29 отравленных принцев - Татьяна Степанова

— А с каким продуктом Воробьева могла получить яд?

— Мы проведем повторное гистологическое исследование, результаты будут только завтра.

— А что сказал патологоанатом — она была беременна, ведь так?

— Да, это установлено. Срок примерно шесть с половиной недель. Она вообще кто такая, где работала?

— Она работала официанткой в том же ресторане, где отравили Студнева, — сказала Катя.

— Колосов, надеюсь, уже приостановил работу этого ресторана? — тревожно спросила Заварзина.

— Не знаю, он еще не вернулся. Наверное.

— О чем он, интересно, думает? У нас уже два случая применения опаснейшего яда на предприятии общественного питания! А если мы имеем дело с каким-нибудь маньяком, что тогда? Кого он завтра отравит? Я, конечно, не знаю деталей дела… Катерина, ну-ка давай, не темни, ты всегда все знаешь. Ответь, Колосов установил мотив убийства Студнева?

— Еще нет, там несколько версий, — замялась Катя, — и все очень смутные, ничего конкретного. Скажите, Валентина Тихоновна, а это могла сделать женщина?

— Что сделать? Отравить? Да легко. При условии, что она имела доступ к этому препарату. И еще, я об этом уже говорила в прошлый раз — таллиум имеет привкус, его можно дать жертве только в такой пище, где этот привкус будет чем-то заглушён. Этот-ресторан, он какой? Какая там кухня?

— Марокканская, — ответила Катя, — сложные специи. Я сегодня как раз имела возможность убедиться, какое там все необычное на вкус, экзотическое и острое.

— Ты там что-то ела?

— Да, — ответила Катя. — А что? Что вы хотите этим сказать, Валентина Тихоновна?

— Ничего. Но все же… нет, ничего, не волнуйся!

— Да я не волнуюсь, я понимаю, что надо ждать шесть часов, — невесело пошутила Катя, — я справлялась у персонала — ресторан открывается в десять, Воробьева приехала на работу как обычно, к половине десятого. Если ее отравили в начале восьмого утра, как вы говорите, это не могло произойти в ресторане. Мы будем устанавливать, где она была утром — дома или еще где-то. Колосов, я думаю, как раз этим сейчас и занят.

— Я все понимаю, — Заварзина вздохнула, — но все равно передай Никите Михайловичу, что я настоятельно требую, чтобы он принял меры к временному приостановлению работы ресторана до выяснения всех обстоятельств. Если надо будет, я сама в санэпиднадзор позвоню.

— Да, конечно, — согласилась Катя, — кто теперь туда обедать пойдет? Только не я.

Глава 14

ЗАВСЕГДАТАЙ

Во время осмотра Колосову не давала покоя одна-единственная мысль: что же именно искать, что изымать? Труп Воробьевой он осматривал лично. Гнал от себя все скоропалительные выводы, но признаки были все те же: сведенные судорогой мышцы, прикушенный в агонии язык, кровоизлияние в области глазных яблок и век. Трудно было поверить, что это обезображенное агонией тело принадлежит женщине, с которой он, Колосов, беседовал здесь же, в ресторане, какие-нибудь сутки назад. Никита вглядывался в мертвое лицо, ища в нем знакомые черты, и не находил их — лицо, казалось, принадлежало совсем другому, незнакомому человеку. Только светлые волосы были все те же, но и они выглядели теперь, как фальшивый чужой парик, да черные босоножки были знакомы — изящная кожаная плетенка на высокой шпильке. Вчера эти самые босоножки тоже были на Воробьевой. Они ей очень шли, и Колосов во время допроса официантки нет-нет да и косился на ее стройные, длинные, загорелые ноги.

А сейчас… Никита отвел глаза от трупа. Сейчас ноги в знакомых босоножках были ужасны, и тело было тоже ужасно на вид, как и любая мертвая плоть, в одночасье превратившаяся в пустую, застывшую в трупном окоченении оболочку, уже охваченную разложением и тленом.

Трупом после Никиты занялись патологоанатомы. А сам он должен был наконец решить для себя, что именно вот сейчас, в данную минуту, в первую очередь надлежит искать в этом ресторане. Какие образцы надо изъять для Заварзиной и как их выбрать правильно.

Сопровождаемый по пятам шеф-поваром Поляковым, Никита тщательно осмотрел оба обеденных зала, официантскую, подсобные помещения, кухню. В зале остались разоренными накрытые столы: клиенты схлынули, как вода после потопа. В официантской вскрыли запертый шкафчик Воробьевой, но там была только ее одежда: летние бриджи из цветной ткани, топ, бюстгальтер, еще одни уличные босоножки — без каблуков, красного цвета и сумка — тоже красная, им в тон. В сумке были кошелек с деньгами, телефон, косметичка, сигареты и ключи. Все, как и у тысячи остальных женщин, если заглянуть к ним в сумку.

На кухне ресторана Колосова просто сразило обилие продуктов, образцы которых предстояло изъять. «Если будет доказано, что Воробьеву отравили, необходимо точно установить, в чем именно ей дали яд. Пусть со Студневым у нас ни черта не вышло, — упрямо думал Никита, — но здесь, мы все же попытаемся, сможем».

Шеф-повар Поляков повиновался беспрекословно: открывал по просьбе Колосова и экспертов шкафы, холодильники, морозильники, духовки. Он рассказывал и показывал все, все, все. И только на один, самый главный вопрос: «Пробовала ли Воробьева что-нибудь из приготовленного в этот день?» — он ответить затруднялся. А может, и просто не хотел отвечать. У Никиты к шеф-повару накопилось множество вопросов, и они так и рвались с языка, но, увы, для самых интересных из них тут было не место и не время.

— Ну, что же делать, возьмем образцы всего, что тут есть, — бодро предложил молодой эксперт-криминалист, ученик и коллега Заварзиной. — Начнем, пожалуй. Никита оглядел ломившиеся от снеди столы: все эти «горячие», «холодные», «закусочные», «кондитерские» цеха. Яд мог скрываться в чем угодно. Воробьева могла выпить стакан сливок, съесть апельсиновое желе, попробовать вон тот соус на плите, и тот, и этот тоже, и мясо могла попробовать, и какую-то кашу с изюмом и орехами, выложенную трогательным куличиком на фаянсовую тарелочку с мавританским узором.

— Это что такое? — спросил Колосов Полякова.

— Наш фирменный кус-кус с фруктами, — ответил шеф-повар, — я как раз занимался оформлением этого блюда, когда услышал шум и крики в зале. Сразу все бросил, побежал туда. А вы мне можете сказать, что все-таки случилось с Леночкой? Почему сюда сразу нагнали столько милиции? Почему вас так интересует наша кухня, все эти продукты?

— А вы сами не догадываетесь, Иван Григорьевич, что могло произойти с Воробьевой? — хмуро спросил Никита.

— Я? Нет. Я подумал, у нее приступ… Ну это иногда бывает с женщинами в ее положении. Когда моя двоюродная сестра была беременна, у нее развился страшный токсикоз. Слава богу, ей вовремя сделали почечный диализ…

— Воробьева была беременна? — спросил Колосов. — А откуда вы об этом знаете?

— Она сама мне сегодня утром сказала. Она приехала бледная вся, измученная какая-то. Я спросил, что с ней, не заболела ли? Она говорит: нет, это не грипп, а гораздо хуже. Сказала, что у нее будет ребенок и что ее жутко тошнит:

— Гораздо хуже, чем грипп? Это ребенок-то?

— Ну да, она именно так и сказала, раздраженно так, и пошла в туалет, видимо, ее действительно тошнило. Я предлагал ей уехать домой, отлежаться, все равно у нас сегодня еще двое официантов работают, а она и так всю неделю смена за сменой без выходных. Но она ответила, что ей лучше… А что вы на меня так смотрите?

— Как? — спросил Колосов.

— Ну так, словно… Словно это я виноват.

— В чем?

— В ее состоянии.

— Интересно, какой ответ; — Колосов невесело усмехнулся. — Ну, а как же, Иван Григорьевич? О таких вещах, как дети, кого в первую очередь женщины ставят в известность? Отца, разве нет?

— Нет, — отрезал Поляков, — если вы так рассуждаете, молодой человек, значит, вы плохо знаете жизнь и совершенно не знаете женщин.

Колосову хотелось врезать ему в лоб: «Ну а вы, Иван Григорьевич, женщин, конечно, досконально успели изучить вдоль и поперек. А вот некая Сашенька Маслова вам случайно не знакома?» Но это, к сожалению, была совсем другая песня, и она не подходила к этой кухонно-ресторанной опере.

Шеф-повар так и просился на протокол допроса, как рождественский гусь на сковородку, но .его час еще не пробил.

В конце изматывающей работы на месте происшествия, после всей этой нудной свистопляски, связанной с изъятием и сводящей с ума своей аккуратностью упаковкой образцов для экспертизы, у Колосова разламывалась поясница, болели руки, а в глазах рябило. Дышать на кухне было нечем, потому что из-за работы спецтехники все кондиционеры пришлось отключить.

В бухгалтерии ресторана установили подмосковный адрес Воробьевой. К ней сразу же выехали сотрудники отдела убийств. Весь персонал ресторана тщательно опрашивали: не заметил ли кто-нибудь что-нибудь подозрительного? Никто, как водится, ничего не заметил. Но все хором — от шеф-повара до грузчика — уверяли: никогда ничего подобного в «Аль-Магрибе» не случалось. И высказывали сомнения — зачем вообще милиция поднимает такой шум? Разве не ясно, что Воробьева умерла из-за сердечного приступа, или, может, тромб у нее оторвался. Сейчас от здоровья всего что угодно можно ждать на такой жаре, с таким задымлением в городе.