Снобы - Феллоуз Джулиан

– Значит, тебе придется найти себе что-нибудь другое. Не верю, что тебя не заваливают предложениями местные благотворительные общества. – Я замечал, что все больше и больше похожу на немку-гувернантку, но, по правде говоря, я сейчас их очень хорошо понимал, наблюдая, как избалованная красотка дуется, облокотившись на забор.

Она тоскливо вздохнула:

– Я так понимаю, ты хочешь сказать, что я должна смириться и терпеть дальше?

– Ну а разве нет?

Она посмотрела мне в глаза, и раздался свисток. Охота была окончена, и мы пошли к машинам. Там нас ждала небольшая, но очень яростная буря, причиной которой послужило то, что Эрик Чейз вроде бы почти попал по носу месье де Монталамберу. Эрик, конечно, был крайне возмущен самим этим предположением, а пострадавшая сторона бормотала потрясающие французские фразы, некоторые из них мне раньше слышать не доводилось. Меня призвали в качестве независимого судьи, но, болтая с Эдит, я все пропустил.

Кэролайн выслушала мои протесты и одобрительно кивнула.

– Очень разумно, – прямо сказала она. – На вашем месте я не стала бы в это вмешиваться.

И я не мог бы сказать с абсолютной уверенностью, что именно она имела в виду.

После чая я как раз садился в машину – был тот неловкий момент, когда одни гости уезжают, а новые уже появляются на пороге, и тут Чарльз подошел ко мне, перейдя посыпанную гравием площадку. Я опустил стекло, пытаясь вспомнить, что я мог оставить, ведь я уже со всеми попрощался, раздал чаевые и автографы.

– Я собирался вам сказать, – начал он, – одна кинокомпания прислала нам предложение. Отец немного озадачен. Это ваша епархия. Как вы думаете, что нам делать?

– Они хотят снимать фильм в Бротоне?

– Не знаю, настоящий фильм или что-то для телевидения, но в общем да. Что это за люди? Это безопасно?

Говорю как актер – я бы и на милю не подпустил съемочную группу к своему дому, ни при каких обстоятельствах. Но при этом должен признать, что на них вполне можно положиться, если дело касается чего-то, что может иметь «историческую ценность». Конечно, стоит оно того или нет, зависит, как и многое в этой жизни, от того, что получаешь взамен. Лучшее, что я мог сделать для Чарльза, – это дать адрес фирмы, где ему объяснят, на каких условиях стоит вести переговоры с кинокомпаниями, и посоветовать во всем их слушаться.

Он поблагодарил меня и кивнул.

– Мы должны будем внести вас в условия контракта, – улыбнулся он мне, и я уехал.

Глава десятая

В отличие от большинства моих знакомых из мира шоу-бизнеса в подобных обстоятельствах, Чарльз сдержал слово. Фильм, о котором шла речь, был одним из тех, что снимают специально для телевидения, собирая всех модных актеров, у кого на тот момент денежные затруднения, и показывают потом в воскресенье вечером битых три часа подряд.

Это должна была быть история сестер Марии и Элизабет Ганнинг, никому не известных ирландских красоток, прибывших в Лондон в 1750 году, взявших его штурмом и вышедших за графа Ковентри и герцога Гамильтона соответственно. Брак Гамильтона оказался неудачным, ситуацию исправила ранняя смерть герцога, но овдовевшая герцогиня этак стильно и не без щегольства вышла за своего давнего поклонника, полковника Джона Кэмпбелла, который сам был наследником герцогства Аргайла.

Именно из такого материала и лепят псевдоисторические мини-сериалы. Бротон должен был сыграть роль как дворца Гамильтон (разрушенного в 1920-е), так и Инверари (который, я подозреваю, был слишком далеко от Лондона; или же герцогу Аргайлскому предложение киношников не показалось заманчивым). Кроме того, разные интерьеры дома должны были изображать исчезнувшее великолепие Лондона времен короля Георга.

Режиссером был англичанин по имени Кристофер Твист, добившийся некоторой известности парочкой фарсов в конце шестидесятых, когда этот стиль был в моде, и с тех пор кое-как перебивавшийся остатками былого успеха. Я знал директора по актерам, она не раз была добра ко мне и в прошлом, и решил сначала, что это благодаря ей меня пригласили на довольно большую роль – Уолтера Криви (известного сплетника того периода, которого ввели в сюжет в качестве доверенного лица дважды герцогини, хотя не уверен, что существуют достоверные подтверждения этого факта), но Твист незамедлительно раскрыл передо мной карты.

– Я так понимаю, вы близкий друг графа Бротонского? – спросил он.

Наверное, если человек живет в Голливуде, то ему можно простить, что он перенял американские манеры, так как, в отличие от многих других народов, жители Лос-Анжделеса признают только свои правила. Но все-таки он меня слегка рассердил, причем не тем, что переврал фамилию Чарльза, и не тем, что не к месту употребил его титул, а тем, что воспользовался определением «близкий друг». По моему опыту, любой, кто называет себя близким другом какой-нибудь знаменитости, в лучшем случае слегка с ней знаком. Точно так же оборот «источники, близкие к королевской чете» в газетной статье означает сплетни из самого дальнего круга королевских прихлебателей.

– Я с ним знаком, – сказал я.

Твиста это не сбило.

– Да? А он о вас очень высокого мнения.

– Как мило.

– Итак, – он откинулся на стуле, вытянув ноги и демонстрируя пару ковбойских сапог, покрытых жутчайшим индейским орнаментом, – расскажите немного о себе.

Неактеру трудно представить себе глубину депрессии, в которую погружает этот вопрос, когда все роли твоей ничтожной карьеры приходится вытаскивать на всеобщее обозрение, как барахло из потрепанного чемодана коммивояжера. Поэтому я оставлю продолжение беседы за кадром и скажу только, что роль мне дали. Но не из-за рассказанного «немного о себе», а благодаря тому, что Твисту не хотелось начинать работу с немилости леди Акфилд, которая, как я позже узнал, непреклонно настаивала на моей кандидатуре.

Как только мой агент подтвердил, что меня наняли на все два месяца съемок – это предполагало около полутора месяцев в Бротон-Холле или рядом с ним, – я позвонил Эдит.

– Но это же просто здорово! Ты ведь будешь жить у нас?

Всегда приятно получить приглашение, но я твердо знал, что в самом Бротон-Холле останавливаться не буду. Я и так предвидел некоторую неловкость в отношениях с остальной съемочной группой из-за того, что я в дружбе с обитателями, а если бы я еще и жил у них, то очень скоро остался бы в стороне от собственно работы над фильмом.

– Вы очень добры. Не думаю, что вы вытерпите меня полтора месяца.

– Глупости! Конечно вытерпим.

– Было бы неразумно с моей стороны подвергать ваши чувства испытанию.

Эдит достаточно хорошо разбиралась в таких разговорах, чтобы понять – ей отказали, и больше не повторяла приглашения. Я сказал ей, что остановлюсь вместе с группой в отеле, переделанном из деревенского дома, совсем рядом с границей Акфилда, но мы будем часто видеться. Должен признаться, что после первого беглого обзора ситуации – на охоте – мной овладело несколько недоброе любопытство: мне хотелось увидеть Чарльза и Эдит в домашней обстановке. Возможно, где-то на задворках моего сознания притаился отголосок Schadenfreude[26] – того омерзительного удовольствия, которое мы испытываем, когда неудача постигает наших друзей, – хотя я надеюсь, что дело было не в этом. Но я видел, как Эдит входила в страну своей мечты, и боюсь, есть некоторое приятное самооправдание, когда другие разочаровываются в благах этого мира. Это утешительный приз неудачника.

Прошло две или три недели, я съездил на примерку костюмов в «Бермане» и париков в «Виг криейшнс», иногда сталкиваясь там с остальными актерами. Сестер Ганнинг должны были играть две американские блондинки, у которых как раз был перерыв в их полицейском сериале. Это с самого начала обрекало фильм на неудачу, если предположить, что он должен был иметь хоть какое-то отношение к искусству. Я не хотел бы показаться снобом. Существует множество ролей, которые, несомненно, нужно отдавать именно американским блондинкам. Я только хочу сказать, что, пригласив Луанну Петерс и Джейн Дарнелл, создатели фильма заранее отказались от мысли попытаться хоть в какой-то мере правдиво воссоздать Лондон XVIII века, жертвуя правдоподобностью ради того, чтобы привлечь побольше зрителей. Их невозможно было бы винить, по крайней мере я бы не стал, если бы они честно в этом признались. А так остальной части съемочной группы приходилось, сидя за одним столом с режиссером, выслушивать, как он отчаянно старается добыть подобающие канделябры или шляпы для статистов, когда он не хуже вас знает, что главные героини не имеют и не будут иметь ни малейшего сходства с реальностью. Актеры смеются: «Дают – бери, бьют – беги», – но все равно обстановка не самая вдохновляющая. Но я обрадовался, узнав, что мать сестер, миссис Ганнинг, будет играть актриса по имени Белла Стивенс, с которой мы однажды жили в одном коттедже в Нортгемптоне, еще когда я работал в репертуарном театре, и мне было приятно возобновить дружбу, которую мы и не пытались поддерживать в промежутке.