Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нехай ползе, трасця его матери! — выругался Очерет. — Там наши хлопци пидкують, — Сердито сплюнул, понимал: против брони самоходки с пулеметом соваться нечего.
Неуклюже, переваливаясь на ухабах, как беременная баба, самоходная установка медленно ползла по дороге, а за ней отарой, сутулясь, прижимая к животам автоматы, шли по грязи гитлеровцы. Шли вразброд, озираясь по сторонам, и Петру показалось, что все они на одно лицо: рыже-грязные, немытые. Верно, страх делал их такими!
— Ну, Стась, с богом! — тихо, словно гитлеровцы могли услышать его слова, скомандовал Очерет.
Резкой, отрывистой внезапной дробью отстучал пулемет. Как метко пущенный шар валит кегли, так очередь Станислава Дембовского врезалась в гитлеровцев, повалила их. Петр видел, как в разные стороны поползли грязно-зеленые шинели. Солдат шесть-семь лежало неподвижно. Отвоевались!
Но вот один из лежавших на дороге гитлеровцев приподнялся и на четвереньках, по-собачьи, стал улепетывать к ближайшей хате. Мишень была слишком соблазнительной, к тому же Петра Очерета искренне возмутила хитрость гитлеровца, притворившегося мертвым. Вскинул автомат и одиночным выстрелом влепил пулю в противно вихляющий зад. Гитлеровец осел, успокоился.
Начало было неплохим. Но пулеметная очередь Станислава имела, так сказать, и обратную сторону. Укрывшись за хатами, гитлеровцы сообразили, что по ним стреляли из блиндажа на окраине деревни.
— Сейчас «фердинанд» повернет на нас, — предположил Станислав.
— Не пиде сюды «фердинанд», — возразил Очерет.
— Почему ты так думаешь?
— Я их норов знаю. Воны по всим своим немецким правилам воюють. Був «фердинанду» приказ — идты на переправу, так вин туды и пидэ. Сам командир самоходки другого решения не прийме. Формалисты воны, сукины сыны.
Старший сержант словно в воду смотрел. Самоходная установка действительно поползла к переправе, а следовавшие за ее броней пехотинцы по канавам и ложбинкам двинулись к блиндажу. Стреляли они из автоматов и ручных пулеметов, но огонь вели, что называется, наобум Лазаря, и пули, чиркая о массивные бревна, мало беспокоили Петра и Станислава. Но все же одному гитлеровцу удалось незамеченным подползти к блиндажу и швырнуть гранату. Правда, в амбразуру он не попал, но осколок гранаты задел плечо Станислава.
Пока Очерет перевязывал поляку рану, около взвода гитлеровцев короткими перебежками двинулись к блиндажу.
Станислав снова прильнул к пулемету. Плечо горело, как ошпаренное кипятком, под мышкой было мокро — просочилась кровь. Но Станислав больше всего боялся, что от боли и потери крови потемнеет в глазах и он прозевает нужный момент. Но вот гитлеровцы с отрывистыми выкриками — себя подбадривали — бросились к блиндажу. В глазах Дембовского плавал туман, все же он довольно ясно видел потные, разгоряченные лица немцев. Пора!
Длинная пулеметная очередь заглушила и крики немцев, и их нестройную автоматную пальбу. Свинцовое лезвие словно сбрило атакующих. Все же два или три из них успели метнуть гранаты. Брошенные издали, они не причинили большого вреда, только завалили вход в блиндаж.
Снова стихло. На деревенской улице стало пусто, словно и война окончилась. Лишь у переправы по-прежнему рвались с тяжелым придыхом снаряды.
— Опять якусь пилюлю хрицы готовлять, — вытер Очерет валявшейся возле пулемета ветошью грязное измученное лицо. Станислав, морщась от боли в плече, не отрываясь, смотрел в прорезь амбразуры. Но на улице было безлюдно.
Внезапно вблизи с резким ударом разорвалась мина. За нею другая, третья…
Вначале мины рвались вокруг да около, но вскоре гитлеровцы пристрелялись, и одна за другой две мины накрыли блиндаж.
Накаты были солидные, но и мины оказались нешуточными. Пыль и гарь наполнили блиндаж. С потолка посыпалась земля, полетели щепки, в одном углу проглянуло хмурое насторожившееся небо.
Очерет и Дембовский лежали на полу рядом с мертвым Бочарниковым, которого взрывная волна сбросила со скамьи. Пилотка сползла с лица солдата, и казалось, он наблюдает за тем, как сражаются с врагом его живые товарищи.
Наконец минометный обстрел прекратился и снова стало тихо.
— Зараз полизуть, гады, — хрипло выдавил Очерет. Черное лицо его в кровоподтеках и ссадинах стало морщинистым, и только зубы белели живым цыганским блеском.
Старший сержант ошибся. Теперь гитлеровцы не лезли, не крались, не хитрили. Убежденные, что после минометного налета с блиндажом покончено, они шли к нему не таясь, переругиваясь, даже что-то жевали на ходу, — видно, наступил священный для них час приема пищи. Шли только ради любопытства, чтобы посмотреть на мертвых русских, что так упорно оборонялись в снова захваченной ими деревне Тригубово.
Станислав Дембовский с искаженным от боли и потери крови лицом ползком добрался до пулемета. Главное, уцелел ли он.
Пулемет уцелел. Все так же пристально, немигающе смотрел он черным зрачком дула в обвалившуюся амбразуру.
— Може, тэпэр я, — предложил Очерет. Но Станислав отрицательно замотал головой. Челюсти его были намертво сжаты, словно их схватила судорога. Боялся: открой он рот — вырвется наружу стон или крик.
Станислав ждал, пока орущая и жующая толпа гитлеровцев подойдет поближе, вплотную. Длинную оглушающую очередь он дал в упор, в сплошную стену вражеских солдат. Теперь редкая пуля не попала в цель. Гитлеровцы бросились наутек, подставляя открытые спины под пулеметные очереди. Станислав бил хоть и по бегущей, но такой ясной мишени. Фашисты валились на землю, ползли, поднимались и снова падали.
— Добре! Дуже добре! — скрипел зубами Очерет. Взглянув на вконец помертвевшее лицо Станислава, на грязные ручейки пота, стекающие за ворот разорванной тужурки, решил немного ободрить товарища: — Зараз трохи отдохнем. Антракт будет, — и попытался улыбнуться. Но на черном лице улыбка была болезненной, вымученной.
Большого антракта не получилось. Из-за бугра снова высунулся «фердинанд» и, угрожающе поводя стволом пушки, двинулся на полузасыпанный, полуразрушенный, но еще живой блиндаж. Издали «фердинанд» выплюнул болванку, и довольно метко: накрыл сверху. В блиндаже все захрустело, загремело, стало темно и душно. Петр и Станислав забились в угол и лежали, закрыв головы руками. Когда пыль немного улеглась, Петр со стоном приподнялся и пополз к заваленному выходу:
— Зараз я тоби покажу хрен з редькою!
Связав ремнем четыре гранаты, Очерет разгреб землю, завалившую выход, и выполз из блиндажа. Вокруг дымились воронки, валялись расщепленные, обожженные бревна. Осторожно, переваливаясь на выбоинах, поводя орудием, «фердинанд» не спеша двигался к блиндажу.
Очерет пополз ему навстречу. Оглушенный разрывами мин и снарядов, он не слышал теперь ни шума мотора, ни скрежета гусениц. Ему казалось, что его бросили в воду и вот он ползет по глубокому дну и слышит только непрерывный шум — словно вода всей своей тяжестью давит на уши.
Новый разрыв вжал Очерета в землю. Показалось, что чем-то горячим отбило левую ногу. Но, теряя сознание, он все же умудрился приподняться и швырнуть связку гранат под брюхо самоходке. Упал, уткнув голову в колдобину.
Больше он ничего не чувствовал, не видел, не помнил. Лежал, как труп, а может, и вправду был трупом.
Бой за Тригубово длился уже свыше суток. Деревня трижды переходила из рук в руки. Но, и отступая из Тригубово и наступая на него, наши солдаты слышали стрельбу из отдельно стоящего блиндажа на западной окраине деревни. По тому, с каким ожесточением немцы вела огонь по блиндажу, как гнали к нему пехоту и даже пустили самоходку, нетрудно было догадаться, что в блиндаже засели наши бойцы. Но никто не знал, сколько там смельчаков и кто они.
Лишь когда в третий раз деревня была отбита и автоматчики из польской дивизии добрались до разрушенного блиндажа, они нашли возле подбитого, еще чадящего «фердинанда» раненого советского бойца. Черный от копоти и запекшейся крови, в изорванном обмундировании, он ничего не мог сказать, только кивнул головой в сторону блиндажа.
Автоматчики бросились к блиндажу, разгребли развороченную землю, растащили обгоревшие бревна. Натолкнулись на мертвого скрюченного немца. Рядом с ним лежал еще один убитый — русский солдат. Третьим нашли поляка. Он был жив. Вернее, в его изувеченном теле еще были признаки жизни.
Двух раненых автоматчики положили на шинели и понесли к центру деревни, где стоял крытый штабной грузовик.
Немцы снова начали атаковать Тригубово, и девушке-польке в желто-зеленой шинели и русской пилотке, сидевшей рядом с шофером, не надо было ничего объяснять. Она выскочила из кабины, откинула брезентовый полог кузова:
— Скорей, скорей!
В кузов, где стояли штабные ящики, автоматчики положили Петра Очерета и Станислава Дембовского, и грузовик рванулся к переправе: немецкие мины ложились густо — успеть бы!
- Морской Чорт - Владимир Курочкин - Советская классическая проза
- Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света. - Иван Шевцов - Советская классическая проза
- Перекоп - Олесь Гончар - Советская классическая проза
- Сестры - Вера Панова - Советская классическая проза
- Взгляни на дом свой, путник! - Илья Штемлер - Советская классическая проза
- Старшая сестра - Надежда Степановна Толмачева - Советская классическая проза
- Самоцветы для Парижа - Алексей Иванович Чечулин - Прочие приключения / Детские приключения / Советская классическая проза
- За Дунаем - Василий Цаголов - Советская классическая проза
- Батальоны просят огня (редакция №1) - Юрий Бондарев - Советская классическая проза
- Мой друг Абдул - Гусейн Аббасзаде - Советская классическая проза