Голубятня на желтой поляне: Роман-трилогия - Владислав Крапивин

убить…

— Яр, они могут. Правда.

— Тик… — очень ласково проговорил Яр. — Я прошел подготовку в высшей школе космических первопроходцев. У меня реакция, как у электронной машины. Я увертываюсь от пули и стреляю без промаха в подброшенный орех. Из-за плеча.

— У тебя, значит, есть пистолет? — живо спросил Игнатик.

— Есть, — соврал Яр.

— Покажешь?

— Да… после. Он в сейфе сейчас.

Лицо Игнатика — похудевшее, в мокрых разводах — стало сумрачно-строгим.

— Яр, ты носи его всегда с собой.

— Хорошо…

— Обязательно с собой. Яр, они не шутят… Я, наверно, зря тебе про все сказал… — Игнатик опять чуть не заплакал. — Они не велели говорить, а я сказал. Теперь, наверно, будет плохо…

— Плохо будет тому, кто попробует нас задеть, — очень бодро и уверенно произнес Яр. — Это я тебе обещаю железно. Поверь.

Игнатик снова — теперь уже с облегчением — ткнулся носом Яру в плечо. Видимо, он устал от страха, от тоски, и сейчас душа его отдыхала. Он уверовал, что космический первопроходец с пистолетом сильнее тех врагов…

Каких врагов? Кто они? Как выглядят?

Обо всем этом надо было спросить Игнатика.

Но спрашивать — значит показывать свою неуверенность. Значит, будить в Игнатике прежние страхи. Яр сказал:

— Видишь, я не боюсь. И ты никого не бойся. Главное, чтобы мы были вместе.

Игнатик слабо улыбнулся и кивнул.

Яр снова погладил его по затылку. Поднял, осторожно вставил в сапоги.

— Зачем ты их таскаешь, такие бахилы?

Игнатик улыбнулся уже веселее.

— Тетка сказала, что такая примета есть: кто целую неделю морские сапоги не будет снимать ни днем ни ночью, обязательно станет капитаном. Вот я и не снимаю.

— И спишь в них?

— Ага…

Яр хотел рассмеяться, но раздумал.

— Ты очень доверчивый, Тик, — сказал он серьезно. — Ужасно доверчивый. Тетка сказала тебе смешную шутку, а ты веришь. Какие-то болтуны пришли и наплели тебе всякую чепуху — ты тоже веришь.

Игнатик помолчал. Потом быстро глянул и сказал с лукавинкой:

— Ага, я доверчивый… Вот поверил, что ты есть на свете, и ты правда есть.

Теперь Яр рассмеялся:

— Это ты хорошему поверил. А ерунде верить не надо.

Игнатик выбрался из сапог.

— Я их здесь оставлю. Я домой сбегаю, а потом опять приду, скоро. Я тебе черешни принесу…

Он и правда скоро вернулся. Прискакал босой, веселый, с большим кульком белой черешни.

— Вот, смотри, какая в теткином саду созрела.

Они сели на скамью у пульта.

— Я с тобой буду дежурить, — решил Игнатик.

Вахта была спокойная. Мотоботы вернулись вовремя, аварийных сигналов не поступало, залив под утренним солнцем лежал пустой и тихий, только еле заметный парусник маячил у горизонта.

— Завтра возьму у Захара шлюпку и пойдем с тобой под парусом на Медный остров, — сказал Яр Игнатику.

— Ой, правда? Я под парусом еще ни разу… А если шторм?

— Не бойся, на завтра сводка спокойная.

— Да я и не боюсь, если с тобой… С тобой вообще ничего не боюсь… — Он придвинулся поближе.

— Совсем ничего?

— С тобой? Совсем.

— Тогда… Игнатик! Расскажи, что это были за люди.

Он съежился на миг, притиснулся покрепче, зябко обхватил коленки.

— Игнатик, ты же не боишься.

— Да… Но не хочется про них. Лучше вечером про все расскажу… Можно я у тебя буду ночевать?

— Даже обязательно… Только без сапог.

Игнатик серьезно сказал:

— Ладно. Все равно я их уже снял… Яр…

— Что, Тик?

— Они… эти люди… по-моему, они знают, кто ты такой.

— Почему ты решил?

— Они говорили: «Зачем ты с ним связался? Все равно он скоро уйдет туда, к себе…» Яр, ты не уйдешь?

— Я же обещал: без тебя никуда не уйду.

Весь этот день Яр прожил с ощущением, которое у разведчиков называется «на щелчке». Оно возникает на незнакомых планетах, когда нет ясной опасности, но есть ее предчувствие и каждую минуту можно ожидать чего угодно. Защелкнуты гермошлемы и браслеты датчиков, щелчком сдвинуты вперед предохранители бликов…

Правда, сейчас не было ни шлема, ни датчиков, ни излучателя, а состояние «щелчка» перебивала радость оттого, что Игнатик — вот он, рядом.

Он был рядом целый день. Листал вахтенные журналы, копался в старом ненужном приемнике, мастерил из его деталей и лампочек смешного человечка. А когда завечерело, весело сказал:

— Я сбегаю, тетке скажу, что буду у тебя ночевать. Ты не уходи пока, я вернусь, и вместе пойдем к тебе.

— Только не задерживайся, Тик…

— Я как стрела!

Едва он умчался, пришел Феликс.

— Ну что, Яр, все спокойно на морях? Гуляй, я заступаю.

— Заступай… Феликс, я спросить хочу. Уточнить, так сказать. Мне, как диспетчеру, выдали все, что положено?

Феликс откровенно удивился:

— Откуда я знаю? А что именно тебе выдали?

— Ну, форму, документы… Аванс… А оружие не полагается? Говорили, что вроде бы тем, кто на суточных вахтах, положен пистолет.

— Бог ты мой, да зачем он на вахте? Пираты, что ли, нападут?.. Ну, вообще-то положен, поскольку диспетчер — это еще и представитель береговой охраны. Только никто их не берет, морока лишняя.

— Может, и морока. Но я привык, чтобы все по форме.

— Скажи Шерифу, он выдаст.

— Надо сказать…

— Скажи… Яр… — Феликс глянул быстро и непонятно. — А тебе игрушка эта только для формы? Или…

— «Или»… — сам не зная почему, сказал Яр. Впрочем, Феликсу он верил.

— Тогда лучше возьми мой.

— То есть?

— Мой собственный. С давних времен остался. Таскаю вот по привычке, никто не знает…

Феликс, усмехаясь, полез за пазуху и вынул небольшой плоский пистолет с ребристой рукояткой. Видно, что старенький — вороненые детали на острых краях были вытерты до светлого металла. Феликс оглянулся и положил пистолет на ладонь.

— Надежная система, «викинг». Только запасной обоймы нет, всего семь патронов… Ну, надо будет — достанешь. Бери.

— Да, но… так, наверно, не полагается?

— А кому какое дело? Это же мой. Бери, Яр, тебе нужнее… Люблю таких, как ты. Сам вот не потянул…

— Ты это о чем? — с тревогой спросил Яр.

— О смелости, — вздохнул Феликс. И затолкал пистолет Яру в карман куртки.