Жига с Крысиным Королем - Варвара Мадоши

Мустанг замер, вспомнив, при каких обстоятельствах Эдвард называл его полковником ранее. Не только наяву, но и во сне. Это и само по себе достаточно странно, однако, когда тот же титул начинает повторять лорд Рэмси, а Эдвард у него не в плену и даже не в оковах, а весьма хорошо себя чувствует… Видимо, в глубине души Рой уже давно подозревал, что из этого следует, иначе даже одна такая мысль не заставила бы его опустить оружие.

— Что здесь происходит? — спросил Хьюз.

Реакция у него всегда была лучше, чем у Мустанга: Маэс успел не только выхватить меч, но и реагировать на явные несуразности и опустить его.

— Да уж, внимательно слушаю, — процедил Рой, следуя его примеру.

— Я же сказал, что все объясню, — устало сказал лорд Рэмси. — Вот всегда вы так: сначала за оружие, а потом уже «внимательно слушаю»… Да кому было бы нужно ваше внимание, если бы я не приказал своей страже вас не трогать?

Тут с удивлением Рой понял, что голос всесильного королевского советника звучит почти обиженно, как будто реакция Роя его расстроила.

— Не бери в голову, — сказал ему Эд. — Это полковник сегодня еще в адеквате.

Рой не совсем понял его слова, но сам тон, каким пришелец из прошлого разговаривал с Рэмси, заслуживал… а ладно, ничего он не заслуживал. Сейчас все станет ясно.

— Короче говоря, — Рэмси вздохнул, — не хотели бы вы присесть? Между прочим, Его Величество нервирует такое количество стоящих людей с оружием, и если он этого не показывает, то только потому, что не может.

Рой кинул косой взгляд на сидящие в кресле доспехи. По ним не было видно, что их что-то там нервирует; честно говоря, он вообще не поручился бы, что внутри находится живой человек. Металлическая кукла, больше снаружи не разобрать. Уж не использует ли его Рэмси как извинение для того, чтобы усадить их — и тем сделать потенциально менее опасными?

С другой стороны, здесь наверняка так много стражи, что они наступают друг другу на пятки за портьерами. Сможет ли Рой при случае раскидать их своей малотренированной алхимией? Будет ли Эдвард на его стороне, или предпочтет помочь Рэмси?.. (на этой мысли Рой почувствовал безотчетный гнев, но подавил его: черт побери, мальчишка их предал — предал как раз тогда, когда они все поставили на карту, лишь бы спасти его!) Слишком много неизвестного. В любом случае, от меча его тут толку будет мало: в королевской охране народ обученный и проверенный в настоящих битвах.

— Прекрасно, — Рой вложил меч в ножны и послушно уселся в одно из кресел на ножках в виде львиных лап, приготовленных вокруг низкого столика.

Хьюз, зыркнув на него, меч убрал, но садиться не стал — предпочел занять позицию позади кресла Роя. Рэмси тоже сел, в соседнее с Эдвардом кресло и как-то неожиданно уютно положил ногу на ногу, обхватил ладонями колено — мол, вы как хотите, а у нас доверительный разговор.

Молчаливый Марко занял четвертое кресло; пятое, таким образом, осталось пустым.

— Итак, — произнес Рой — получилось даже не холодно, а совершенно безэмоционально, ибо он несколько перестарался в стремлении контролировать клокотавший в нем гнев, — будьте любезны объяснить, что здесь происходит.

— Ну, — рассмеялся Рэмси, — вы в своем репертуаре! Врываетесь в чужой замок вооруженным, под чужой личиной присутствуете на важном приеме, после чего намереваетесь, очевидно, совершить преступление против Неба путем усекновения правящего монарха — или я чего-то не понимаю? И после этого требуете объяснений? Положительно, вы великолепны, сэр Мустанг! — он вздохнул. — Не будь мы с братом столь многим вам обязаны, беседовали бы сейчас в казематах, — он широко и лукаво улыбнулся, словно бы призывая не относиться к его словам серьезно.

— Обязаны? — Рой по прежнему не выказывал эмоций. — Чем же, осмелюсь спросить? Я нечаянно прикончил вашего злейшего врага? Или мои действия дали вам возможность разобраться с вашими собственными внутренними затруднениями? Что ж, вы можете считать это долгом, но поверьте, что я действовал не ради вас.

Вопрос про «брата» он про себя оставил на потом. О семействе Рэмси ему ничего не было известно: вроде, из каких-то южных дворян…

— Нет, это долг тянется из другой жизни, — Рэмси утратил свой легкомысленный тон могущественного интригана и говорил сейчас серьезно, более всего напоминая священника на проповеди. — Из времен до Катастрофы. Когда-то вы помогли нам с братом вернуть смысл жизни и много опекали впоследствии. Такие долги невозможно выплатить до конца.

— До Катастрофы? — Мустанг напрягся, но одно это словно мгновенно выстудило его гнев, как будто холодной водой плеснули на уголья. Так бывает, когда услышишь нечто настолько страшное, что не знаешь, как реагировать. — Вы жили до Катастрофы, лорд Рэмси?

— Да, — кивнул он, — жил и действовал, а потом попал во Врата и почти умер. Пока меня не призвал Его Величество, таким же образом примерно, что и вы призвали моего старшего брата Эдварда, — он кивнул на Эдварда Элрика, все так же невозмутимо восседающего на коленях у Крысиного Короля в портняжной позе. Эдвард помахал рукой.

— Помнишь, я говорил, что у меня был брат? — спросил Эдвард. — Когда тебе кошмар приснился. Так вот, это он и есть.

Мустанг сделал глубокий вздох и откинулся на спинку кресла.

— Поразительно, — произнес он ледяным тоном. — Я уже ничему не удивляюсь в этой стране. Церковь гонит других за ересь, которую сама же и распространяет. Древние тайны оказываются важнее современных государственных. Уж конечно, ничего не стоит старшему брату быть моложе младшего на двадцать лет!

— Да, вы очень точно подметили, — кивнул Альфонс. — Как я от вас и ожидал. В общем, если вкратце, то я появился здесь раньше, вероятно, потому, что тогда, в прошлом, я и попал во Врата первым… а Эдвард — последним, кажется… впрочем, насчет этого я не уверен. Возможно, наш уход на тот момент сдетонировал что-то в самом механизме реальности. Обращаться к ресурсу Врат стало невозможно, алхимия ушла из мира. Почему так случилось, я не до конца понимаю. Однако мое появление каким-то образом явилось тем самым курком… — он осекся. — То есть тем самым камнем, который сдвигает лавину. И после этого, двадцать лет назад, алхимия заработала. Та же колоссальная энергия, которая копилась во Вратах все это время начала выплескиваться, но куда именно — я еще не знаю. По моим расчетам, большая ее часть осталась нереализованной… хотя часть, безусловно, израсходовалась на то, чтобы катапультировать «ценные жертвы» из Врат в обычный мир. Более того, чтобы часть из них родилась заново в новом времени — вот как вы, полковник… Простите, что называю вас так: просто в прошлой жизни вы были именно полковником, и очень мало изменились с той поры!

— Ну да, а мы, обыкновенные люди, попали в ваши чокнутые алхимические игры совершенно случайно, — саркастически произнес сэр Хьюз.

«Я обычный человек, и в ваших играх чокнутых суперменов не участвую!» — саркастически произнес майор Хьюз под проливным дождем Ист-Сити, и то, что было правдой тогда, осталось правдой и сейчас.

«Его убили. А я так и не отомстил за него» — было первое, о чем подумал Рой Мустанг, полковник без армии и рыцарь без сеньора, когда наяву вспомнил о своей смерти в огне.

31

Тайный ход, обещанный Брэдли, по всей видимости, был проложен не законными хозяевами замка, а их слугами, изыскивающими пути для всех и всяческих злоупотреблений. Шрам решил так потому, что короткая длина хода не позволяла сбежать по нему в сколь-нибудь безопасное место: он начинался на том же берегу реки, что и королевская резиденция, в подвале богадельни, а заканчивался не в винном погребе и не в конюшнях (традиционные места для тайных ходов!), а в маленьком чулане позади ткацкой комнаты.

— На этом месте, где теперь богадельня, раньше был публичный дом, — сказал вдруг Брэда: Лиза вызвала людей Мустанга из их убежища, и теперь, хотя Шрам радовался присутствию опытных бойцов и тому, что можно было взять с собой меньше своих монахов, он был дополнительно раздражен от того, что хуже понимал команду Роя и никогда не был с ними в бою. — Мне отец рассказывал. Потом хозяин дома раскаялся и передал его церкви, а те уж устроили там богадельню.

— Ясно, — сказал Шрам.

Ему действительно стало многое понятно: и то, как Брэдли узнал об этом ходе, и то, откуда он вообще взялся.

Ему не нравилась эта затея: не нравилось, что приходится играть на руку Брэдли — а ведь он их использует, это ясно даже ребенку, — в нем кипело глухое раздражение на Роя, который их так подставил, и раздражение это был тем сильнее, что Шрам привык доверять сэру Мустангу как никому, хотя не особенно афишировал это доверие. Именно поэтому внешне отец Филипп казался как никогда непроницаемым, а говорил на редкость мало даже по сравнению со своим обычным немногословием.