Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя (СИ) - Свадьбина Любовь

От удивления Арман даже шаг замедлил, пытаясь понять скрытый смысл её слов: «Она догадалась, что Кериш мой подчинённый?.. Или сочла его больше разбирающимся во взаимодействии с окружающими?»

— Не понимаю, что он должен мне объяснить, — пожаловался Арман, догоняя Лилиан и рефлекторно оценивая обстановку и позицию своего сборного отряда.

— Вот когда вернёмся, — Лилиан помахала рукой, — тогда и узнаешь.

— Что узнаю?

Она только посмеялась.

— Пожалуйста, объясни, — попросил Арман. — Иначе я умру от любопытства.

— Я знаю, что некоторые умирают из-за чрезмерного любопытства, но ни разу не слышала, чтобы кто-то умирал непосредственно от него.

— Тогда я буду первым.

— Тогда я просто обязана стать свидетелем такого чуда.

Её добродушный тон скрашивал некоторую жестокость слов, Арман усмехнулся, но любопытство не унималась.

— Так почему ты назвала меня бессердечным?

…

— Прекрасная леди, пожалуйста, удовлетвори моё любопытство…

…

— Если объяснишь, я в ответ тоже что-нибудь интересное расскажу…

Но Лилиан была непреклонна.

* * *

Ужин в походе — вот истинная радость. Я макала хлеб в горячую похлёбку и, гоняя ману по телу, наслаждалась привалом: дневной переход по лесу способен вымотать даже усиленные мышцы мага второго круга.

Дым костров, кони, люди, опасное задание — ностальгия.

Рыцари определили, что расстояние между нами и одержимым значительно сократилось, но не стали гнать через ночной лес, погрузившийся в почти кромешную темноту.

Вдалеке ухала сова. Уютно потрескивали костры. Все были изрядно вымотаны, торопились поесть и скорее завалиться спать, чтобы не потерять ни единой драгоценной минуты отдыха.

Обошлось даже без попыток свалить на «эй, ты, женщина» заботу о кухне: рыцари сами назначили дежурных. И караульных тоже выбрали они.

После дневного перехода ночь без наряда в караул — это вообще сказка.

Только мне нормально выспаться всё равно не светило.

Во-первых, как подсказывали наблюдения, успела собраться компашка, жаждущая меня в кустах повалять, уму-разуму и прочим интересным вещам поучить.

Во-вторых, я готова золотой поставить на то, что этой ночью камни маны попытаются умыкнуть как минимум двое, и я такое мероприятие пропустить не могу.

* * *

— Почему ты так на меня смотришь? — недоумение сидящего напротив Синеглазки было каким-то ласково-обиженным, в его нереальных глазах мерцали отблески костра.

— Потому что ты — зануда, — сообщила я злым шёпотом и улеглась спиной к нему и костру на войлочную подстилку. Почти с головой накрылась одеялом, лишь кончики кудрей остались торчать снаружи.

— И почему сразу зануда? — обиды в голосе Синеглазки, кажется, прибавилось.

«Ещё и тупой», — подумала я и пожалела Кериша: с таким дубом нечувствительным жить тяжело.

Я всего-то попросила Синеглазку меня немного подстраховать, если вдруг придётся столкнуться с жаждущими тела особями или в случае, если камни маны попытаются увести. После прошлой его помощи со свидетельством я как-то рассчитывала на мизерную хотя бы поддержку, а он… он…

Этот зануда взял и нажаловался рыцарям, что на меня и камни маны некоторые мужчины подозрительно косо смотрят! Теперь и я, и драгоценный сундук ночуем возле рыцарей.

Садж ещё грозным басом всех предупредил: «Если эту леди или камни кто тронет, может прощаться с тем, чем трогать будет».

Ну что за дерьмо драконье? Позорище какое-то. Мало того, что откатился магический прогресс, тельце досталось слабое, так теперь ещё меня оберегают, как какую-нибудь подстилку командира. Такое же хуже нет для репутации. Я уже молчу о том, что теперь шарф с лица не приспустить!

Синеглазка допил чай и стал укладываться рядом со мной. Прямо совсем рядом, с противоположной от костра стороны, хотя там холоднее. И пусть мне так теплее будет (где мой огонёк согревающий?), но всё равно я немного раздражалась.

Он придвинулся и мягко пообещал:

— Отдыхай спокойно, я буду тебя защищать.

Под одеялом я закатила глаза и мысленно выругалась: почему некоторые люди не думают, прежде чем говорить? А если бы я была неопытной девушкой? Я бы и поверить могла, влюбиться. Как бы он потом с образовавшимся любовным треугольником разбирался?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Может, вылезти и треснуть его по башке? Но я решила не показываться лишний раз находящимся рядом рыцарям, ведь всё равно голова у Синеглазки пустая, встряхивать там нечего.

* * *

Пообещав защищать, Арман приподнял руку, собираясь погладить выпирающее под одеялом плечо Лилиан, но передумал. И только теперь обратил внимание на громилу Саджа.

Тот сидел на сундуке с камнями маны. Сидел с недонесённой до открытого рта кружкой и смотрел на своего магистра круглыми от шока глазами.

«Чего это он?» — не понял действительно слабоватый в плане отношений Арман. Он лёг так, чтобы наблюдать за коконом с торчащими из него волосами. И осторожно намотал на палец тёмную прядь, чтобы одна прекрасная леди не улизнула незаметно, когда он уснёт.

«Чего это он? — недоумевал наблюдавший за ним Садж, как и все рыцари привыкший к ледяному безразличию их магистра к женщинам и теперь шокированный его действиями и особенно — выражением лица. — А главное, чего это она к нему так неподдельно холодна?»

Садж обдумывал это, пока отвар в кружке не остыл, превратившись в противное пойло, но хотя защита была обязанностью рыцарей, и слова магистра можно было трактовать как подтверждение их прямых обязанностей конкретному лицу, кроме как «влюбился» никаких других разумных объяснений Садж не придумал.

«Что же нам делать?» — слегка ужаснулся он, так как не любил перемены.

* * *

— Я никак не пойму причин твоей обиды, — Синеглазка потирал поводья большим пальцем.

Мы уже выбрались на лесную дорогу и теперь неспешно ехали за рыцарями, выслеживающими добычу. Мне не нравилось, что одержимый становился всё ближе к нам и двигался по дороге. По самому лесу идти, конечно, неудобно, но там меньше вероятность, что опасная тварь наткнётся на скопление людей.

Поэтому мне казалось несколько неуместным обсуждение моих обид или чего-то ещё.

— Прекрасная леди… — Синеглазка протянул руку и коснулся моего запястья. — Я просто хотел, чтобы ты была в безопасности, что не так?

Отдёргивая руку, я резко повернулась к нему:

— Тебе не приходило в голову, что мне может нравиться побеждать подобных людей и наказывать?

Его пронзительно-синие глаза чуть расширились, ноздри раздулись. Он так странно смотрел на меня в этот момент. Я даже подумала, что он вновь начнёт упрекать меня в чрезмерном риске, но Синеглазка неожиданно мягко сказал:

— Мне следовало догадаться. Прости, что помешал.

Спора неожиданно не состоялось, и я вернулась к наблюдению за обстановкой.

Первое, что меня беспокоило, это, конечно, одержимый и то, что они склонны кучковаться. К сожалению, я не знала, насколько чутки рыцари к ядовитой энергии одержимых, и как хорошо те умеют её скрывать, поэтому предпочитала держаться настороже.

Второй причиной беспокойства было то, что ночью самые наглые не получили по мордам, пар напряжённости не спустился, оставшись внутри группы, а преследование было слишком необременительным и скучным, поэтому энергии у жаждущих риска и схватки наёмников оставалось сверх меры. Эта агрессивная энергия в конце концов вырвется на свободу. Вопрос в том, кто станет её целью.

Я запрокинула голову, осматривая небо: по нему расползались оранжевые отсветы приближающегося заката, но можно проехать ещё час-другой.

Движение колонны резко замедлилось, сходя на нет, и я приподнялась на стременах, пытаясь разглядеть причину внезапной остановки, а Синеглазка взялся за меч.

Глава 23. Огонь

Мы замедлились из-за деревни охотников, причём довольно большой. Мне не нравилась идея въезжать всем составом на плохо просматриваемую территорию, огороженную бревенчатым частоколом, и пускать к населению наёмников, но не я отвечала за миссию, а лесная дорога просто упиралась в поселение.