Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова

без умолку.

– Слушай, твой отец прям в книжках писал, да? Ну, круть! А мой ничего никогда не писал, он вообще писать не умеет, по-моему!.. Слушай, а ты во все институты провалилась, да? Я во все! В одном в прошлом году на второй тур пропустили, а потом все равно срезали. Говорят, берут только блатных! Правда это, не знаешь?.. Ты в кружок ходила? Я ходила! Мы там одно представление делали, зашибись! Видала фильм «Обыкновенное чудо»? Старый, но прикольный! Вот мы постановку по фильму делали!

– Почему по фильму, – не поняла Настя, – а не по пьесе?

– Да я ж говорю же ж!.. Это фильм такой, а не пьеса! А чего, ты пьесу такую видела?

Настя вдруг почувствовала себя бабушкой Мариной Тимофеевной – старой и умной.

– Да это Шварц написал! Драматург! Пьесу «Обыкновенное чудо»! А по ней фильм сняли!

Джессика страшно удивилась:

– Вона как! А нам не говорили! Нам сказали, фильм посмотреть. Я посмотрела и прям заболела, знаешь? Прям заболелая! Такие там люди! А один, Медведя играет, – красавец, жуть берет! Просто вот жуть!.. И я, такая, ночью лежу и думаю, думаю! И как будто я там, внутри, и он меня любит. Ты так на кого-нибудь думала?

Настя так думала сто раз, но отчего-то решила не признаваться. В электричке было пусто – утреннее столпотворение уже миновало, до вечернего далеко. Ей хотелось подумать – может, не о жизни, как велела бабка, но о чем-то таком, трудноопределимом. Джессике хотелось поговорить, и она все болтала.

– Я ему хотела в Инстаграм написать, а оказалось, что он помер давно, а я-то не догадалась, фильм старье!.. Но все так натурально, как будто вот про меня снято и про нашу с ним любовь. Я тогда так плакала, жуть просто. Даже в кружок не ходила, потом оттуда к матери пришли, спрашивают, чего это ваша девочка не ходит, художественная руководительница пришла, а мать, такая, говорит, не знаю, чего там у вас, только моя все время плачет!.. Слушай, а это твой парень, да? Ну, вчерашний? Слушай, он крутышка, да? Охранник у него!

– У его отца охранник.

– Да какая разница! А где ты его подцепила? Мой парень щас в армии сапоги топчет, только я за него не пойду, какие там переспективы? Сам из Ярославля, а уезжать не хочет, говорит, в Ярославле можно хорошо прожить, а чего там хорошего-то? А в Москву он не хочет. А я, такая, ему говорю, чего ты тут делать-то станешь? А он говорит, на нефтеперегонный пойду, там платят хорошо, а чего там платят? Одни слезы!.. Ну, нету переспективы! – Джессика выговаривала «переспективы», и Настя не поправляла. – Мне в Москве жениха нужно, из тутошних. Говорят, москвичи на приезжих не женятся, как думаешь, правда это? Только я решила точно – найду здесь! Ну, хоть одного какого-нибудь, но с переспекгивой! И чтоб квартира и дача тоже. У твоего друзья есть неразобранные? Ну, неженатые то есть!..

– Во-первых, он не мой, – начала Настя. – Мы совсем недавно познакомились. И друзей его я не знаю. Знаю, что есть какой-то Ромка, он в прошлом году тоже в театральный поступал и завалил.

– Не, это не то, – бодро откликнулась Джессика. – Если завалил, значит, на бюджет поступал, а раз на бюджет, значит, бедный, мне таких без надобности! А чего ты друзей не знаешь? Посмотри в интернете, делов-то.

– Его нет в интернете.

– Как?!

– Так. Нет, и все.

Джессика Костикова засмеялась:

– Да ну тебя, шутки все! Так не бывает.

– Хочешь, проверь.

– Да у меня телефона нету!..

– Возьми мой. – Настя вытащила из рюкзака телефон.

Странное дело, электричка идет уж почти полчаса, а она ни разу не взяла в руки телефон. Там же вся жизнь! Там Марьяна, Рустам, Соня – она кул, – там постят и перепощивают, там кипят страсти и бурлит, бурлит… что там такое бурлит?..

Джессика выхватила у нее телефон, как умирающий от жажды путник в пустыне выхватывает бурдюк с водой у нашедшего его караванщика.

– Слушай, Насть, я еще своих посмотрю, ладно? – умоляюще проговорила Джессика. – Чего там у кого, я ничего не знаю! Телефон-то вчера пропал, а сегодня уже сегодня. На-асть! Можно?

– Можно.

…Оказывается, чтоб Джессика замолчала, нужно было просто дать ей в руки телефон. И все!.. Думать о своем сколько хочешь. В прошлом году на курорте родители так занимали своих младенцев, Настя видела. Стоит сунуть младенцу телефон, и он моментально перестает орать и вопить, уставляется в экран и замирает. Они с матерью завтракали в столовой в окружении этих самых младенцев с телефонами.

…Мать и бабка, конечно, хороши обе, чего там говорить!.. Мать, оказывается, не переписывает никчемные бумажки, а работает на самого Германа, и бабка в курсе, следовательно, они Настю предали! Ведь так? Что там бабка говорила? Настя не слишком интересуется их жизнью? Ну, у них и жизни никакой нету, нечем интересоваться! Оказывается, есть чем! Оказывается, есть огромная, непонятная, тайная жизнь, о которой Настя даже не догадывалась. И отец – так ей казалось – каким-то образом в эту тайную жизнь замешан.

Тут Настя словно бы испугалась – отец не может быть замешан ни в чем, кроме самого лучшего, талантливого, героического! Отец был самый умный, самый лучший, и мать с бабкой его не уберегли, потому что посредственности, а посредственности никогда не могут понять по-настоящему больших талантов. Но предательская мыслишка, что от нее скрывали нечто, связанное с отцом, и это нечто вовсе не героическое и не талантливое, уже оформилась у нее в голове. Пока что это была именно мыслишка, маленькое подозрение, но даже такое подозрение есть предательство! Настя единственная в семье, кто хорошо понимает и знает отца, она не имеет права дрогнуть ни перед чем. Пусть они выдумывают все, что угодно, пусть. Настя знает цену выдумкам и никогда в них не поверит.

Успокоив себя немножко, она взбодрилась – вдвоем с папой ничего не страшно! – и сообразила, что проворонила остановку!

Пришлось выходить на следующей, ждать троллейбуса – метро от этой остановки было далеко, и совсем другая линия, сплошная канитель.

В отделении их промариновали часа два, и Настя там всех возненавидела. Никто не хотел брать заявление, никто не обращал на них внимания, вдоль стены на корточках сидели мрачные гости из сопредельных южных стран. Их по одному вызывали в кабинет, они выходили еще более мрачные. Да, и запах!.. Настя решила, что так, должно быть, пахнет в тюрьме.

…Когда она будет играть большую программную роль – ее героиню заключат