Тайна ее поцелуя - Анна Рэндол

Мари посмотрела на Беннета, прислонившегося к каминной полке; свет свечей сейчас смягчал резкие черты его лица, и теперь он очень походил на того человека, которого она недавно узнала по его стихам. Человека, которого его сержант вызвал на состязание по ощипыванию кур. Человека, который отдал собственную лошадь, чтобы тащить телегу с детьми и женщинами, потому что мул этой семьи пал от истощения.

— Да-да, булавки… Мне нужно заколоть булавками, — пробормотала Мари, придавая своим мыслям более безопасное направление.

Беннет усмехнулся, но промолчал.

Мари же положила булавки на стол и, наклонившись, принялась за дело. Но она не заколола и нескольких дюймов, как корсет впился ей в ребра. Она раскашлялась и пробурчала:

— Проклятые корсеты…

Беннет скрестил на груди руки.

— Я всегда именно так думал об этой части женской одежды.

Мари чуть приподняла подол и пробормотала:

— Возможно, я немного поспешила, собираясь на бал.

Беннет улыбнулся и приблизился к ней. Взяв со стола булавку, он опустился на одно колено и принялся ей помогать.

— Вот так… Теперь лучше, да?

Мари посмотрела на него и поняла, что все происходящее очень его забавляет.

— И вот так. Теперь еще лучше, правда?

Ноги Мари дрожали, но она заставила себя улыбнуться:

— А у вас большой опыт в починке женских туалетов?

Майор пристроил еще одну булавку.

— Нет, не очень. Но во время сражений я несколько раз чинил кое-что из одежды. — Он взял очередную булавку. — И еще… Да, как-то раз я починил и платье. Около Арройо мы обнаружили маленькую девочку, у которой была кукла в разорванном платье. Вот я и помог малышке, чтобы…

Майор внезапно умолк.

«Его поэма о полях сломанных игрушек», — вспомнила Мари.

— Неужели вы сами починили кукольное платье? — спросила она.

Беннет вздрогнул и судорожно сглотнул.

— Да, починил.

Поэма была не из веселых. Ей стало страшно.

— Что с ней произошло?

— Она умирала от голода, когда мы ее нашли. А потом… Потом ее сердце не выдержало, — добавил он и снова сглотнул.

На глаза Мари навернулись слезы. Слезы жалости к маленькой девочке и Беннету. Она вспомнила, что эта страница была измазана грязью, и в ее воображении тут же возник отчетливый образ одинокого Беннета, рывшего могилу.

Она провела рукой по его волосам и прошептала:

— Но вы ведь пытались спасти ее…

Он выпрямился и глухо проговорил:

— Попытка спасти кого-то не имеет никакого значения в этом огромном аду.

— Нет, имеет. Имеет для человека, которого вы пытаетесь спасти.

Мари встала на цыпочки и поцеловала его в подбородок.

Его грудь то поднималась, то опускалась. Казалось, дыхание причиняло ему мучительную боль.

— Мари, я дал слово: то, что произошло в гостинице, не повторится.

Но теперь-то она была уверена: он хотел ее так же, как она хотела его. Он был благороден, храбр и бесстрашен. Но к сожалению, ужасно упрям.

— А я не согласилась с этой вашей клятвой. Почему же ваши желания значат больше, чем мои? Нет, майор, на этот раз приказы отдаю я.

Она провела пальцем по морщинкам у него на лбу.

Делая чертежи, она научилась видеть сущность вещей в их деталях. Там, где некоторые художники видели всего лишь бабочку, она видела сложные узоры, сочетание цветов, смелые формы. И видела красоту.

А сейчас перед ней были белокурые волосы, едва заметный шрам на щеке и губы — то поджатые, то кривившиеся в усмешке. О, Беннет был полон деталей, пробуждавших любопытство и желание познать его.

— Мари…

Она прижала ладонь к его губам.

— Я не просила вас говорить, — сказала она ласково.

И провела пальцем по его щеке, медленно обводя овал лица.

Потом рука Мари скользнула к груди майора, и ее пальцы обнаружили на мундире целую выставку медалей. Она задержала на них руку и ощупала каждую. Какой же ценой они ему достались?

Он отстранил ее руку и проворчал:

— Глупые армейские побрякушки. Их придумала шайка генералов, решивших, что это важнее, чем забота о солдатах.

Мари не стала возражать, однако заметила:

— Я уверена, что каждая из них — это какой-то ваш безрассудный и благородный поступок. — Она легонько толкнула его к стене. — А теперь… Если вы снова шевельнетесь без моего разрешения, это будет иметь последствия.

Он криво усмехнулся:

— Последствия?..

Она снова принялась поглаживать его по плечам и по груди, но теперь уже с новым для нее чувством власти над этим мужчиной.

— О, ужасно… Какие твердые мускулы…

— Значит, я должен хорошо вести себя, да?

Она приподнялась на цыпочки и осторожно куснула его ухо.

— Да, именно так.

Беннет вздрогнул, когда Мари добралась до брюк. Приободрившись, она стала поглаживать его по бедрам, затем — по ягодицам. Собственная дерзость ужасно возбуждала Мари, и дыхание ее сделалось прерывистым. «О Боже, — думала она, — похоже, это исследование не удовлетворит мое любопытство». И действительно, теперь ей уже хотелось исследовать… слишком уж соблазнительный бугорок, выступавший под тканью брюк майора. Но сначала — поцеловать. И она обвила руками его шею.

Беннет откашлялся и пробормотал:

— Есть всего лишь несколько… вещей, которые мы еще не пробовали, не так ли?

В его голосе слышался не то смех, не то стон.

— Поцелуйте меня, — прошептала она.

— Но я уже делал это в гостинице.

— Существует по крайней мере одиннадцать типов поцелуев, и всех мы еще не пробовали.

Он обнял ее за талию.

— Одиннадцать?..

Мари покраснела.

— Да, так считается. Я читала об этом в книге.

— В какой же?

Неужели она только что призналась, что читает непристойные книги? Смутившись, Мари ответила:

— Не помню. Я читаю так много книг…

Он провел пальцами по ее бокам, и она вскрикнула:

— Ой, не надо! Щекотно…

— Прекрасно.

Он осторожно погладил ее груди, выступавшие из декольте, и задержался на углублении между ними.

— Так какую же книгу?

— Ну… это был какой-то древний индийский текст, — неохотно призналась Мари.

Он отстранился и заглянул ей в глаза.

— «Камасутра»? Вы читали «Камасутру»?

Она удивилась:

— Так и вы слышали о ней? Я изучала ее на санскрите.

— А мы несколько отрывков читали в Оксфорде. Но что вы имеете в виду под словом «изучать»? И зачем вам это понадобилось?

— Там кое-что меня заинтересовало, — ответила Мари, набравшись храбрости.

Если уж она решила соблазнить его, то не должна ничего скрывать.