Курсант: назад в СССР 6 (СИ) - Дамиров Рафаэль

До последнего момента Федя не сообщал Мытько, кто его клиент. В курсе был наших разногласий. Да и тот особо не расспрашивал о пациенте, посчитал, что если уж и отрабатывать криминальную травму, то лучше не слишком вдаваться в подробности. Как говорится, меньше знаешь — дольше живешь.

Федя обрисовал ситуацию и сторговался с хирургом за сто рублей. Мытько сразу согласился, но когда увидел меня, лежащего на диване, выпучил глаза и застыл на месте.

— Петров? Это ты?.. — пробормотал судмед. — Это тебя, что ли, лечить надо?

— Меня, Павел Алексеевич, — я с трудом привстал и сел на диване. — Предлагаю забыть наши прошлые разногласия и перейти, так сказать, в плоскость взаимовыгодного сотрудничества. Как говорится, меняю деньги на стулья…

— Взаимовыгодного? — фыркнул Мытько. — Да у меня вся жизнь пошла наперекосяк после самой первой встречи с тобой!

— Интересно, что же такого фатального я совершил?

— А ты забыл? Сначала ты появился в моем отделении стационара с ножевой раной, вел себя как хозяин, подорвал к чертям мой авторитет перед подчиненными, а сам при этом медальку умудрился отхватить. Причем вручал ее тебе сам второй секретарь горкома — прямо в больнице. Журналисты про тебя раструбили во всех газетах, а мне потом из Минздрава постоянно названивали, голову грели и носом тыкали в твое лечение. Спрашивали, как там герой выздоравливает, который валютчиков задержал. Все ли ему хватает? — Мытько ехидно изобразил заботливый тон. — Естественно, после газетчиков проверки ко мне зачастили. Я как под лупой находился. Глядя на тебя, некоторые врачи совсем распоясались и жаловаться на меня стали проверяющим. Те бросились копать и, конечно, нарыли на меня огрехи прошлых лет. А у кого их не бывает? Нет идеальных людей, тем более при должности. В итоге меня попросили по собственному. К тому же, как сейчас помню, в катране это ведь ты был тогда? Я сделал вид, что не узнал тебя. Ты еще обвинил заведение в жульничестве. Мне в тот вечер везло, банк сорвал. Но после бучи, что ты поднял — как бабка отшептала. Будто прокляли мою удачу. В пух и прах в тот вечер проигрался. Остался я без денег и без должности по твоей милости. Ушел по собственному и пристроился хирургом на прием в поликлинике. Думал, тихо и спокойно до пенсии досижу. Так ведь нет! Опять ты появился. Якобы медкомиссию тебе пройти надо было для поступления в школу милиции. И снова у меня начались неприятности после твоего ухода. Медкарты моих пациентов руководство стало вдруг дотошно проверять. Будто настучал им кто-то, что я необоснованно больничные продлеваю. Не знаешь, кто бы это мог быть? — Мытько уставился на меня с претензией, он реально думал, что это я его слил, и распалялся все больше. — И снова меня попросили другое место искать себе. Думаешь, это легко? И вот теперь я при морге. Хоть туда взяли, потому что переподготовку сумел пройти, а так бы в школу, наверное, пошел, биологию преподавать. Хорошая у меня карьера для блестящего хирурга, нечего сказать. Только выдохну — опять ты нарисовался. Раненый. По закону я обязан сообщить о криминальном ранении в милицию. Твой дружок мне денег дал за конфиденциальность, я согласился помочь, только чувствую, что поторопился.

Мытько угрожающе помолчал.

— За такой риск, учитывая, что пациент — это ты, Петров, нужно было раза в три больше просить, а лучше вообще не связываться.

— Ну, Павел Алексеевич, вы конечно загнули… Нет у нас столько денег. Но вы уже видели меня и в курсе дела, поэтому теперь вас придется убрать…

— Как — убрать? — Мытько попятился назад, но за спиной у него выросла крепкая фигура шубника. — Не надо меня убирать. Я все сделаю…

— Отлично, Павел Алексеевич, тогда все-таки остановимся на ранее оговоренной сумме. Если сделаете все на пять с плюсом, то после выздоровления, так и быть, “выпишу” вам еще премию в размере половины сегодняшнего вознаграждения. Идет?

Мытько сначала скривился, но, услышав про “премию”, поменялся в лице, хмыкнул и деловито взялся за работу. Извлек из пухлого коричневого портфеля бумажные свертки, расстелил на журнальном столике многослойный фрагмент стерильной марли и стал раскладывать там свои хохоряшки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ого, — присвистнул я, глядя на то, какую “площадку” себе готовил бывший хирург. — Серьезно вы подготовились. Я думал, йодом помажете, поплюете и забинтуете, да и все, — лукавил я, чтобы завуалированно похвалить хирурга.

Хотелось его немного мотивировать. Все-таки от качества его работы сейчас зависит судьба моей правой руки, а возможно, и жизни.

— Йод, — поморщился Павел Алексеевич, — это исключительно наружный антисептик! Им нельзя промывать раны, будет химический ожог. Для раневого канала важно, чтобы там не было застоя, кровь и продукты лизиса должны вытекать. Поэтому повязки придется менять каждый день. Дренаж поставлю. Я напишу список, что завтра в аптеке купить. Антибиотики пропить нужно будет. А сейчас проведем небольшую операцию.

— Операцию? — встрепенулся я, схватившись за больную руку, будто пытаясь ее защитить от покушений. — Как операцию? Без наркоза?

— Конечно, без, — теперь уже торжествовал Мытько, почувствовав мое слабое место. — Ты разве видишь рядом со мой анестезиолога?

— А без операции никак нельзя? — по моей спине пробежал мерзкий холодок.

— Можно, но заживать дольше будет. Рана может загноиться. При попадании пули в мышцу происходит сильный удар, который ткани вокруг раневого канала превращает в подобие фарша с разрывом клеточных стенок, плюс ожог. Мне нужно все это лишнее иссечь до здоровых тканей и удалить. Потому как поврежденные клетки все равно отомрут и потом только хуже может быть.

— Ну что ж… — я немного поник. — Режь, Павел Алексеевич. Сделай как надо. А я в долгу не останусь.

— Надеюсь, меня не посадят за нелегальные операции, — вздохнул хирург, методично протирая скальпель, пинцет и еще какой-то диковинный зажим кусочком стерильной марли, пропитанной спиртом. — Ох, Петров. С тобой рядом-то опасно находиться Когда ты уже от меня отстанешь?

— С сегодняшнего дня, Павел Алексеевич, — заверил я. — Если операция пройдет успешно — обещаю приносить только удачу.

— Возьми в зубы, — Мытько протянул мне тугой сверток из марли. — Прикуси, чтобы не орать. Я рану, конечно, новокаином обколю, но все равно больно будет.

Я сглотнул и стиснул зубами марлевый сверток.

— А вы держите его, — распорядился хирург, обращаясь к Погодину и Медведеву.

— Не надо меня держать, — замотал я головой. — Сам справлюсь.

— Все так говорят, — прищурился Мытько, будто в предвкушении экзекуции. — А потом на стену лезут и маму зовут.

— Кто — все? — удивился я. — Вы же в больнице работали. Там все условия.

— Плохо ты меня знаешь, Петров… Я в Новоульяновске всего четыре года. До этого в Казани жил. Там молодежная банда с несерьезным названием “Тяп-Ляп” очень серьезно город под себя подмяла, пока их главарей в семьдесят восьмом не расстреляли. Жестокие ребята были.

— Смешное название, — гоготнул Погодин.

— Говорят, что назвались так, — пояснил хирург, — потому что тренажерный зал, который они организовали для подготовки своих бойцов, сляпан был из подручных материалов. Штанга из лома и батарей отопления, гантели из чугунных утюгов старинных.

— А я слышал, что из-за названия микрорайона так себя обозвали, — вмешался я, выуживая инфу из прошлой жизни. — Жили они в районе завода “Теплоконтроль”.

— А ты откуда знаешь? — удивился хирург.

— Так я где работаю? — слукавил я. — С коллегами общался из Казани…

— Может, и от завода название пошло, только в бытность их расцвета я успел подлатать нескольких бандитов. Тоже без анестезии должной. В полевых, а вернее — в подпольных условиях.

— Ну вот, Павел Алексеевич, не впервой тебе, а здесь торгуешься…

— Потому что ты не бандит, Петров. Ведь так? А там у меня выбора особо не было. Меня никто не спрашивал. Ладно, приступим… — Мытько достал стеклянный шприц.

Чиркнул по ампуле абразивом, и сунул внутрь нее иглу.