Мертвые незнакомцы - Итан Блэк

– Значит, по-вашему, действует небольшая группа, – говорит доктор Таун. – Но кто?

– Это всего лишь догадка, – говорит Воорт. – Пока у нас есть минимум информации о трех из пяти человек в списке Мичума. Мы не знаем, полная ли эта сводка жертв или кусочек какого-то другого плана. И возможно, мы не узнаем какого, даже проверив два последних имени.

Микки обращается к Воорту, говоря о докторе так, словно ее здесь нет:

– Она следует своему расписанию каждый вторник. Они следили за ней? Знали, что она включит газ сегодня вечером, или подправили камин несколько дней назад, а сегодня – бац! – она осталась дома?

Воорт, повернувшись, видит свое отражение в темном окне, и до него внезапно доходит, что есть другие квартиры, расположенные выше, а еще более высокие здания за парком или по диагонали – на другой стороне Шестьдесят седьмой улицы. Тысячи ньюйоркцев обладают дорогими телескопами и наводят их не на луну, а на окна соседей. Другие заходят в магазинчики, торгующие средствами электронного наблюдения, где можно купить подслушивающее устройство или направленные микрофоны, не менее мощные, чем те, что использует ФБР.

Теперь Воорт сознает, что по крайней мере дюжина балконов и водонапорных башен смотрят на окна Джилл Таун сверху вниз.

– Я не прочь полетать, – говорит Микки, и Воорт понимает намек: напарник не имеет желания нянчиться с Джилл.

– Думаю, нам следовало бы прикрыть окна.

– Черт, – фыркает Микки.

– Почему? – спрашивает Джилл и зажимает рукой рот. – О Господи. Вы шутите?

– Я переоформлю билеты на тебя, – говорит Воорт Микки через несколько минут, когда занавеси задернуты.

– А Хью? – спрашивает Микки, подразумевая: «Расскажем Аддоницио, что происходит?»

– Нет, пока не нароем чего-нибудь еще. Доктор Таун, позвольте спросить. Вы не планировали в ближайшее время съездить к этому особому пациенту?

– Как вы узнали? – удивляется она.

Воорт кивает.

– Вполне возможно, что те, кто за вами охотится, знают, что список Мичума попал к нам. Но это их не остановило. Они по-прежнему на вас охотятся. Из этого я делаю вывод, что они работают по расписанию и готовы рисковать. И если не возражаете, еще один вопрос. Как этот пациент вообще к вам попал? В мире миллионы врачей. Скажем, иракских, сочувствующих его делу. Почему вы?

– Я наблюдала его в Саудовской Аравии, когда он был ребенком. Он мне доверяет. И у него серьезные проблемы со здоровьем.

– Какие? – спрашивает Микки.

– Я не могу об этом говорить.

– Это как? Право врача убийцы?

– А так. Я говорю вам, вы говорите кому-то еще, и в результате информацию используют против него. У него заканчиваются лекарства. Меня не допускают в лаборатории, или не дают визу, или кто-то поджидает его возле места лечения. Простите. Это противоречит моим принципам.

– Вашим принципам, – фыркает Микки.

Джилл Таун вспыхивает. Подчеркнуто не торопясь, берет с тарелки бутерброд и начинает есть. Но теперь, когда дошло до разработки плана действий, она больше не кажется ни рассерженной, ни напуганной, ни даже обиженной. Судя по всему, она спокойна и уверенна.

Воорт пока не может себе позволить судить ее. Перед мысленным взором появляется отец – его первый учитель в ремесле детектива. Они сидят за обеденным столом, и, между кусочками бефстроганова, отец говорит девятилетнему Конраду: «Ты сейчас ребенок, и для тебя закон всегда прав. Плохие парни воруют, убивают или нападают на старушек. Хорошие копы их ловят. Но если ты станешь копом, то можешь столкнуться с тем, что хорошие парни окажутся хуже плохих, но закон будет защищать плохих парней. Знаешь, как ты поступишь, когда такое случится?»

«Нет, папа».

Во взгляде отца – любовь… и сочувствие к выбору, перед которым когда-нибудь окажется сын.

«Ты будешь соблюдать закон, дружок, – говорит Воорт-старший. – Тебе это очень не понравится. Но надеюсь, ты так и сделаешь. В конечном счете закон умнее тебя. Он старше и мудрее, и ты служишь ему – а не наоборот. Но самое тяжелое испытание для полицейского – когда кажется, что закон не прав.» «Но что, если он все-таки не прав?»

«Если он настолько не прав, Конни, то уходи. Но в любом случае будь честен».

Сейчас Воорт не может уйти. Мичум мертв, а Джилл Таун может оказаться единственной ниточкой. К тому же он уже пытался уйти, и это не помогло. Кроме того, несмотря ни на что, он не в силах справиться с мощным гормональным влечением. Он самец. Он создан, чтобы плодиться и размножаться. Уже несколько месяцев он не занимался сексом и переполнен неистовствующими гормонами. И он мужчина, а мужчины всегда отказывались от карьеры ради женщин, бросались ради них под колеса, следовали за ними безоглядно, как мотыльки, летящие летней ночью на огонь.

Не видя ее ног, Воорт знает, что они сильные и стройные и что во время бега сбоку на бедрах и на икрах сзади выступают сухожилия. По тому, как висит на ней рубашка, он знает, что живот у нее плоский от занятий ходьбой и плаванием. Груди небольшие. Ребра, когда она раздевается, чуть заметно выступают. Зад крепкий и округлый. Вопреки своей воле Воорт ощущает растущее возбуждение в паху.

Он чувствует ее запах, несмотря на присутствие в комнате других запахов: ремонта, краски, пыли и обычной городской взвеси, просачивающейся – даже на тридцатом этаже – через клапаны кондиционера. От нее пахнет свежестью. Чистотой. Неразбавленной.

– Что теперь? – спрашивает Джилл Воорта, и ему приходит в голову, что она тоже ощущает физическое влечение.

– Микки проверит остальные имена в списке Мичума, потом полетит в Северную Каролину, к последнему месту службы Мичума. Я постараюсь организовать для вас охрану.

– Полицейского?

– В подобных случаях управление обычно выделяет детектива.

– А вы сами?

На другом конце комнаты Микки издает какой-то горловой звук – упрек, предупреждение.

– Ну, у меня есть чем заняться. Мне надо переговорить с разными людьми в Нью-Йорке, – отвечает Воорт. – Я не могу просидеть весь день в вашей клинике.

– Я пойду с вами. Я тоже хочу знать, что происходит.

– Вы собираетесь закрыть свою практику?

Джилл молчит. Она не может закрыть практику. «Я нужна пациентам», – говорит ее хмурый взгляд.

– В любом случае, – продолжает Воорт, – разговаривать легче наедине. Но я могу держать вас в курсе. Управление выделит для вашей охраны хороших специалистов. Кроме того, я буду тесно сотрудничать с вами, потому что вы – лучшее связующее звено, чтобы раскрутить это дело.

– Тогда поделитесь чем-нибудь уже сейчас. С кем вы собираетесь говорить?

– Мне бы хотелось, – за профессиональной невозмутимостью Воорт скрывает беспокойство, – начать с агентов ФБР, которые беседовали с вами. Хочу попробовать добраться до их досье. Может быть, там окажется Чарлз Фарбер или Лестер Леви.

– Вы считаете, что ФБР как-то замешано?

– Давайте не забудем и Белый дом, – фыркает Микки из своего угла.

– Нет, думаю, они тут ни при чем, – отвечает Воорт. – Мы уже об этом говорили. Но я надеюсь, что они смогут навести нас на след. Может быть, дело в соперничестве между группировками террористов. Или, может быть, там образуется коалиция? Какие-то союзы? Я просто надеюсь, что все есть в каких-нибудь досье.

Микки берет телефон и звонит в «Дельта эйрлайнз», чтобы узнать, сможет ли он утром вылететь в Сиэтл. Тем временем Воорт говорит Джилл Таун:

– Еще я хочу посетить Вест-Пойнт и выяснить, чем Мичум занимался в армии перед увольнением. Микки будет работать от настоящего к прошлому. Я начну с прошлого и попробую дойти до настоящего. Мичум солгал о месте работы, и это мне кажется важным. Мне надо узнать, где он работал.

– А пресса? Почему не рассказать им, что происходит? – предлагает Джилл. – Пусть все опубликуют.

– Обожаю, – говорит Микки.

– Мы не знаем, что происходит, – объясняет Воорт. – У нас нет доказательств – вообще никаких. И вот еще что. Хотите, чтобы я сейчас остался здесь? Или вы бы предпочли переночевать где-нибудь в другом месте?

Сам бы он предпочел остаться здесь потому, что доктор Таун может вспомнить что-то полезное. Она взволнованна и напугана, она уязвима, а в таком состоянии люди часто начинают болтать.

– Вам не надо оставаться. – Джилл смотрит ему прямо в лицо, и что-то в ее взгляде говорит, что она не хочет оставаться одна. Заманчиво полные губы произносят: – Я очень устала.

Но разумеется, когда Воорт настаивает на том, чтобы остаться, она выглядит благодарной. Микки надевает пальто.

– Ну, Кон, я пошел. Позвоню тебе из Сиэтла.

Потом он уходит, и Воорт остается с ней наедине. Поскольку другие комнаты закрыты, а занавески задернуты, в квартире внезапно становится тесно и как-то интимно. Такое бывает, когда впервые приходишь в дом к девушке, с которой встречаешься, и видишь ее постель, думает Воорт, только здесь настоящая постель – в спальне – накрыта пластиковой пленкой. Сегодня ночью постелью будет складной диван.