Сказочный отпуск - Владимир Жариков

Глава 1.

Шестое июля, поздний вечер, лесная поляна    Люблю посидеть вечерком у костра. Вообще, вечер -- мое любимое время суток. Когда закончены дневные хлопоты, когда душу и тело охватывает расслабуха, садишься у огня на бревнышко и начинаешь ждать чудеса. И как в театре: гаснет свет уходящего дня, стихают лесные звуки, сейчас поднимется занавес и начнется представление...    За разрыв-травой мы отправились вместе с Лешеком и Германом. Все остальные представители нашего коллектива остались в роскошном тереме Бабы-яги. С нами в поход напрашивалось много народу, и в первую очередь моя Катька, но некоторыми вескими доводами мне удалось убедить и ее, и остальную компанию, что в экспедицию за травой следует отправляться не всей толпой, а небольшим мобильным отрядом. В состав этого отряда я включил себя, как основного идейного организатора и непременного участника любых авантюр, в которых можно промочить ноги и заработать насморк, Лешека, как местного жителя и проводника и Германа в качестве ходячей энциклопедии, разбирающегося не только в антропологии, но и в ботанике. Катька тоже разбирается в биологии вообще и в растениях в частности, а в определении всяких там цветочков и травок может дать фору любому ботанику, но все же я настоял на своем: мне будет гораздо спокойнее, если она останется у Бабы-яги, это во-первых. Во-вторых, Герман уже достаточно поднаторел в изучении местной флоры, которая имеет кое-какие отличия от привычной нам растительности нашего мира. Ну, а в-третьих, чисто мужской коллектив в таких блиц-командировках все-таки предпочтительнее.    Кроме перечисленных выше участников экспедиции, с нами у костра возлежал и четвертый член нашего маленького отряда. Без него нам вряд ли удалось бы вовремя добраться до места, где произрастает разрыв-трава, ведь путь неблизкий, а времени оставалось совсем мало -- всего два дня, точнее -- две ночи. Этот участник добровольного общества собирателей гербария был молчалив, а конкретнее -- он вообще не разговаривал. Зато все понимал, а главное -- сам соображал, что ему нужно делать в той или иной ситуации и, порой, оказывался предусмотрительнее остальных. Он положил свои головы по одной возле каждого из нас, чтобы мы их гладили и прикрывал глаза, словно кот, готовый вот-вот замурлыкать. Остальное его тело вместе с хвостом занимало добрую четверть поляны величиной с футбольное поле, на которую ему с большим трудом удалось приземлиться.    Да, вы правильно догадались, это был дракон Кощея Бессмертного -- Змей Горыныч, которого тот пртащил с какой-то дальней планеты. Оказалось, что у Вики был специальный манок, которым можно вызывать трехглавого змея. Все-таки роботы у Кощея получаются еще не совсем совершенными в плане интеллекта. Скажем, Вика, хоть и брюнетка по окрасу, но на поверку оказалась даже тупее блондинки. Сегодня после завтрака, пока Лешек бегал на Кудыкину гору встречать наших товарищей, мы сидели за столом и бились над решением проблемы: как добраться до места, где надо собирать разрыв-траву. По словам Бабы-яги, место это находилось не близко, а если верить карте, которая висела в комнате Лешека, то до него чуть больше двухсот километров по прямой. Я уже подумывал, что придется отправляться в путь одному -- дождаться Лешека, взять у него сапоги-скороходы и бежать. Хоть и тяжело пробежать в них за сутки с гаком добрых двести с лишним верст, но теоретически это возможно. На ковре, конечно, было бы лучше. Жалко, что Лешек поторопился, убежал встречать наших друзей, Германа и Константина. Надо было бы и мне с ним вместе идти к той самой Кудыкиной горе, и прямо оттуда мы бы полетели на ковре-самолете. Какие же в этом мире еще бывают транспортные средства, кроме лошадей и печеходов?    -- Ягинишна, -- спросил я бабку. -- А гуси-лебеди у вас есть?    -- Зачем тебе?    -- Полететь на них за разрыв-травой.    -- Не, милый. Какие гуси? Сказки все это. Разве ж они человека подымут? Ребеночка если только...    Последняя фраза была сказана с мечтательной интонацией. Похоже, старушка предалась сладким воспоминаниям.    -- Эх, -- посетовал я, припомнив прошлогодние приключения, -- был бы здесь сейчас Змей Горыныч...    -- А у меня вот такая штучка есть, -- сообщила тут робот-Вика, снимая с шеи цепочку с серебряной свистулькой. -- Кощей дал. С ее помощью можно Горыныча позвать.    И чего, дура, раньше молчала? Она посвистела в манок, и буквально через пару часов крылатый ящер приземлился на двор Бабы-яги. Лешек об этом, естественно, ничего не знал, поэтому не предупредил Костю с Германом. Те просто выпали в осадок, когда, добравшись до терема Бабы-яги, увидели это чудо. Конечно, летать на Горыныче не особенно комфортно, даже менее комфортно, чем на ковре-самолете, но зато существенно быстрее, чем идти пешком. По крайней мере, еще до наступления темноты мы были на месте, поставили палатку, кстати, ту самую, что ребята прихватили с Русалочьего озера, приготовили еду. Спичек для костра не потребовалось, Горыныч с легкостью подпалил хворост для нашей готовки, при этом вода в котелке практически закипела. А сам захрустел пыреем, клевером и молодыми побегами -- каждая голова наполняла желудок своим фуражом.    И вот теперь все мы, сытые и довольные, сидели у костра и болтали о всяких пустяках. Дневное светило давно покинуло небосвод и спряталось за горизонтом, его косые лучи едва создавали бледное зарево, лениво борясь с надвигающейся темнотой. По другую сторону мизансцены разгорался ноздреватый блин полной луны.    -- Точно, -- Лешек посмотрел на поднимающийся в небо желтый диск. -- В полнолуние она расцветает.    -- Да, -- как-то рассеянно подтвердил Герман. -- Только сегодня, еще не полнолуние -- вон на Луне щербинка малая, значит, все-таки, завтра она зацветет.    -- А по нашему календарю завтра у меня именины, -- напомнил я.    -- Поздравляю, -- сказал Лешек. -- Жди подарка.    Что-то подсказывало мне, что на сцене вот-вот должно появиться еще одно действующее лицо. Змей тоже это почувствовал, средняя голова его, которую я гладил, приподнялась и издала тихое рычание, как собака, почуявшая чужака. Но кому тут появиться, в этой лесной глуши! Кто может испортить столь удивительный вечер? Погода стояла тихая, лист не шелохнется. Полянка была чудесная, поросшая густой высокой травой в обрамлении смешанного леса, а посередине -- дикая яблоня с еще незрелыми мелкими плодами. Дым от костра поднимался столбом, предвещая вёдро, уютно потрескивали сучья, даже комары обленились и почти не вылетали на охоту.    -- Хорошо как, черт меня возьми! -- вырвалось у меня.    -- Тихо ты! -- цыкнул Лешек. -- Беду накличешь!    -- А что здесь такого?    -- Место зачарованное, -- пояснил Герман. -- Помянешь рогатого, а он -- вот он!    -- Гер, ну ты даешь! Я и не думал, что ты, доктор наук, и такой суевер... -- но договорить я не успел.    Чужак вырос словно из-под земли. Шкиперская бородка, прокопченное морщинистое лицо, длинные волосатые руки, мохнатое, заросшее густой шерстью тело, ноги с раздвоенными копытами вместо ступней, жесткая кучерявая шевелюра, из которой выглядывают остренькие беленькие рожки. Этакая помесь козла с шимпанзе, такими в древнегреческой мифологии описывали сатиров. Сатиры? При чем тут сатиры, это же на самом деле настоящий черт! Явился, не запылился, будто бы ждал приглашения.    -- Приятного вечера, господа! -- пришелец щелкнул пальцами, сотворил себе кресло, уселся в него напротив нас и закинул ногу на ногу. -- По делу или так, путешествуете?    -- По делу! -- буркнул Лешек.    Я двинул ему в бок локтем.    -- Он шутит. Конечно же путешествуем. Какие могут быть дела у трех благородных донов!    -- Я так и подумал.    Незнакомец сплюнул в костер, и из него тут же вырвался длинный язык ярко-желтого пламени. Я, конечно, понимаю, что плюнул он смолой, но все равно плеваться в костер считаю святотатством. Впрочем, что с него взять, с черта-то! Он посидел немного молча, покачивая ногой и выковыривая серу из-под ногтей, потом обвел нас взглядом. Средняя голова Горыныча опять тихонько зарычала.    -- Могу помочь с тем, что вы ищите.    -- Да не ищем мы ничего... -- начал опять я.    -- Не надо ля-ля своим ребятам.    Тоже мне, свояка нашел!    -- Сюда только за разрыв-травой приходят. Диверсию на сталелитейном заводе хотите провернуть? Печеход под откос пустить? Али еще чего?    -- Али еще, -- хмуро пробурчал Лешек. -- Какого черта расспрашиваешь?    -- А ты какого лешего базар ломаешь в натуре?! Так что, помочь?    -- Ну, помоги, -- вступил в разговор Герман.    Горыныч толкнул меня мордой в ногу и слегка помотал головой, когда я посмотрел на него.    -- И помогу. Но, сами понимаете, не бесплатно. Условия знаете?    -- Знаем, знаем, -- заверил Герман.    -- Тогда пойдемте, -- сказал черт вставая и дематериализуя кресло.    -- У нас денег нет, -- Лешек для убедительности похлопал себя по карманам.    -- А мне и не нужны ваши деньги. Ну так что, пошли?    -- Далеко? -- спросил я.    -- К черту. Ха-ха, шучу. Сто шагов на запад, совсем рядом.    Мы поднялись, но Змей попытался преградить нам путь хвостом. Потом он этим же хвостом сорвал яблоко с дичка и протянул его мне. Ничего не понимаю, что это значит? Я машинально откусил. Мало того, что яблоко неспелое, так оно даже и не кислое, а какое-то совсем безвкусное и вяжет как недозрелая хурма. Мичурин явно не прикладывал руки к этому сорту.    -- Погоди, -- сказал я, отплевываясь. -- Черт возьми, но разрыв-трава должна зацвести завтра! Завтра ж полнолуние.    -- При чем тут полнолуние? -- возразил черт. -- Сегодня она цветет, в ночь накануне Иоанна Мокальника. Сорвете, и утречком можете улетать по своим делам. И вы совершенно правы, я вас возьму. Я вам травку -- вы мне души. Договорчик оформим, все как полагается.    -- Э, нет!-- воскликнул Лешек, наконец догадавшись, какая требуется расплата. Он попытался образумить и нас: -- Мужики, вы что, на самом деле ему верите?! Так мы не договаривались!    -- Какие проблемы, договоримся, -- невозмутимо ответил рогатый. -- Впрочем, как хотите, можете оставаться ни с чем.    -- Хорошо, хорошо, -- сказал я, когда мы все, включая Горыныча, уже дошли до самого края поляны. При этом Змею оказалось достаточно только повернуться на задних лапах. -- А где трава-то?    -- А вот она!    Черт указал пальцем туда, где в свете луны виднелась низенькая, похожая на черемшу, цветущая травка. Некрупные пятилепестковые цветы слегка светились розоватым цветом. Я нарвал этой травы полную полиэтиленовую сумку. Тем временем Герман возился с двумя хворостинами, которые захватил из лагеря.    -- Так, -- сказал черт. -- Готово? Теперь формальности. Кто первый?    Он материализовал лист бумаги и гусиное перо.    -- Я, -- отозвался Герман и выставил перед чертом крест, связанный из двух хворостин.    Нечистый выронил перо и бумагу и отскочил метров на пять назад, почти слившись с темнотой. Горыныч выдохнул из пасти огненную струю прямо в несчастного черта, запахло паленой шерстью. Тот, весь красный, взвился в небо, а Горыныч нарисовал перед ним в воздухе огненное крестное знамение, отчего исчадие ада тут же с громким хлопком дематериализовалось.    -- Классно! -- воскликнул Лешек.    -- Который час? -- спросил Герман.    -- Без трех двенадцать, -- ответил я, посмотрев на часы.    -- Больше он не появится. По крайней мере до Рождества. А это можешь выкинуть.    Герман показал на полиэтиленовый пакет, набитый травой.    -- Почему?    -- Это ложная разрыв-трава, у настоящей цветок не с пятью, а с четырьмя лепестками. Я ее в книге Бабы-яги видел и запомнил хорошо. Она из семейства крестоцветных, черт не мог нам ее показать, он же от креста бежит как черт от ладана. В смысле... Ну, вы поняли. Короче, она завтра зацветет, как ей положено, в полнолуние, на этом же самом месте. Ишь, паршивец, хотел и надуть нас, и в искушение ввести!    В искушение! Точно, в искушение, вот что хотел сказать Змей Горыныч, когда яблоко мне протягивал.