Петр Великий - Мэтью Андерсон

Это были только мечты. Антироссийский союз никогда не осуществился. Речь Посполитая (в отличие от правителя, Августа II) не подписалась под соглашением в Вене. Без его строгого соблюдения антироссийских полномочий было трудно достигнуть многого; но в феврале 1720 года Петр и Фридрих-Вильгельм I Прусский согласились сохранять нейтралитет так же, как и существующую политическую структуру. Это — первое проявление в истории фактора, который должен был объединять эти две державы в течение следующих двух столетий — обоюдное желание сохранять Польшу слабой и разъединенной. В июле король Пруссии, который самостоятельно заключил мир со шведами в феврале, объявил, что он не будет делать ничего, чтобы помогать Швеции или выступать против России, пока продолжается война. Без Польши и Пруссии никакая антироссийская лига не могла бы иметь реального влияния. Надежды на уход Петра со своих балтийских территорий были теперь простой фантазией; особенно когда Карл VI, как только русские оставили Мекленбург и Польшу, стал намного меньше интересоваться любыми видами эффективных действий против них[71].

Если бы Карл XII прожил больше (он был убит в декабре 1718 года при осаде норвежской крепости Фредериксхалль), возможно, что он согласился бы на русско-шведский мир, даже на такой, который повлек бы тяжелые территориальные потери на восточных берегах Балтики. В октябре — ноябре 1714 года шведский король, после пяти лет добровольного изгнания в Турции, проделал замечательную поездку в карете и верхом, большей частью только с единственным компаньоном, от Демотики во Фракии к Штральзунду, одной из немногих реликвий балтийской империи, все еще остававшейся в руках шведов. В последние годы своей жизни он делал большие усилия, со значительным успехом, пытаясь восстановить шведскую военную мощь. В эти годы активная дискуссия о политической линии, которой Швеции следовало бы держаться для успешной борьбы с врагами, теперь развернулась против самих шведов. С одной стороны, утверждалось, что необходимо сохранить главное, что сделало Швецию, по крайней мере для трех поколений, действительно великой державой, то есть ее позицию в Германии. Чтобы возвратить свои немецкие владения, Бремен, Верден и Померанию, отняв их у пылающих жадностью Ганновера, Дании и Пруссии, имело смысл предложить концессии Петру в обмен на мир и, возможно, даже получить российскую помощь против других противников Швеции. Однако, с другой стороны, против этого можно было бы возразить тем, что царь был наиболее опасным из всех ее врагов. Мир с Данией и Ганновером освободил бы ресурсы для использования против него. Это имело бы важное преимущество в перемещении места борьбы в балтийские провинции, далеко от непосредственно Швеции, таким образом ослабив напряжение войны. А это могло бы также привести в ее обоз британскую военно-морскую поддержку, которая будет очень полезна в любых новых кампаниях, в Ливонии или Эстонии. Шаткая антишведская коалиция должна быть сломлена. Но в каком направлении должно начаться мирное наступление?

Решение было трудным и осложнилось с момента, когда тесно переплелось с династической и фракционной борьбой в Швеции из-за престолонаследия ввиду бездетности Карла XII. Племянник короля, молодой герцог Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский, чьи собственные земли были оккупированы датчанами и который надеялся вернуть их, стоял за восстановление шведской власти на севере Германии и был поддержан сильной партией в Швеции. Ему противостоял принц Фридрих Гессенский, который в 1715 году женился на сестре Карла Ульрике Элеоноре (и который в 1720 году стал королем Фридрихом I Шведским), не имеющий никакого личного интереса в немецкой позиции и более сочувствующий идее длительного сопротивления России.

Трудно понять намерения Карла. Конечно, он серьезно рассматривал соглашение с Петром. Уже в июле 1716 года он сказал Георгу Генриху фон Гёрцу, голынтинцу, который был теперь его главным советником по внешней политике, что он не против, позволить царю сохранить за собой Карелию и Ингрию, если в свою очередь Петр пообещает помощь против других врагов Швеции. В мае 1718 года затянувшиеся русско-шведские мирные переговоры открылись в Лёвё на Аландских островах. К августу Гёрц и Остерман, ганноверец на русской службе, бывший главой российской делегации, достигли по крайней мере очевидного соглашения. Взамен балтийских областей Петр обеспечил бы российский вспомогательный корпус в 20 000 человек, чтобы действовать под шведским командованием против Георга I. Он также позволит Карлу XII отобрать норвежскую территорию у Дании, будет сотрудничать с ним в Польше в поддержку Лещинского и добьется мира между Швецией и Речью Посполитой. Герц лично был очень непопулярен. Более важными были широко распространенные надежды, что Петр мог скоро умереть и что его смерть будет сопровождаться большим внутренним беспорядком в России и отказом от иностранных амбиций: трагическая и захватывающая судьба царевича Алексея в течение этого года сделала многое, чтобы усилить такие чувства. Поэтому возможность урегулирования была упущена. К октябрю князь Б. И. Куракин, российский посланник в Гааге, настоятельно убеждал, что мир со Швецией, означавший разрыв с некоторыми западноевропейскими государствами, не был в интересах России, в то время как сам Остерман думал, что переговоры в Лёвё должны быть закончены. Даже прежде чем Карл XII был убит (был ли это выстрел вражеского солдата или одного из его собственных попутчиков, это никогда окончательно не будет выяснено), Петр перенес свое решение на август.

С уходом короля вся ситуация изменилась. Сторона, которая одобрила концессии в Германии и борьбу до конца за Ливонию и Эстонию, была теперь у власти в Швеции. Гёрц был казнен в марте 1719 года. Британское влияние на шведскую политику заметно увеличилось. Миссия Остермана в Стокгольме в июле — августе того же года не имела никакого результата, и Аландские переговоры наконец закончились. Мир с Ганновером в ноябре 1719 года и с Пруссией в феврале 1720 года освободил шведские ресурсы для длительной борьбы против России. Тем не менее Петр остался непреклонен перед лицом этих новых трудностей и своей собственной увеличивающейся изоляции. «Я ручаюсь Вашему Величеству, исходя из моего более раннего опыта, — писал он Фридриху-Вильгельму I Прусскому, — что я не вижу никакого другого пути обеспечения разумного мира со Швецией… чем через жесткость; и если бы я встал на другой путь и позволил бы себе быть напуганным многими опасностями, которые угрожали мне, тогда я не достиг бы того, что у меня теперь явно есть с Божьей помощью»[72]. Он имел существенные причины для надежды. В 1719 году российские силы совершили крупномасштабную высадку в Швеции и разорили сельскую местность всего лишь в нескольких милях непосредственно от Стокгольма. Находящаяся в Балтийском море сильная британская эскадра, обязанная защитить шведов и даже, если возможно, уничтожить российский флот, не сделала ничего для выполнения своей задачи: мощные британские линейные суда были безнадежно плохо приспособлены к действию среди рифов и островов против быстро перемещающихся по мелководью российских галер. (Они теперь оказались гораздо более полезными для Петра, чем большие парусные суда, которые он щедро одаривал такой любовью и энергией.)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});