Новая пьеса для детей (сборник) - Юлия Поспелова

Г-н Ван Даан. Что-нибудь продадим.

Г-жа Ван Даан. И потом: тут же всё провоняет! И так от твоих сигарет…

Г-жа Ван Даан. И это вся твоя благодарность за мою будущую помощь!

Г-жа Ван Даан. Как грубо, Путти, как грубо.

Анна. Ну, же, не стесняйся. Покажи.

Петер. Такая, в общем, странная книга. Название «Пол и характер». Я ещё не разобрался. Но тут столько всего…

Анна. Можно?

Петер. Садись. Тут, в общем… «Итак, мужчина и женщина являются как бы двумя субстан… субстанциями…»

Анна. Дай я сама: «двумя субстанциями, которые в самых разнообразных соотношениях распределены на все живые индивидуумы, причем коэффициент каждой субстанции никогда не может быть равен нулю». Ого! Я вообще очень бы хотела посмотреть, как твоя мама всё б это осилила… «Коэффициент субстанции». Надо же! Боюсь, что у неё не хватило бы ума… Ой! Не обижайся…

Петер. Нет, это точно! В смысле: это сложновато для неё. Не меньше, чем для нас.

Анна. Я не хотела её обидеть. Просто такой уж у меня характер… Ну, ты знаешь. (С грустью.) Как, впрочем, и все в убежище.

Петер. Счастливая ты! Если б я ляпнул что-нибудь такое, уже бы до ушей покраснел и вообще… Я же никогда не нахожу нужных слов. Начинаю говорить, и – всё – запутался. Так и вчера за обедом сбился и … это было ужасно.

Анна. Ну, не так уж…

Петер. Так уж, так уж.

Анна (важно). Петер, знаешь, по моему опыту, излишняя застенчивость проходит с годами.

Петер. Не воображай.

Анна. И ты тоже? Сговорились? Бесит! Ладно, давай дальше. Наугад. Страницу и строчку!

Петер. Сорок пять, пять.

Анна. Читаю. «Произведения, созданные женщинами, возбуждают интерес вследствие связанной с этим половой пикантности…». Что за белиберда?

Петер. Да, нет, ну почему, в каком-то смысле…

Анна. Что?

Петер. Ничего, я просто…. Неважно.

Анна. Нет уж, договаривай. Ты хотел сказать, что женщины глупей мужчин, да? Что они годятся только для домашней работы что ли? Ты совсем как твой отец. Даже хуже – вообще как Дюссель…

Г-жа Ван Даан. Так вон он где! И с Анной, ну, конечно. Зачинщица!

Анна. А, ну, разумеется! Кто ж ещё в Убежище может быть во всём на свете виноват?

Г-жа Ван Даан. Ты ещё и дерзишь? Нет, на сей раз я этого так не оставлю! Эдит! Эдит, иди сюда и полюбуйся: твоя дочь развращает моего сына!

Г-жа Франк. Августа, мне кажется, ты перегибаешь…

Г-жа Ван Даан. А мне кажется, тебе пора посмотреть правде в глаза. Ты только взгляни, что они читают. Вот, пожалуйста, пожалуйста. «Человек, в отличие от животных сексуален… (сексуален – боже, я краснею) во все времена года».

Г-жа Франк. Боже, откуда это?

Г-н Ван Даан. Петер Ван Даан!

Дюссель. С ума все посходили. Я занимаюсь диссертацией.

Петер. Я больше не буду!

Г-жа Франк. Отто! Да оторвись ты, наконец, от своих бумаг. И посмотри, что вытворяет твоя дочь. Ты единственный, кого она ещё хотя бы в половину уха слушает…

Петер (тщетно). Это я… Госпожа Франк, мама, это я вообще-то… Анна ни при чём…

Г-н Франк. ТИШЕ!!! Молчите все! Я сказал: молчать! (Все затихают.) Что это?

Г-жа Франк. Отто, уже вечер, там никого…

Г-н Франк. Т-ссс! В том-то и дело, в том-то и дело, что там кто-то. Слышите?

Г-жа Ван Даан. Боже, взлом? По радио говорили: участились взломы.

Г-н Франк. Похоже на то. Больше никак не объяснить.

Г-жа Ван Даан. Но воры же могут найти тайный вход!

Г-жа Франк. Мы, как в ловушке здесь. И ничего не сделаешь.

Г-н Франк. Вот именно поэтому – тише. Ни скрипа, ни шороха, стойте где стоите. Говорить только шёпотом.

Петер. Мне надо в туалет.

Г-жа Ван Даан. Не тебе одному.

Г-н Франк. Смирно. Не вздумайте сдвинуть что-то из мебели. Тишина.

Прошло время. Но воры всё ещё внизу.

Петер. Господи, да сколько ж можно воровать? (Естественно, шёпотом.) Эй, там, нельзя ли побыстрее? Украдите уже всё и убирайтесь.

Г-жа Ван Даан. У меня всё затекло. Больше двух часов, кажется… Целая вечность.

Анна. И всё равно нам лучше, чем тем, кто сейчас там… Особенно в лагерях. Мне часто снится – я не рассказывала? – снится лицо моей подруги, Ханнеле. Такие огромные глаза и в них слёзы. А голова обрита. Я просыпаюсь сама в слезах. Так страшно за них.

Г-жа Франк. Война кончится, и всё мы выйдем на свободу. И отсюда, и оттуда, из лагерей. Анна… А знаете, если бы я оказалась сейчас на свободе, я бы выпила чашечку кофе где-нибудь на площади де Дам. Может быть, вы скажете, что это немного приземлённо… Анна, а ты?

Г-жа Ван Даан. О, я как будто прямо почувствовала этот запах. Божественно!

Анна. Мам, на свободе сейчас, как и у нас, только суррогатный кофе.

Г-жа Франк. А кто-то ещё собирается быть писательницей. Где твоя фантазия?

Анна. А, так можно всё, что угодно? Любую мечту? И после войны?

Г-жа Ван Даан. После войны??? Тогда так: я! Я посреди роскошного кафе в своей шубе. Нет, даже не в своей. В такой как будто… персиковой. Воздушной, лёгкой, как зефир, как облако… И запах….

Дюссель. Да, уж, здешний запах… мёртвого поднимет.

Г-жа Ван Даан. Нет! Запах духов! И музыка… И…

Г-н Ван Даан. Горячая ванна.

Марго. Присоединяюсь. В смысле… я тоже мечтаю о ванне. А вообще… Вообще, если уж серьёзно, больше всего я бы, наверно, хотела стать акушеркой в Палестине.

Г-н Ван Даан. Чего??

Г-жа Франк. Почему, доченька?

Г-жа Ван Даан. Да, и я ещё не досказала. Пирожное! Превосходное сладкое пирожное с шоколадным кремом, глазурью… Даже два. И в первый день свободы наплевать на фигуру.

Петер. Господин Франк, а вы?

Г-н Франк. А я мечтал бы навестить всех знакомых и узнать, что у них всё в порядке.

Г-жа Франк. Да уж…

Г-жа Ван Даан. О, да…

Г-н Франк. Ну, и… работа. Альфред? Вы отмалчиваетесь.

Дюссель. Я отправлюсь к жене.

Г-жа Ван Даан. Вот прекрасный ответ…

Дюссель. …не медля ни минуты, я отправлюсь к жене.

Г-жа Франк. Мы поняли, господин Дюссель, это похвально…

Дюссель. Прямо отсюда, незамедлительно, настолько быстро, насколько это вообще возможно. К жене!

Г-жа Ван Даан (опасаясь пикантного продолжения). А ты, Анна?

Анна. Так! Ну, держитесь. Ездить на велосипеде – раз, танцевать – два, петь (не шёпотом!)…

Дюссель. К жене! (Он замечтался.)

Анна. …Отправиться в путешествие…

Дюссель. К жене!

Анна. …завести собаку – той же породы, как в том кино, чтобы во время уроков ждала бы меня в школьном дворе.

Дюссель. К жене!

Анна. Вообще пойти в школу. Господи, у меня столько фантазий, что не знаешь, какую выбрать… Мне кажется, я каждый день буду проживать так, чтобы наверстать то, что потеряно здесь… И вообще, конечно, я стану писательницей.

Дюссель. К жене!

Анна. Или на худой конец, журналистской. Объеду весь мир (ну, это уже говорила). Я…

Петер (выпаливает). «Я, я, я…!» Всегда одно и то же. А хочешь знать, что буду делать я? Я когда кончится война, уеду в голландскую колонию Индонезию и стану там фермером – навсегда. Вот.

Всё это уже давно crescendo.

Г-н Франк. Тише!

Г-н Ван Даан. Да куда уж тише, Отто?

Г-н Франк. Помолчите все. Да, всё верно: там уже давно тихо. Они ушли.

2 акт

7. День рождения Дюсселя

Воскресенье. Солнечный день.

Анна. Чур, я первая в ванну…. Поберегись, прохожий! У меня горшок.

Петер (бурчит). Очень радостно слышать.

Анна (натыкаясь на облако сигаретного дыма). Апчхи! Доброе утро, господин Ван Даан.

Г-н Ван Даан. Осторожней на поворотах.

Анна. Слушаюсь, ваше высокоблагородие!

Г-жа Ван Даан (выходит на зарядку). Раз-два-три-четыре… Петер, милый, сделай музыку погромче. Слава Богу, в воскресенье можно не сидеть тише воды ниже травы. Раз-два-три-четыре… На фабрике никого…

Г-н Франк (Петеру; про громкость). Но, по-моему, ты всё-таки переусердствовал.

Анна. Папочка побрился! Дай поцелую.

Г-жа Франк. Ванна свободна?