Враг на рейде - Вячеслав Игоревич Демченко

артиллерийскую перестрелку, вовсе не обязательно подчинилась бы приказу врага.

Высадить свою «трофейную команду», потушить пожар и взять курс на Константинополь? Но экипажи военных кораблей вооружены, никаких сигналов о сдаче в плен нет, а что такое две-три сотни вооруженных и полных решимости русских моряков, наверняка догадывались и немецкие командиры миноносцев, и сравнительно небольшие турецкие экипажи.

Тем временем на «Пруте» начали спускать на воду шлюпки, а сам минзаг стал постепенно терять ход и погружаться в воду.

Медленно погружаться, слишком медленно, так что на «Ташосе» и «Самсуне» могла появиться надежда, что экипаж покинет «Прут», пожар утихнет, а судно продержится на плаву еще какое-то время. Например, достаточное для того, чтобы снять с минзага некоторое количество мин ценного во всех отношениях «приза».

Шлюпки отошли, на мостике золотились ризы и возвышался крест иерея, а «Прут» оставался на плаву.

Миноносцы двинулись к добыче, но прозвучал взрыв, и минзаг в считаные минуты скрылся под водой. Старший минный офицер лейтенант А.В. Рогунский подорвал в трюме заряд и сам погиб вместе с минным заградителем.

Источники повторяют фразу: «Подорвал днище».

Возможно, что и так, судя по результату, и возможно, что использовал для этого одну из оставшихся мин, поскольку заряд требовался немалый.

Но возможно, что рассчитывал на детонацию всего оставшегося минного запаса, а такой силы взрыв вполне мог потопить одного или обоих «турок».

Не сложилось, но героизма лейтенанта и значимости его жертвы это не умаляет.

Глава 9

С небес на воду и обратно

Пропавшие без вести

Плоское днище «летающей лодки» оставило борозду на серебристо-зеленой, как давно нечищеный мельхиор, поверхности моря. Невысокая волна тут же сгладила этот случайный след, но еще несколько секунд за покосившимися крыльями биплана ее путала круговая рябь от пропеллера над головами пилотов.

Но вот и он затих. Стрелка датчика, вздрогнув в последний раз, упала на ноль. Топливо кончилось. Кирилл посадил аэроплан на воду, должно быть, за мгновение до того, как мотор закашлялся бы, задыхаясь.

– Как думаешь, Лука, где мы? – не до конца обернувшись, спросил лейтенант.

– Верст с полста на полудень… – неуверенно отозвался тот.

– Верст… – проворчал Кирилл, подняв на кожаный лоб авиаторские очки, и только теперь стал виден не слишком старый еще, бледный шрам, вздернувший правую бровь. – Ты морской авиатор или извозчик?

– А шо? – недовольно проворчал подпрапорщик Лука Тютюнник, стягивая шлем со стриженой головы.

– Шо-шо… Не верст пополудни, а кабельтов на зюйд-вест.

– Та холера, – отмахнулся наблюдатель. – Кому радости с того, что мы видели, как германец ушел на тот ваш зюйд-вест? И сообщить-то некому.

Наблюдатель принялся ворочаться на тесном сиденье, оглядываясь по сторонам, будто и впрямь надеялся высмотреть, кому передать ценные сведения. Впрочем, ценные только в случае, если бы вдогонку «Гебену» отрядили эскадру. А так… Не то что дыма из труб – дальних берегов не было в окружности горизонта. Никакой коричневой кромки, которую долго еще, оглядываясь, видел Лука все время, пока неслышно пенял командиру на мальчишество:

«Ведь видел же, байстрюк, что бак продырявлен! Куда несся, спрашивается, когда даже бомбы полупудовой нет под рукой? Что, думал застрелить немецкого капитана на мостике из нагана?.. – Лука вздохнул. – Да разве с Ивановым сладишь?»

Нет, не зря, снимая тормозные колодки на стапелях, механик сказал: «Вы уж, ваше благородие, утопили б уже аппарат, что ли? Чем так издеваться…» Теперь, сдается, сбылась мечта механика. Пропала машина.

«Загнал, куда Макар телят не гонял…» – снова вздохнул подпрапорщик.

Только море вокруг, испещренное крупной зыбью, зеленоватое вблизи и свинцово-серое на горизонте, безбрежное и порожнее, как…

Лубочный казак Тютюнник – румяный, ладно сбитый, но с фольклорным брюшком – подскочил так, что «летающая лодка» плеснула по волне поплавком на конце крыла.

– Ваше благородие! Там!.. Чего делать будем? – выпалил он одним духом.

«Ваше благородие» уже и сам недобро щурил глаз под порванной бровью.

Косые паруса марсельной шхуны казались вскинутым рыжевато-белым крылом буревестника, готовящегося сняться с поверхности моря.

– Турки, что ли? – неизвестно зачем переспросил Лука, хотя и так виден был флаг на гафеле – вылинявшее красное полотнище с полумесяцем.

И это смущало лейтенанта Иванова больше, чем если бы они увидели откровенно боевой корабль вражеского флота. Тогда можно было бы надеяться на правила хорошего тона, не чуждые даже басурманам. Торговой шхуне турок у крымских берегов делать по нынешним временам нечего. Да и рыбаки сроду национальными флагами не кичились. Значит, некие разбойники морские, хорошо если просто контрабандисты…

Не ответив, Кирилл постучал пальцем по стеклышку топливного датчика. Черт его знает, поплавки в баке частенько западали от тряски – а вдруг?

Лейтенант, повернув ключ стартера и услышав характерный скрежет, бросил через плечо:

– Есть контакт!

Чертыхаясь вполголоса, подпрапорщик грузно выбрался на нижнее крыло биплана, держась за косую стойку, потянулся к пропеллеру.

Лопасть винта поддалась нехотя, раз сделала тугой оборот, другой.

Губастая физиономия Луки раскраснелась.

На третий раз он едва успел отдернуть руку…

Такого турецким контрабандистам видывать не доводилось.

С нарастающим механическим стрекотом на них, плеская по воде двухъярусными крыльями и взрывая задранным носом пенный бурун, неслась страшная птица…

Орущая, как можно было разобрать сквозь лопотанье мотора, гяурскими ругательствами.

– Из-за о-острова на стрежень! – голосил во всю ивановскую лейтенант Иванов. – На-а простор речной волны!

Пуля, зарывшись в бурую чалму остолбеневшего турка, задымилась в ней, как забытый окурок.

Тот растерянно потянул ее со стриженой макушки и, только обнаружив в ткани черную горелую розу, опомнился – отбросил чалму, словно змею, свернувшуюся в кольца, и сам упал на палубу.

– Куда, ять?! – крикнул лейтенант, откинув и вытряхивая барабан револьвера. – Стоять!

Хотя на самом деле Кирилл на этом и не настаивал. Даже облегченно перевел дух, когда увидел, как на боканцах по открывшемуся правому борту дрогнула и провалилась кормой на воду шлюпка.

– Баба с возу! – еще более обрадовался за его спиной подпрапорщик Тютюнник и… – Зачем?! – вскрикнул он, увидев, как лейтенант нащупывает рукой замок на борту редана. В кабине пилота было слишком тесно, так что укороченный кавалерийский карабин крепился снаружи, на борту фюзеляжа, под рукой. – Нехай себе тикают! – с досадой хлопнул по плечу командира Лука.

– Да я поторопить только…

Пара звонких шлепков в дощатую рубку над феской капитана и впрямь прибавили прыти его команде. Последний из матросов, выдравшись из рукавов кафтана, кинулся прямо в воду…

На палубу шхуны, заставленную фанерными ящиками, лейтенант Иванов поднялся, перебравшись через канатные леера с крыла биплана. Этаким Наполеоном. Порыскав по сторонам коротким стволом карабина, отставил его