Другая Россия - Эдуард Лимонов

Деторождение в здоровом обществе — обязанность женщины, как обязательная воинская обязанность — обязанность мужчины. Однако воспитание и содержание детей должно быть вынесено из семьи. Лучший репродуктивный возраст женщины — от 25 до 35 лет. В этот возраст каждая здоровая психически и физически женщина обязана будет родить для Родины не менее четверых детей. Если женщина имеет детей раньше — пусть имеет, и сдаёт их в коммуну. В таком случае в возрасте от 25 до 35 лет часть обязанностей по деторождению будет уже выполнена. Аборт чаще всего не есть боязнь самого акта рождения как такового, но боязнь последующих унылых годов содержания, воспитания и образования ребёнка, которые у нас в России затягиваются в среднем до четверти века. Аборты будут запрещены.

Сексуальная комфортность новых естественных отношений мужчины и женщины подымет мораль общества: станет много меньше недовольных лиц и самоубийственных голосов. Люди будут начинать жизнь пола лет на пять раньше и заканчивать её позже. Подобные новые нравы будут способствовать поднятию здоровья нации. Сегодня в школах сидят на партах такие 13-летние и 15-летние «девочки» — что парты трещат от расцветших телес. Им не место на партах — им место в постели. Человечество давно вышло из холодных пещер, оно живёт в тепле, обильно питается, потому дети созревают много быстрее. Девочек нужно быстро переводить в девушек, — пусть совокупляются, — результат будет разительным. Результатом будет не расшатывание общества, а напротив — общество успокоит свои неврозы. Появится чувство удовлетворения, и энергия. Даосы в Китае уже тысячу лет практикуют секс даже в очень преклонном возрасте, как способ зарядиться энергией. Западные учёные недавно всё же сподобились открыть, что постоянная и длительная сексуальная жизнь и в преклонном возрасте возможна и способствует сохранению здоровья и долголетию.

В России столько заспанных, несчастливых, злобных, подозрительных и пьяных мужчин и женщин главным образом потому, что у людей несчастливая, короткая, стыдная и постная жизнь плоти. На улицы следует выходить не с плакатами «Фабрики — рабочим!» «Землю — крестьянам!», а с плакатами «Сексуальную комфортность — всем гражданам!» и «Да здравствует промискуитет!»

лекция шестнадцатая

Город — враг

Согласно Дарвину и Марксу-Энгельсу, пересказанным советскими учебниками, — оседлый образ жизни, культивирование съедобных растений на полях, их сбор и употребление в пищу является более передовым этапом «развития» человеческого общества, сравнительно с кочевым, скотоводческим этапом развития. В пику советским учебникам существует более циничная и правдоподобная версия «развития». Осёдлые племена куда легче контролировать. В самом конце 50-х годов XX века именно по этой причине Хрущёв окончательно посадил на землю цыган, презрев их национальные обычаи, кибитки и всё такое прочее. Мальчиком, в 1955 или 1956 году, помню, мне довелось увидеть в дубовой роще в сентябре цыганский табор. Это не были сегодняшние цыгане на колёсах УАЗиков. Но то был традиционный, испепеляюще красивый real then life табор. Сытые, крепко пахнущие кони, смуглые мужчины в красочных шёлковых рубахах, в картузах и с серьгами, женщины в шелках. Спустя полсотни лет я отчётливо всё это вижу, такое было яркое впечатление. После войны жизнь в Харькове была некрасивая, тёмные, заплатанные одежды. А тут — такая красота! Цыгане, помню, варили кукурузу и нас угощали, детей с пионерскими галстуками.

Так вот: оседлые племена было куда легче контролировать, потому феодалы, окружённые активистами-боевиками, предпочитали сажать племена на землю. С полем-то не убежишь, это с конями и быками легче убежать. (Хотя вот с овцами, как я узнал в Сербии, — далеко не убежишь. Если ты угнал стадо, то тебе придётся его бросить, так как овцы всё равно останавливаются щипать траву, хоть ты их убей. Если ты, конечно, украл десяток овец и мчишься в автомобиле, тогда другое дело.) Я верю циничной гипотезе власти. Племена сажали на землю насильно, чтобы облагать данью, чтобы контролировать. И в соответствии с этим ограничением уже и приспосабливались смерды-поселяне. Кочевое скотоводство приходилось сворачивать (лошадей, наверное, оставляли им в обрез, только для пахоты), — занимались выгонным скотоводством, коров, свиней, вместо лошадей, а ещё перестраивались, начинали больше возделывать поля и сеять полевые культуры. Если же рассуждать согласно Марксу-Энгельсу, то получается, что ячмень, пшеница, рожь прогрессивнее мяса и молока? Бред, чепуха!

Посадить на землю — играло ту же роль, какую играло при советской власти (и продолжает выполнять эту роль) закабаление квартирой. Посадив гражданина на цепь квартиры, его легко можно контролировать. И его успешно контролировали и контролируют квартирой. В стране где девять месяцев зима и непогода, каждая квартира — это тёплый ковчег, в котором семья плывёт по бушующему океану жизни. Прописка — это уже как бы письменный документ закабаления.

Искать объяснение тем или иным социальным или экономическим условиям прошлого, объяснения изменениям этих условий, следует прежде всего во власти. Власть, сила, агрессия — создавали устройство мира в прошлом и создают сейчас. А не соображения «прогрессивности», не арифметика прибыли или абстрактные критерии «развитости» или «отсталости».

Посадив племя на определённой земле, хан, князь, принц знал, где его искать, когда приходил срок собирать дань: шкуры, пищевые припасы или девушек. А кочевое племя — ищи-свищи его, куда оно откочевало. В известном смысле хан, князь, предводитель отряда был нужен и племени: осуществлял роль «крыши», защищал своих данников от других князей или от солдат удачи. Первые города возникли из этих же соображений. Князь строил себе укреплённое гнездо — замок, а к его стенам или даже внутрь них приселялись данники князя — прежде всего торговцы и ремесленники. И крестьяне селились поближе. Так и образовались города. Зимой 1974/75 года я видел одряхлевшие средневековые городки в Южной Италии, не развившись в современные города, они однако служили отличным учебным пособием по урбанизму. Обыкновенно обширный замок, куда, по-видимому, в экстренных случаях вбегало всё окрестное население, относительно небольшой городок, где дома приобрели со временем этакую скалистость, качество пещерных жилищ, так они сплавились воедино от времени, затем поля и виноградники. В концентрических кругах, удаляясь от ядра замка, постепенно уменьшалась плотность населения.

Таким образом, по сути своей город был непосредственно следствием власти князя, принца, курфюрста, объектом владения, а его население — субъектами, на которых распространялась власть. Потому изначально носителя власти и субъектов, которых он защищал, одновременно эксплуатируя, связывали криминальные отношения.

Сотни лет спустя ничего не изменилось. Суть отношений осталась та же. Протекторат в обмен на эксплуатацию, — вот что несёт городская цивилизация. Изменились лишь детали. Предводитель-бандит, сильный аристократ с бригадой боевиков уступил место выборному бандиту с бригадой администраторов. (Все они сегодня представители третьего сословия — буржуазии.) Отдельные города по сути своей уже являются государствами вполне приличных размеров (вспомним, что в древности появились и существовали первые города, они же государства, в Месопотамии и Греции. Ур, Афины, Спарта — известны нам с детских лет). Такие города как Мехико-Сити или Москва — просто гигантские государства. Сеть городов связанных коммуникациями образует современное государство. (Коммуникации чрезвычайно важны. Чтобы разрушить Россию наверняка, следует разрушить единую железнодорожную сеть России, МПС, — куда эффективнее, чем взвинчивать десятилетиями сепаратистские чувства в гражданах регионов.) Города неотъемлемы от традиционной обывательской цивилизации, этого не поняли большевики, они не уничтожили города, и в этом ещё один провал революции 1917 года. В городах можно жить только по правилам прошлого, в городах прошлое накоплено и выставлено напоказ: церкви, архитектурные постройки XIX века — всё предлагает неравенство и несвободу. А спальные районы, — чудовищные в своей муравьино-пчелиной сути, эдакие бетонные соты, по утрам извергающие человеческую начинку, к вечеру вбирающие её вовнутрь — это ужё совсем бесцеремонная современная манера рабства, нового крепостничества. Кажется, это понимали Красные Кхмеры, возможно, они сделали неуклюжую и кровавую попытку, но они в своё время ликвидировали город Пномпень. Город — средоточие политической власти, экономической власти и полицейской власти, недаром государство так настаивает на своих прописках и регистрациях. В горах и лесах особенно регистрацией не поразмахиваешь. Города как центры загрязнения и экологического убийства планеты — есть ненавидимая цель и для экологов.