Порт семи смертей - Сергей Зверев

Что значит принюхаться? Это значит перестать ощущать резкость запаха. Иногда про собак говорят, иногда даже про людей, что они снюхались. Нужно привыкнуть к запаху, узнавать запах. Говорят, на запахах вся эротика строится и любовь. Это ж химия. А если любовь пахнет говном, то какая же это любовь, это уже не любовь вовсе.

У Диденко мысли были свои, он думал о Родине как настоящий русский. Где-то какой-то мужик какую-то бабу любит, а он вот тут в этих трубах в гавани порта Джибути. В постоянной войне. На минуту старший мичман ощутил себя несчастным.

Но шепот Малыша разогнал лирику. Наконец они добрались до вертикального колодца, который должен был вывести на улицу. Вылезать наверх или нет, вопрос не стоял. Пленум не собирали и голосование не проводили.

Малыш осторожно отодвинул крышку канализационного люка и показался на поверхности. Он в любую секунду ожидал, что к его голове могут приставить ствол или по нему проедет машина или какое-нибудь более легкое средство, например мотороллер, которых в городе пруд пруди.

Им повезло. Они оказались на небольшой улице, зажатой с двух сторон двухэтажными домами. Сразу видно, не барский квартал, в барском все трехэтажное, тут же на ярус меньше.

Совсем рядом с Малышом задастая баба стояла и развешивала белье на веревках, натянутых прямо на четыре металлических стержня, которые были вбиты в стену. Судьба не наградила ее жильем с балконом, а потому мужу ничего другого в голову не пришло, как вбить арматуру прямо в стену. Тоже выход, тоже вариант.

Женщина обернулась на лязг отодвигаемого люка.

Так в старых фильмах из забоя появлялся Стаханов, лицо черное, зубы белые. Привет вам от моряков-черноморцев.

Хозяйка скорее с недоверием, нежели с удивлением посмотрела на испачканную говном физиономию русского.

– Бонжур, – сказал Малыш и начал подниматься на поверхность.

– Салют, – ответила аборигенка, прекратив заниматься своим нехитрым делом. Действительно, белье подождет.

До сегодняшнего дня она видела белых людей лишь на военной базе, да и те, как правило, были французами. Эти же говорили на каком-то непонятном языке, часто произносили «бля», но при этом были вежливы, кивали ей и даже пытались улыбаться.

Голицын оглянулся по сторонам.

Кроме женщины, на маленькой улочке никого.

Он попросил жестом у нее разрешения войти в ее дом. Она отрицательно закачала головой, а затем запричитала на французском на тему, как такие люди вообще могут куда-то идти.

Ее абсолютно не смущало оружие, потому что его было тут сколько угодно, а вот внешность прибывших из-под земли она оценивала куда более скептически.

– Вы откуда? – Разглядывая диггеров, она невольно прикрыла рукой рот и нос.

– Россия, – честно ответил Диденко.

Аппетитная хозяйка с недоверием посмотрела в открытый люк.

– Си, си – подтвердил старший мичман. – Именно так.

Будучи не слишком сильной в вопросах географии, она перестала думать, где находится неведомая ей саванна под названием Россия. Зато она хорошо разбиралась в текущей ситуации и прекрасно понимала, что мужикам в таком виде гулять по городу не к лицу. Можно и в сумасшедший дом угодить. Есть у них. Доктор держит. Из Марселя приехал лет пять как.

– Как вас зовут? – спросил Поручик, счищая с себя дерьмо, которое и само потихоньку маленькими ручейками стекало с него на асфальт.

Женщину звали Фатима. Ну как же еще зовут женщин в Джибути? Она пальцем показала на нож, который висел у Деда на ремне, и сделала жест руками, как будто она смывала со всего тела грязь, потом снова показала на нож и на двери своего дома.

Диденко закусил губу и ничего не отвечал. Голицын даже не дал ему думать. Командир согласился и приказал отдать.

– С ножнами? – не верил Диденко.

– Ножны потом отдашь, отмой сначала.

Четверо пошли внутрь. Мыться надо было срочно, потому как кожу уже давно разъедало и она горела огнем.

В доме нашлась даже допотопная ванная, а из крана лилась холодная вода, если плюс двадцать пять это холодная.

Добрая хозяйка даже дала кусок мыла.

Голицыну удалось разговорить их спасительницу на смеси английского и французского.

Как оказалось, она знает, что они русские, что они приплыли на корабле и привезли им муку. Фатима позвала его с собой в небольшой закуток, который был смесью кладовки и кухни, и показала ему мешок с российской маркировкой.

– Да-да, это мы.

Странно, муку еще не начинали раздавать официально, но она уже у всех есть. Знакомая ситуация, правда?

Морпехи, в темпе смыв с себя первую грязь, установили очередь. Первым предстояло мыться Малышу. Коль шел первым, пусть первым и отмывается.

Добрая женщина за разговором даже попыталась на стол какие-то тарелки выставить. Голицын поспешно отказался, так как объедать ее, видя нищету и нужду, они не могли.

Как выяснилось, ее муж работает недалеко, в порту. А ее дочь, это был «невероятный сюрприз», сейчас находится на борту того самого судна, которое пришло из далекой России. Фатима с гордостью сказала, что ее дочь заработает еще два мешка муки.

Каким местом она обеспечит семью, Голицын не уточнял.

Отмывшись, старший лейтенант доложил Татаринову, что они покинули территорию порта и через некоторое время будут снова боеспособны.

– Идите к президентскому дворцу, там вас уже ждут. Сапфир Нияз обещал помочь оружием. Похоже, они собирают роту новобранцев, которая и должна занять склады, но пока стоят французы, они не смогут подойти к нашим позициям и взять под охрану продовольствие.

– Понял тебя, Кэп. Иду к президенту, беру оружие и отправляюсь к вам.

– Поторопись, Поручик, у нас тут движение по периметру, и мне это не нравится.

Группа Голицына отмылась и даже кое-как простирнулась за час.

Подобревший Диденко, после того как стал чище и опрятнее, хотя запах полностью отбить и не удалось, оставил даме еще и десяток патронов.

Благороден и прост русский солдат. Вы спросите, в чем заключалось благородство четырех парней из России, которые привезли муку в Джибути? А вот в чем.

Они ведь могли остановить и закрытую машину и удушить водителя стойкими ароматами.

Поймали пикап и, забравшись в кузов, попросили отвезти к президентскому дворцу. Водитель по белым лицам определил, что перед ним туристы, автоматы за плечами не говорили ему ни о чем.

– Да, туристы, – согласился легко Голицын. – Поедем, посмотрим на ваши достопримечательности. В порту мы уже побывали.

По прибытии, предотвращая какое-либо недовольство со стороны аборигена, неиссякаемый Диденко снова лазил по карманам и выуживал оттуда патроны, никакой иной валюты у них не было. На него уже свои смотрели как на фокусника. Сколько ж он изначально распихал-то.

Вылезли из кузова. Перед ними большое здание с колоннами, облицованное белым мрамором.

– Все такое пафосно-чистое, будто не стреляют тут никогда, – отметил Бертолет, рефлекторно сплевывая на пыльную дорогу.

Чтобы пройти на площадь перед президентским дворцом, им необходимо было подняться по широким лестницам метра на три, так как дворец стоял на небольшой возвышенности.

Потопали.

Оказавшись на мраморной плазе, уставленной статуэтками, фонтанчиками и скамейками, они оценили работу дизайнера. Глаз невольно впивался и пил гармоничное сказочное пространство из белого камня. По периметру площади перед дворцом понатыкали пальмы и иную неизвестную северному человеку зелень. Сочетание молочно-белого и нескольких оттенков зеленого с вкраплениями разноцветных бутонов экзотических цветов радовало глаз.

Сам дворец, став к ним ближе, взмыл в воздух. Он не давил на зрителей своей массой, как какой-нибудь гигантский турецкий сарай из булыжников или европейский замок жмота-феодала, глядя на который, ты представляешь себе, как бедный, иссохший от голода и болезней полукаторжный крестьянин тащил на горбу глыбу к месту стройки. После чего глыбу клали в стену, а беднягу тут же кончали с помощью плохо наточенного меча.

Притащил? Молодец. Следующий.

Колонны вздымали портал высоко в небо. Вход, обрамленный лепниной и национальным узором, был широк, высокие окна, занимавшие больше половины площади фасада, делали дворец невесомым и создавали легкое настроение зрителям и зевакам. Мраморные облицовочные плиты не поскупились украсить легкой мозаикой и фресками, создавая ощущение наполненности и законченности архитектурного произведения.

Крыша… Здесь на здание надели легкую шапочку с фигурками местных животных по периметру и пустили окантовкой орнамент, не забивая очертания. Глаз не втыкался в нее, а скользил, скользил по часовой стрелке, как и положено взгляду с правой верхней четверти вправо, затем вниз, влево и останавливался в нижней правой четверти.

Произведение. Президентский дворец.

На появление русской дружины тут же отреагировала местная охрана. Если простые люди без оружия могли ходить у дворца сколько их душе угодно, то все подозрительные должны были: