Хозяева-2 (СИ) - Хлыстов Вадим

— Ты была права, Нафрит. Бесконечно права. Ты не лгала мне, как и не лгал этот фенешиец, предупредивший, что мое увлечение древними знаниями не по нраву богам и поэтому мне придется за это заплатить очень высокую цену, пройдя через два одновременных предательства и разрушение Тукана, если я не остановлюсь. Две измены уже произошли, а наша благословенная страна не заслуживает уничтожения из-за моей гордыни. Поэтому я сам, своими руками выкорчую то, что пытался посадить. Тебе я стану любящим мужем, а нашим детям — добрым и заботливым отцом. Я все сказал.

Нафрит победно ухмыльнулась, положила ему голову на плечо и осторожно, как ребенка, погладила по руке:

— Я подарю тебе покой, муж мой. Мы вместе сделаем все, чтобы боги вновь вернули свое расположение. Но ты должен будешь поклясться перед ними, что один из наших сыновей станет твоим наследником…

— Я сделаю это, Нафрит. Обещаю. А то, что называлось моей второй женой и ее ублюдков я прикажу скормить своим леопардам. Эта шлюха и ее помет не заслуживают даже того, чтобы уйти на поля Илу к Эхаби как последние рабы из каменоломен.

Он еще некоторое время понуро молчал, а потом устало и как-то беззащитно произнес:

— Уведи меня отсюда…

Первая жена взяла его за руку, положила ее себе на плечо и потащила в сторону своих покоев, как тяжелораненного воина, только что проигравшего свое главное сражение. Но ничего сердечного в ее жестах посадке головы и движениях не было. Она скорее была похожа на паука, который заботливо укутывает муху паутиной, чтобы потом спокойно и без сопротивления выпить из нее жизнь, затащив в свое гнездо.

Проводив удаляющуюся пару внимательным взглядом, Марта, пробормотав про себя: «Эта лживая сука даже меня смогла бы обмануть», решительно двинулась обратно в сад. Перед глазами у нее как наваждение стояли обнаженные спина и бедра Кифи, а кожа на щеке до сих пор горела от прикосновения пальцев третьей жены Императора, вызывая чувственный спазм внизу живота. Безжалостные арканы Пасы задели даже ее, Первую Мать Великого Дома Ибер и она ничего не могла с собой поделать. Да и не хотела. Ей очень нужна была передышка, перед тем как она и Яр начнут свою главную битву. Однако получить утонченные любовные ласки, которые женщине может подарить только женщина, Марта от третьей жены Императора не успела. Второй Отец и Первая Мать Великого Дома Пикчу нанесли свой удар!

Глава 13

В центре насилующей и убивающей саму себя столицы Империи Тукан, в главном храме Бога Сешта, громадные, в три роста человека, тяжелые двери из черного эбенового дерева внезапно вздрогнули, а затем резко распахнулись, как от гневного пинка гиганта. Удар изнутри был настолько силен, что левая створка не выдержала и сорвалась со всех своих двенадцати бронзовых петель. Но в образовавшийся проем решительно шагнул не мистический исполин, а тот, кого в Империи знали как Ако — Верховного жреца Бога смерти и хаоса.

Сосредоточенный, со сведенными грозно бровями, двигающийся тяжелым, но совершенно не старческим шагом, тот, кто скрывался под маской Ако, вышел на площадку перед входом в храм, повел плечами, поправляя висящий за его спиной большой диск из голубого металла, высоко поднял свой жреческий посох, а потом со всей силой ударил его острием по каменным плитам.

И сразу, в пяти шемах от Хут-Ка, в великой пустыне Ха, над поверхностью красно-серых барханов возникло и закружилось маленькое, но очень горячее темное облако. Его вращение сначала было медленным и вроде как неохотно-ленивым. Одновременно с этим лик пытающегося взойти Шу-солнца потускнел, заволакиваясь мутной пеленой. Подождав несколько мгновений, тот, кто таился под личиной Верховного жреца, поднял голову к темному небу и внезапно, исступленно и требовательно, прокричал в пространство срывающимся речитативом три короткие фразы состоящий из одних согласных звуков, и прорычав последний слог на праязыке, не медля, ударил острием посоха о плиты во второй раз. Мгновенно отвечая на это удар, там, в пустыне, неизвестно откуда взявшись, внезапно налетел первый яростный порыв жаркого, колючего ветра, а облако, завращавшись быстрее, начало вовлекать в себя песок с барханов. С каждым мгновеньем песка затягивалось все больше и больше и вот его красные, жгучие тучи начали нещадно сечь все живое, что еще не успело предусмотрительно спрятаться в пустыне. Сейчас это была уже песчаная буря, уничтожающая своими щупальцами все, до чего могла дотянуться. В ее вое, хрипе, свисте пропали остальные звуки, а буря все разрастаясь и разрастаясь, чуть помедлив неотвратимо и целеустремленно, сея смерть на своем пути, понеслась к столице Империи Тукан. Второй Отец Великого Дома Пикчу без тени сомнения призвал и сейчас легко управлял антиподом той силы, которой в другой реальности Бог семисвечника по имени Яхве, через тысячелетия, должен был испепелить Содом и Гоморру…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С того момента, когда сорвало створку храмовой двери в храме Сешта не прошло и тысячи ударов сердца взрослого мужчины, как песчаное чудовище беспощадно ударило по Хут-Ка. Оно с корнем, как обычную сорную траву, вырывало деревья в садах и на берегах Геона, сбрасывало с пьедесталов многотонные скульптуры, валило как деревянные, игрушечные кубики, величественные гранитные пилоны. Глиняные хижины бедноты пошли трещинами и многие, не выдержав напора песка в воздухе, стали разрушаться как карточные домики. Люди и животные начали задыхаться. Перестало хватать самого воздуха. Он как будто поднялся вверх, захваченный бурей и не собирался возвращаться. Вместо него везде появилась красно-бурая мгла, которой совершенно невозможно было дышать. Мелкая песчаная пыль, проникала в уши, глаза, нос и легкие жителей столицы. Поток сухого воздуха немедленно воспалял кожу и вызывал мучительную жажду, а каждая песчинка, коснувшаяся кожи, производила впечатление огненной. Но самым страшным в этой призванной буре было то, что она не просто тысячами убивала задыхающихся людей, а высасывала из них в себя столповую искру жизни, стремясь в первую очередь жадно выпить из умирающих самые отвратительные способности, мерзкие умения, циничный жизненный опыт, самые черные чувства. С каждой уходящей на покрытые тюльпанами поля Эхаби душой, буря становилась сильней, смышленей, опасно не предсказуемой как бывалый убийца. Она, все увеличивая и увеличивая свою скорость, превратившись сейчас в ураган, начинала жить полновесной жизнью чрезвычайно опытного человеконенавистника и преступника, который видит смысл своего существования только в разрушении, насилии и смерти!

В центре, теперь урагана, в его «глазе», на верхней ступени лестницы главного храма Бога Сешта, Второй Отец Великого Дома Пикчу, все еще пребывающий в облике Верховного жреца, с остервенением третий раз ударил концом посоха о каменную плиту. Подчиняясь его приказу, рукотворный ураган приподнялся над полуразрушенным городом, обернулся двумя громадными, разумными смерчами, которые порыскав своими «хоботами» у основания, целеустремленно ринулись к своей основной цели. Они неслись убивать Первую Мать и Второго Отца Великого Дома Ибер!!

* * *

Марта, как только всем своим существом услышала первые слоги страшного речитатива праязыка, на котором Невр призвал силу, способную не только разрушать целые города, а уничтожать саму суть любого разумного существа, его бессмертную душу, бросила клич своему мужу — Второму Отцу Великого Дома Ибер. Нет и не будет на человеческом языке описания этого призыва, как невозможно описать способ общения настоящего Отца Сына Плотника со своими ангелами. Она попросту позвала на всех уровнях бытия, потом взмахом ресниц открыла Тропу из сада Императора, сделала шаг по ней, и тут же вышла из светящейся арки в двух тысячах имперских локтей от Главного храма Бога Сешта. Но вышла она уже в своем истинном обличие. Там ее уже ждал Яр, также принявший свой настоящий образ — Второго Отца Великого Дома Ибер. Этим двоим был брошен смертельный вызов. И они его приняли. Они знали, что именно в этот момент смерть ищет их и поэтому все другое сейчас стало не важным. Их планы в отношении Императора и будущего Терры. Их не рожденные потомки и запертые развилки Тропы в другие миры, через которые они никак не могли пройти. Ничем не передаваемая грусть по медленному угасанию и память о былом величии. Вожак чужой стаи, в прошлый раз ушедший от их безжалостного гнева, снова обнажил клыки, собрав новую свору. Настало время и им обнажить свои. Все стало простым и черно-белым. Только возглавляемая ими стая имела право на жизнь, а другая — нет.