путешествие в Мамайю было значительно более трудным.

Глава 6

Румынское лето

Первоначально в Румынии не было никаких полетов, потому что Jagdgeschwader 52 находилась в небоеспособном состоянии. Все мы нуждались в отдыхе, и в физическом и в моральном. Отдых – это было все, что нам требовалось.

Личный состав нашей группы и штаба эскадры, но без самолетов, отправился в Зарнешти, маленький город в горах северо-западнее Бузэу. Было много вина, которым мы неоднократно отметили наше спасение. Большинство офицеров и командиры эскадрилий жили вместе с остальными пилотами в так называемой офицерской столовой. Я же остановился на частной квартире и скоро подружился со своими хозяевами, которые сильно помогли моему восстановлению.

Но даже хорошие дни могут в конечном счете стать утомительными. Мы, пилоты, скоро преодолели или забыли все ужасы Крыма и почувствовали, что пришло время вернуться к своей работе, для которой нас и готовили. Мы хотели летать, хотели получить новые самолеты.

24 мая 1944 г. я сел в «Мессершмит» впервые после крымской трагедии. Сначала мне разрешили сделать только пять тренировочных полетов. Четыре дня спустя в группу пришел приказ, согласно которому одна эскадрилья направлялась для противовоздушной обороны рейха. Мы все слишком хорошо знали, что это фактически был смертный приговор для каждого, кто должен будет отправиться в рейх. Но ни один из нас не думал об отказе. В 6-й эскадрилье было больше всего пилотов, и предполагали, что по этой причине будет выбрана именно она. Командиры 4-й и 5-й эскадрилий, лейтенант Вальдман и обер-лейтенант Батц, пришли, чтобы «поздравить» меня с такой «удачей». Но вслед за ними появился командир группы и сообщил нам, что для противовоздушной обороны рейха отобрана 4-я эскадрилья.

Я должен признаться, что эта новость сняла камень с моей души. Естественно, я бы вылетал против стратегических бомбардировщиков и «Мустангов» и, наверное, смог бы сбить некоторых из них. Но результат был предсказуем. Любой летавший в составе ПВО рейха рано или поздно «сгорал». То же самое могло случиться и в ходе боев с русскими, но здесь были намного более высокие шансы снова вернуться домой целым. Лейтенант Вальдман, который позднее был переведен в JG3,[100] а потом – в JG7, действительно погиб в марте 1945 г. в Голландии в результате столкновения с другим Ме-262.[101] Число его побед достигло 134.

Две оставшихся эскадрильи нашей группы 27 мая были переброшены на аэродром Хуши, около реки Прут. Оттуда мы возобновили боевые вылеты. В Хуши также базировались «Штуки» майора Руделя.[102] Нам, летчикам-истребителям, было поручено обеспечить их сопровождение, когда они летали на Яссы. Начиная с 31 мая 1944 г. я в ходе таких вылетов сбил в общей сложности девять вражеских самолетов.

Скоро мы узнали, что русские в этой зоне боевых действий могли летать, так же как и мы.

Ведомый и я медленно приближались к линии фронта на высоте 2500 метров, осматриваясь по сторонам, потому что поступили сообщения о множестве Ил-2. Затем мы увидели их, приблизительно в 1000 метрах ниже. Из предосторожности я перед атакой еще раз огляделся вокруг и заметил две вражеские машины с красными носами, приближавшиеся к нам со стороны солнца. Быстро проинструктировав своего ведомого, чтобы он держался ближе, сам выжидал и действовал так, как будто не вижу нападавших. Когда русские вышли на дистанцию огня, мы резко бросили наши машины в крутой вираж. Две «Аэрокобры» пронеслись мимо, поскольку из-за своей большой скорости не могли последовать за нами. Однако они не отказались от продолжения. Эти два истребителя ушли вверх и снова спикировали на нас. Они беспрерывно атаковали, вынуждая нас постоянно снижаться.

Вместо двух вражеских самолетов теперь уже было четыре. Мы выдерживали одну атаку за другой и не имели никакой возможности стрелять сами. В ведомого даже несколько раз попали.

Тогда я резко передвинул рычаг дросселя вперед, перевернул самолет, до отказа потянул ручку управления на себя и с 1000 метров по спирали ушел почти до уровня земли. Выровнявшись, я над самой землей помчался на юго-запад. Я увидел в позиции на 7 часов[103] самолет и с облегчением понял, что это «сто девятый» моего ведомого. Он твердо держался позади меня и даже следовал за мной в снижении по спирали.

Я не собирался позволить русским поймать нас так легко второй раз, и потому мы быстро поднялись на 4500 метров. Но даже на этой высоте несколько «Аэрокобр» набросились на нас сверху и задали такую трепку, что я пришел в себя лишь по пути домой. В ходе третьего вылета мы поднялись на 6000 метров; я никогда прежде не сталкивался с русскими самолетами на такой большой высоте. Но и в этот раз мы даже не смогли достичь линии фронта. Все, что я успел увидеть, – это были «Аэрокобры» выше нас. Они еще раз вынудили нас бежать. Теперь с меня действительно было достаточно, и после крутой полупетли я с ведомым отправился домой на максимальной скорости. До этого дня не было случая, чтобы русские даже не позволили мне занять позицию для атаки.

В свой следующий вылет я столкнулся с «истребительной школой», о которой уже докладывал Хейнц Захсенберг. Я достиг линии фронта на высоте 5000 метров и приблизительно в 20 километрах в глубине русской территории увидел добрую дюжину самолетов, великолепно выстроенную по горизонтали и вертикали и тоже летевшую к фронту. Возможно, они были на 1500 метров ниже. Сначала я проигнорировал их. Позволив им мирно пролететь внизу мимо меня, я вместе с ведомым занял позицию со стороны солнца и последовал за ними в направлении фронта.

«Позволь им лететь, – думал я, – пока они держат курс на запад, это работает в нашу пользу. Вражеские самолеты должны скоро повернуть домой». И они сделали это. Мы спикировали на них в тот момент, когда русские сосредоточились на развороте с сохранением возможно лучшего порядка и на том, чтобы не столкнуться друг с другом. Я оставил две замыкающие машины Брандекеру, своему ведомому. Сам же направился к третьему русскому, летевшему на той же самой высоте, что и последние вражеские самолеты, и слева снизу обстрелял его плоскости и фюзеляж. Самолет тотчас задымился и круто пошел вниз.

Набирая высоту, я следил за ним. К моему разочарованию, на высоте около 1000 метров русский самолет выровнялся и попытался уйти на восток. Я не думал, что это возможно, потому что добился достаточного числа попаданий с близкого расстояния. Решив закончить начатое, я спикировал на него. Пилот не заметил моего приближения, и через несколько секунд все было кончено. Несколько очередей – и самолет взорвался и упал на землю.

После своей победы я хотел вернуться к «ученикам», но они спаслись бегством. Вместо этого я столкнулся с одиночным Як-7. Его пилот был настолько безрассудно смел, что зашел к нам в лоб и открыл огонь. Я видел его приближение. Моя машина набрала скорость и прежде, чем русский закончил разворот, была уже над ним. Я открыл огонь и попал в него несколько раз, но этого оказалось недостаточно, чтобы сбить его.

Як немедленно выровнялся и попытался уйти в пикирование. Это была большая ошибка. После нескольких очередей он пошел вниз и упал на землю в 8.05, ровно через три минуты после своего предшественника.

В тот же день я сделал второй «дубль». Снова моим ведомым был унтер-офицер Брандекер. На сей раз он, участвуя в бою, сбил Пе-2. Вскоре после 11.00 мы взлетели из Хуши и поднялись на 3000 метров. Я случайно заметил внизу большое количество разрывов зенитных снарядов, говорящих о том, что идет стрельба по русским самолетам.

Мы выполнили разворот и спикировали к разрывам зенитных снарядов. Тогда я увидел, чем был вызван весь этот переполох. На очень малой высоте летели 12 больших самолетов, настолько больших, что их нельзя было не заметить а над ними патрулировали истребители эскорта. Я спикировал, и один из русских оказался прямо передо мной. Открыв огонь, я сразу же отстрелил ему половину правого крыла. Он начал падать, немного вращаясь, и врезался в землю.

После этого Брандекер и я выровнялись и приблизились к вражеской группе снизу. Я снова попал во вражеский самолет, который пошел вниз, оставляя позади шлейф бело-серого дыма. Мы снова атаковали. Русские рассеялись, пытаясь уйти поодиночке.

Но мы проигнорировали истребители и снизились в направлении бомбардировщиков. Они начали стрелять в нас, и вокруг замелькало множество трассеров. «Берите замыкающий бомбардировщик, – приказал я Брандекеру. – И не стреляйте, пока я не скажу!»