Магнолии, девушка, солнце… - Татьяна Тронина

Довод третий – бывшие одноклассники беседовали вовсе не как враги, а очень сердечно, согласно показаниям этой, дай бог памяти… Раисы Катуховой! Расцеловались на прощание. Или это был не Бобр, или Бобр изменился со временем. Поумнел, раскаялся. Арсений, добрая душа, увидел в своем бывшем однокласснике это раскаяние и не стал отталкивать Бобра.

А если загадочный Бобр вовсе не изменился, разыграл радость от встречи, а потом тихонько вернулся и убил Сеню?..

…У себя дома Маруся достала фотографии – те самые, которые сумела выторговать у тетки Арсения. Нашла среди них фото выпускного десятого «А» – того самого класса, в котором учился Арсений Бережной (в те времена была еще десятилетка).

Квадратики с юными, очень серьезными лицами.

Под всеми квадратиками были имена.

Вот и Сеня.

Тоже юный и очень серьезный. Дерзкий и одновременно очень нежный взгляд. Пятнадцатилетний капитан! Хотя нет, им всем тут уже по шестнадцать-семнадцать…

На миг все расплылось перед Марусиными глазами, но она тут же смахнула слезы с ресниц. «Как жаль, что ты мне не сказал его имя – этого самого Бобра… Его настоящее имя!»

Она снова принялась рассматривать школьный снимок.

«А Даши-то Рябининой среди них нет… Бедная! Наверное, постеснялась вместе со всеми фотографироваться!»

Маруся еще некоторое время рассматривала лица ребят, потом положила фото в сумку. Умылась, густо напудрила лицо. И вышла из дома.

Она знала название кафе. Она знала имя официантки. Вполне достаточно для того, чтобы начать собственное расследование.

…Скорее это было не кафе, а бар – уютный, очень приличный, не имеющий никакого отношения к предприятиям быстрого питания. В таких заведениях любят обедать офисные служащие, а по вечерам собирается приличная публика со средним или чуть выше среднего достатком.

– Прошу… вам в зал для некурящих? – обратился к ней распорядитель у входа.

– Мне за те столики, которые обслуживает Рая Катухова.

– Пожалуйста, – без всякого удивления, легко согласился распорядитель. – Вот сюда, к окну.

Маруся села за столик у окна. Ей было холодно, страшно, и – она уже знала, что не в силах остановиться.

– Меню, пожалуйста, – любезно улыбнулась черноволосая девушка с табличкой «Раиса» на груди. – Что-нибудь посоветовать?

– Да, наверное… – медленно произнесла Маруся.

– Вот наше фирменное блюдо – котлеты по-киевски, очень рекомендую. Пельмени с лососем также все хвалят…

Официантка стояла над Марусей с блокнотиком и карандашом наготове и веселым, дружелюбным голоском расписывала все те изыски, которые предлагало посетителям кафе. «А она ведь последняя, кто видел Арсения в живых… – машинально подумала Маруся. – Или предпоследняя – если существует убийца!»

– Пожалуй, я возьму котлеты с овощами и вишневый сок… – произнесла спокойно Маруся. И тут же, не меняя интонации, продолжила: – …примерно неделю назад вы обслуживали одного клиента. Актера Арсения Бережного. Он погиб потом, и вы давали показания. Я жена его, я хочу во всем разобраться – не могли бы вы мне уделить всего пару минут?

Официантка дернулась, и улыбка на ее лице превратилась из доброжелательной в испуганную.

– Я просто покажу вам одну фотографию, а вы скажете, есть ли на ней тот человек, который в конце вечера сидел с ним…

– Господи, этого еще не хватало! – неприязненно прошептала Раиса Катухова. – Меня хозяин и так чуть не уволил, когда сюда из милиции явились… Да пропади все пропадом!

Она засопела и быстро ушла, прижимая блокнот к груди.

У Маруси все задрожало внутри. Она неожиданно почувствовала такое горькое, тоскливое отчаяние, что едва не разрыдалась в полный голос. Стараясь не привлекать к себе внимания, смахнула салфеткой слезы со щек и с улыбкой, больше напоминающей гримасу, уставилась на горящую свечу, стоявшую перед ней на столе. Огонек извивался, кланялся, вновь подскакивал вверх…

– Ладно, давайте сюда вашу фотографию! – мрачно произнес голос рядом.

Маруся подняла голову – официантка стояла возле нее с подносом, спиной к залу.

Ни слова не говоря Маруся быстро достала из сумочки снимок десятого «А», в котором учился Арсений, и положила его на стол.

– Смеетесь вы, что ли! – возмущенным шепотом воскликнула Раиса Катухова. – Это ж какая-то школьная фотография! А тогда, неделю назад, были все взрослые люди, лет под сорок…

– Пожалуйста! У меня просто ничего другого нет! – одними губами ответила Маруся.

Официантка склонилась над столом, делая вид, что смахивает со скатерти крошки.

– Это издевательство какое-то! Я никого узнать не могу… Нет, ну придумали тоже, девушка! – пыхтела она над Марусиным ухом. – Хотя, погодите… Вот вроде этот! – Она быстро ткнула наманикюренным ногтем в один из квадратиков. – Да, точно, этот! Только тут он лет на двадцать моложе… Вот этот, этот тип сидел с вашим мужем в тот вечер! О-бал-де-еть…

– Спасибо… – с трудом произнесла Маруся.

– И все, девушка, больше не приставайте ко мне! – зашептала официантка. – Я вам помогла, чем могла, а большего от меня и не ждите!

Она убежала, потом вернулась с Марусиной котлетой.

Но Маруся не смогла проглотить и кусочка.

Она сидела над тарелкой, от которой поднимался теплый маслянистый пар, и разглядывала лицо человека, на которого ей указала свидетельница.

Мрачный темноволосый юноша с крепко сжатыми челюстями, с холодным, напряженным взглядом… Фото было черно-белым, маленьким, но очень четким. Волосы у парня – коротко стриженные. Кажется, такая стрижка и называется – «под бобрик».

«Это он, – с холодной ненавистью подумала Маруся. – Тот самый Бобр. И это он убил Сеню. Разыграл в тот вечер перед публикой целое представление, расцеловал Сеню на прощание… О, поцелуй Иуды! А потом вернулся, выждал удобный момент – и скинул Сеню с моста. Наверное, нет ничего страшнее застарелой ненависти – детские обиды никогда не забываются, о них помнят всю жизнь! А Сенька – слишком доверчивый, он решил, что Бобр изменился со временем, стал совсем другим человеком…»

Под квадратиком с фото стояло имя – Леонид Урманов.

Леонид Урманов по кличке Бобр.

Чудовище, не способное любить.

Маруся даже не сомневалась в том, что именно он убил Арсения.

Еще некоторое время она сидела, а потом расплатилась и вышла из кафе.

Оставалась всего неделя до конца мая – чудесная, теплая погода, напоминающая летнюю. Цвела сирень и ярко зеленела молодая листва на деревьях. Маруся перешла через Крымский мост, не вытирая слез с лица, потом зашла в Парк Горького.

Уже начинались сумерки – зажглись фонари. Отовсюду слышалась музыка, стрекотали аттракционы, пахло шашлыком, переливались яркие огни.