Непобедимые скифы. Подвиги наших предков - Наталья Павлищева

Асиат, похоже, мыслила совсем иначе. Царская дочь чувствовала себя среди амазонок Дайраны как рыба в воде, с видимым удовольствием скакала на коне, метала стрелы и билась что мечом, что топориком. А тут принялась что-то объяснять этой глупой красотке, видно, о таких же, как она!

Сагир был прав, девушка рассказывала Лейле о трагической судьбе двух сестер – амазонских цариц Ипполиты и Пенфесилеи. Пенфесилея нечаянно убила сестру стрелой во время охоты на оленя и очень горевала из-за этого, мечтая умереть. Но амазонка могла найти смерть только в бою. Таким боем для нее стала защита Трои.

– Трои? – переспросила Лейла. Она никогда ничему не училась, но была страшно любопытна, за что не раз получала нагоняй. И очень любила подслушивать не только любовные вздохи, но и умные речи тех, с кем рядом оказывалась. О Трое персиянка однажды слышала еще в Сузах, кажется, Артабан что-то говорил своей наложнице, смеясь, что амазонки сумели серьезно потрепать осаждавших Трою, и если бы не Ахилл, неизвестно чем бы все закончилось… – Троя известный город! Это ваши амазонки воевали с Ахиллом?

Асиат изумилась не меньше самой Лейлы:

– Ты знаешь о Трое и Ахилле?

– Слышала.

– Да, амазонки во главе с Пенфесилеей защищали Трою, помогая царю Приаму. И Пенфесилея билась с Ахиллом. Амазонки налетели на греков как ветер, убили многих, но вот поразить самого Ахилла Пенфесилея не смогла, у него был очень крепкий щит. Поломала оба копья и уже вытащила меч, чтобы сразиться в ближнем бою, но Ахилл сумел пронзить копьем сначала ее коня, а потом и саму упавшую Пенфесилею! Он не знал, с кем воюет, бился, поражаясь силе и мужеству молодого противника. И только когда Пенфесилея упала с коня и ее шлем покатился по земле, Ахилл увидел прекрасную деву! Он прекратил бой, склонившись над амазонкой, но было поздно, девушка умирала. Красота Пенфесилеи поразила непобедимого воина, его сердце пронзила любовь!

Лейла во все глаза смотрела на Асиат, упиваясь каждым ее словом, стараясь не пропустить ни звука. Сзади усмехнулась Милида:

– Эту сказку придумали амазонки, чтобы прославлять самих себя…

– Неправда! – У персиянки даже перехватило горло от возмущения. Она сразу поверила в такую внезапную и сильную любовь! – Они были счастливы?

– Нет, – покачала головой Асиат. – Ахилл лучший воин, после удара его копья не смогла выжить и Пенфесилея. Ахилл склонился над умиравшей амазонкой, а сзади вот так же, – девушка кивнула на Милиду, – посмеялся Терсит, самый страшный и уродливый из воинов Ахилла.

– Ах он! – с досадой сжала кулачки Лейла. Сагир с интересом наблюдал за персиянкой, вдохновенно слушающей Асиат. Чему это она так дивится?

– Ахилл обернулся и один ударом выбил уроду все зубы! А Пенфесилею поднял на руки и унес с поля боя. И никто не посмел ни заступить ему путь, ни метнуть в героя копье! Все понимали, что Ахилл несет свою любовь.

В больших черных глазах Лейлы стояли слезы.

– Где ее могила?

– Ахилл отдал тело любимой и двенадцати ее подруг троянцам, чтобы те сожгли их с честью.

– Амазонки сжигают своих погибших подруг?! – ахнула Лейла.

– Нет, амазонки не сжигают, но Пенфесилея и остальные защищали троянцев и жили по их обычаям…

Тут в рассказ снова безжалостно вмешалась Милида:

– Ага, по их обычаям! По обычаям Трои женщины сидят дома, а не скачут на лошадях и не убивают мужчин копьями!

– А я бы тоже скакала и дралась… – вдруг объявила Лейла, мечтательно глядя вдаль. Асиат едва смогла скрыть улыбку при воспоминании, как болтается позади нее на коне персиянка. Может, когда-нибудь она и научится хотя бы держаться на спине лошади, но это так не скоро…

Асиат вдруг задумалась: что вообще будет с Лейлой? Когда убегали из лагеря ойранцев, об этом не думалось совсем, главным было исчезнуть незаметно. Получилось уж слишком хорошо, у Асиат даже закралось сомнение, что их почему-то не охраняли. Сомнение развеяла Милида, заявив, что попросту подкупила начальника стражи за большой браслет. Потом персиянка увязалась с ними из дома Илиона, и раздумывать тоже некогда. А теперь что? Если Антир уже отправил обоз, то Лейлу некуда будет девать. Немного поразмышляв, Асиат решила, что персиянку придется пристроить в какую-нибудь повозку со скарбом, а там будет видно.

Пока амазонка раздумывала над судьбой неожиданной подруги, сама Лейла… тихонько плакала. Увидев это, Асиат ахнула:

– Ты чего?

– Мне амазонку с Ахиллом жалко… Только полюбили друг дружку…

Царскую дочь почему-то смутили слезы персиянки, она вдруг возразила:

– Это Ахилл полюбил, а Пенфесилея неизвестно…

– Нет, полюбила, полюбила!

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую! – упрямо возразила Лейла.

Асиат поняла, что не зря тащит персиянку с собой, из этой упрямицы может что-то получиться. Хотя и не скоро.

* * *

Сагир с Асиат все поняли правильно, Антир действительно отправил своих женщин и детей на север, подальше от накатывающегося вала персов. Но до этого произошло еще одно важное событие.

Скифы носили и носили хворост для большого костра. Но это не был еще один костер для совета представителей племен, Антир объявил, что будут приносить жертву Папаю. Главный бог скифов давно ждал жертвенной крови, но они воевали мало, пленных не было, потому и не было жертв.

Старый Бунаг ворчливо оглядывал огромную гору хвороста. Какие жертвы собирается приносить богам Антир? И убить-то некого… То ли бывало при его отце Савлии! Тем более при дальних предках! Жертвенные костры ежедневно заливались кровью пленных, в жертву приносились десятки человек, потому и боги были благосклонны к скифам, никто не рисковал не то что напасть на Скифию, но даже подумать об этом! Наоборот, вся Азия боялась скифов больше огня. Имена Партатуа и Мадия до сих пор приводят в трепет многие народы!

А ныне что? Со всеми дружим, только что не даем нападать на свои земли. Вот и дождались, ойранский царь решил захватить Скифию! Да… Антира пора менять!

Так думал не один Бунаг, хотя тех, кто уважал Антира, много больше. Но время покажет; если царь не сможет одержать верх над врагом, пришедшим на скифские земли, то он должен уйти!

Все свободные скифы собрались вокруг огромной горы хвороста. Стояли, опершись на свои мечи, напряженные, суровые… Из царского шатра вышел Антир, такой же сосредоточенный и собранный. В его руках большой меч, которому приносили жертвы. Убедившись, что его видят и слышат все, Антир медленно подошел к хворосту и торжественно водрузил меч в самую вершину кучи. Остальные с коротким вскриком вскинули свои акинаки вверх, словно приветствуя тот, самый большой и важный.

Для жертвоприношений у скифов есть специальные места, где такие кучи хвороста просто огромны, их год за годом поднимают, добавляя все новые и новые вязанки. Там до меча не дотянешься с земли, приходится подниматься по пологому склону такой кучи, она вся пропитана кровью жертвенных животных и пленников. Но до святилища далеко, и скифам пришлось складывать малый алтарь посреди степи.