Зона поражения - Никита Воронов

Надо же, сама пришла! Кажется, в подобных случаях положено заказать шампанского и устриц…

— Надо заблокировать замок. И никому не открывайте, ясно?

— Ну разумеется, мадемуазель! — Виноградов улыбнулся одной из своих самых обаятельных улыбок. Во всяком случае, так ему показалось. Он хотел добавить еще что-то и уже подобрал в своем скудном английском лексиконе некое подобие комплимента, но блестящая фраза умерла, не родившись. Вместо нее получилось идиотское: — Пардон?

А что еще сказать, если незваная гостья вдруг сбросила простыню и вопреки ожиданиям начала сноровисто, но без суеты одеваться.

— Может быть, вы отвернетесь?

Футболка, джинсы, что-то на ноги… Уязвленное самолюбие Владимира Александровича подсказало — видимо, девица без спросу воспользовалась его номером для встречи с каким-то своим мужиком. Тот ушел, француженка не успела, и как раз заявился хозяин! Вот она, порочная западная мораль…

— Постель мне заправить? — с печальным сарказмом поинтересовался майор.

— Как хотите, — пожала плечами Дэльфин. Она вовсе не выглядела виноватой, и в душу Виноградова закралось смутное подозрение, что, может быть, прошлой ночью он сам спьяну предложил новой знакомой такой способ решения ее проблемы, а теперь по трезвости и забыл, что предоставил для любовного свидания свой номер. — Я закурю?

Судя по всему, уходить она никуда не собиралась.

— Пожалуйста!

— Сюрприз? Удивлены?

— Не только… — Значит, подумал Виноградов, никакой предварительной договоренности между нами не было. — Не только удивлен. Но и немного расстроен!

— Почему? — то ли не поняла, то ли не все расслышала Дэльфин. — Чем расстроены?

Владимир Александрович вместо ответа вполне недвусмысленно кивнул на разобранную кровать и на успевшую окончательно привести себя в порядок посетительницу.

— Ах, это! — сообразила та. И вполне доступно объяснила, что виденное Владимиром Александровичем есть не более чем элементарная маскировка. На случай непредусмотренного визита в номер к Виноградову посторонних лиц…

Действительно, что подумает горничная или кто-то из администрации, застав в номере у мужчины обнаженную, спящую на измятой постели красавицу? Что угодно — только не то, что посетительница проникла сюда в отсутствие и без ведома самого хозяина. Скорее Виноградову бы в такой ситуации просто позавидовали — и с извинениями убрались восвояси.

— Очень хорошо. Ваша идея?

— Нет, это довольно старый прием.

— Все равно… Хотя, конечно, чертовски жаль.

Но Дэльфин сразу же пресекла робкую попытку собеседника спасти свое мужское достоинство:

— Мало времени. Давайте сразу к делу!

— Итак? — В ответ он решил не церемониться, сел в кресло и вытянул вдоль ковра уставшие за день ноги: — Слушаю вас, мадемуазель.

Подождав пока дама сядет на край так и не убранной постели, Виноградов достал рукой до выключателя и зажег старомодный торшер — так, что теперь он был в тени, а на свету оказалась собеседница.

— Уберите! Лучше, чтобы никто не знал, что вы уже вернулись.

— О том, что я прошел в номер, нетрудно узнать, поинтересовавшись внизу, у портье. Или даже просто глянув на стойку с ключами.

— Хм, тоже верно! — согласилась Дэльфин. С непосредственностью первоклассницы она подогнула под себя ноги, одной рукой обхватила обтянутые джинсовой тканью коленки, а другой переставила поближе к себе тяжелую стеклянную пепельницу. — Вам привет от Генерала.

— От какого генерала? — Странно, но Виноградов особого удивления не почувствовал.

— Вы не знаете Генерала? — подняла брови француженка.

— Наоборот. Я знаю их много… Иногда мне даже кажется, что слишком много.

— О, я могу тогда сказать точнее — от Генерала, который перед поездкой сюда вручил вам вот это… — Девушка с прежней бесцеремонностью выдвинула ящик тумбочки и продемонстрировала Владимиру Александровичу лежащий там июньский номер «Финансов и рынка».

— Это мой журнал! — возмутился Вино градов.

— Не волнуйтесь, ваш экземпляр мне не нужен. У меня есть такой же.

— Точно такой же?

— Естественно, не на русском — это было бы слишком сложно объяснять посторонним.

Виноградов помотал головой: туман и звон, густая боль и никакого мыслительного процесса. Такое же ощущение было у него как-то после жестокого спарринга на «Динамо»…

— Слушайте, а кто вы такая?

— Интерпол… Парижское бюро. А имя, фамилия все остальное — подлинные.

— И документик имеется? — на английском языке вопрос звучал несколько по-другому, но тоже по-идиотски.

— Нет конечно! — опять подняла брови собеседница. У нее это, кстати, очаровательно получалось. — Я же работаю здесь под прикрытием. Ясно? Под легендой, неофициально…

— Допустим. Чего вы хотите?

— Я лично? Я хочу в душ и спать! — Дэльфин передернула плечиками. — Позавчера поела местного астурийского сыра — такая гадость! Второй день наизнанку выворачиваюсь. Да еще это дешевое кислое «тинто»… Наши вина намного приятнее.

— Не скажи-ите! — с видом гурмана про тянул Владимир Александрович.

— Странно, — фыркнула незваная гостья. — С каких это пор русские милицейские майоры начали разбираться в выпивке и гастрономии?

— Какие майоры?

— Не валяйте дурака. Вас идентифициро вали еще при выдаче визы — по фотографии.

Дэльфин порылась в кармашке и предъявила Виноградову его собственный снимок, один из тех, что сдавались в туристическое агентство:

— Это — вы?

— Да, похож… Здесь я вышел несколько хуже, чем в жизни, верно?

Но девица уже разворачивала перед собеседником ксерокопию газетной статьи:

— Значит, и это — вы!

Текст был на французском, подпись автора тоже ничего не говорила, но с большой, в четверть полосы, фотографии на Владимира Александровича глядел он сам — в форме, при погонах и до неприличия довольный собой. Слева стоял капитан теплохода, а между ними тоскливо улыбалась в объектив укутанная во что-то больничное женщина.

— Понял! — Теперь не стоило труда сообразить, когда делался снимок. После освобождения многострадального «Чернышевского» на борт толпой повалили корреспонденты — и наши, и иностранные… Вкусил свою порцию славы и оказавшийся в центре внимания Владимир Александрович.

— Перевести?

— Да нет, не стоит… Я думаю, там что-то вроде: «Отважный русский майор спасает попавшую в лапы к бандитам француженку!» Верно?

— Почти. В основном, правда, про тот бардак, который у вас там творится.

— Считай, что познакомились, — кивнул Виноградов, глядя, как в пепельнице догорают обрывки бумаги. — Фу, запах… Еще пожарная сигнализация сработает — не боитесь?

— Нет, — вполне серьезно отреагировала Дэльфин. — Проверено! У них здесь датчики с более высоким порогом чувствительности.

— А как насчет других… датчиков?

— Я посмотрела — вроде «ушей» пока нет. Но вы же понимаете…

— Понимаю! — В конце концов, защита информации — проблема общая, а у Интерпола здесь технических возможностей поболее, чем у одинокого «туриста» из России.

— Значит, это вы организовали мне сегодняшнюю встречу с немцем?

— С немцем? С Эрихом Юргенсом?

— Да! Знаете, как-то странно все у вас получилось…

— Вы с ним сегодня встречались? — Дэльфин была не на шутку озадачена, и в голосе ее Виноградову даже послышался намек на тревогу. — Где? При каких обстоятельствах? Расскажите подробно!

Дисциплинированный майор уже открыл было рот для доклада, но спохватился:

— Послушайте, мадемуазель… Я что-то не припоминаю, что получал зарплату в вашей уважаемой конторе!

— При чем тут это?

— А при том, что при всем моем уважении к Интерполу работать на него мне нет никакого резона.

— Чего вы хотите? Денег?

— Равноправного партнерства. У меня здесь есть своя задача, у вас своя… Значит, к моему вызову на свидание с господином Юргенсом вы отношения не имеете?

— Нет!

Это было сказано так, что Владимиру Александровичу пришлось прокомментировать:

— Милая, если вы будете отвечать на самые простые вопросы так же, как Зоя Космодемьянская, мы никогда не договоримся!

— Кто это? — в очередной раз подняла брови двадцатипятилетняя гражданка Франции.

— В каком смысле? — не понял майор.

— Ну… которую вы сейчас назвали?

Виноградов крякнул — объяснять собеседнице всю сложную многогранность образа героини-партизанки, замученной немцами по доносу ее же соотечественников, было бы делом неблагодарным.

— Это непереводимое русское выражение. Игра слов!

— Тихо…

Но Владимир Александрович и сам уже слышал приближающиеся по коридору шаги:

— Это сюда. — Его номер был на этаже крайним.

Оба замерли: хозяин в кресле, а гостья на кровати. Кстати, подумал майор, я совершенно не помню, скрипят ли пружины матраца — если скрипят, то француженке лучше не шевелиться.