Холод южных морей - Юрий Шестера

Все-таки восемь узлов кажется довольно большой скоростью для судна, идущего вблизи расположенных по его бортам ориентиров, коими служили края ледяных полей. Однако лейтенант Лесков, находясь на баке, уверенно вел шлюп по проходу, подавая оттуда команды рулевому, и через некоторое время напряженность, царившая на мостике, спала. Но жесткость выражения лица капитана отражала его внутреннее напряжение.

Пройдя по проходу сквозь льды миль пятнадцать, показавшиеся бесконечностью, когда то шел дождь, то проглядывало солнце, наконец-то вышли на свободное от крупных льдов пространство, покрытое лишь мелким льдом, оказавшись уже вне опасности. Крупная зыбь с юго-востока указывала на то, что дальнейший путь к югу свободен.

Капитан-лейтенант Завадовский молча пожал руку капитану, поздравляя с успехом, а затем лейтенанту Лескову, уже вернувшемуся на мостик, за успешно выполненную работу. А Фаддей Фаддеевич только посмеивался про себя, глядя на Андрея Петровича, пережившего трудные часы тревоги за своего друга.

И как бы в награду мореплавателям за их труды и тревоги выглянул из-за туч луч солнца.

До Южного полярного круга оставалось около четырехсот миль.

* * *

С утра пасмурность рассеялась, ветер стих, и, пользуясь этим, на «Восток» прибыл Лазарев, которого сопровождал лейтенант Обернибесов. Кивком головы поприветствовав Андрея Петровича, он с озабоченным видом прошел за Фаддеем Фаддеевичем в его каюту. «Не случилось ли чего?» — с тревогой подумал Андрей Петрович.

Офицеры обступили лейтенанта с «Мирного». Обернибесов рассказал, что когда их шлюп шел за «Востоком» по тесному проходу между ледяными полями, то набежал на довольно большую плавающую льдину, которую он, будучи вахтенным офицером и находясь на баке, обойти не смог. Удар был так силен, что все выбежали наверх. В результате удара в подводной части форштевня выломало кусок дубового дерева длиной около четырех футов и в один фут толщиной.

Поэтому, как он думает, Лазарев и прибыл на «Восток», чтобы попросить Беллинсгаузена не идти с такой большой скоростью через льды. Но это, мол, только его мнение.

Офицеры начали бурно обсуждать это чрезвычайное происшествие, высказывая свои предположения о его причинах. Наконец, лейтенант Игнатьев, самый авторитетный и опытный среди вахтенных офицеров «Востока», подвел итог общего обсуждения.

— Вы, Николай Васильевич, — обратился он к Обернибесову, — скорее всего, просто не заметили из-за плохой видимости эту злосчастную льдину, — и, не обращая внимания на его протестующий жест, продолжил: — И слава Богу! — лейтенант с «Мирного» уставился на него остановившимся взглядом. — Ведь если бы вы начали запоздалый поворот судна, то ударили бы ее не в лоб, форштевнем, а вскользь, скулой, распоров ее на добрый десяток футов. Вот тогда бы были настоящие неприятности! А так вы отделались лишь легким испугом, не более того.

И все стали утешать окончательно сникшего лейтенанта, представляя себя на его месте.

Через некоторое время капитан «Мирного» убыл со своим лейтенантом, а подбежавший вестовой Макар передал Андрею Петровичу просьбу капитана пройти в свою каюту.

* * *

Фаддей Фаддеевич был явно не в духе и еще с порога раздраженно бросил:

— Вы что, сговорились, что ли?

У Андрея Петровича отлегло от сердца. Накануне он мягко упрекнул Фаддея Фаддеевича за то, что тот с неоправданно большой скоростью ведет шлюп в разреженных льдах даже в ночное время. Правда, ночное время было относительным, так как солнце в это время маячило около горизонта, лишь на непродолжительное время скрываясь за ним, но и тогда было достаточно хорошо видно, во всяком случае не хуже, чем в полдень в ненастье.

— Стало быть, Михаил Петрович «воспитывал» тебя, Фаддей, по поводу неоправданно большой скорости? — улыбнулся он.

— А ты чего скалишься?! — грубо, вопросом на вопрос ответил капитан. — Тебе, видать, очень нравится, когда со мной пытаются разговаривать, как с мальчишкой, да не кто-нибудь, а мой подчиненный?! — с горечью выпалил он. — У него, видите ли, шлюп плохо слушается руля. Так какого же черта гонишься за мной, сломя голову, если не можешь? Иди в узких местах, как тебе удобнее, а потом догонишь. Так нет же, самолюбие! Как же так — Беллинсгаузен может, а Лазарев, видите ли, нет! Вперед, орлы! А потом нюни распускает, что, мол, чуть форштевень у шлюпа не своротил.

Плюхнулся в кресло, вовремя принесенное вестовыми.

— А ты тоже хорош! Пришел к другу, чтобы поплакаться с тоски в жилетку, а он туда же, дует в ту же дуду!

Андрей Петрович позвонил в колокольчик.

— Два кофе со сливками, — распорядился он и обнял Фаддея Фаддеевича за плечи. — Успокойся, друг ты мой сердечный. Никто не посягает на твой авторитет начальника экспедиции. Ведь Михаил Петрович тоже капитан шлюпа и так же, как и ты, несет ответственность за его безопасность. Пойми же его и не осуждай, — мягко говорил он, но когда заглянул в глаза друга, то сердце его сжалось — столько было в них тоски и какой-то безысходности…

Появившийся с подносом в руках Матвей так и застыл в дверях каюты, не зная, что делать, шестым чувством угадав состояние друзей. Андрей Петрович кивком головы указал на стол, и тот, поставив на него два стакана кофе в серебряных подстаканниках, сливки и печенье, мгновенно исчез.

Андрей Петрович пододвинул другу стакан с кофе, долил в него сливок и сел напротив в свое кресло. «Все мы человеки, — с грустью думал он, — и даже самые сильные среди нас имеют право на человеческие слабости».

Фаддей Фаддеевич отпивал кофе маленькими глотками с лицом ребенка, которого незаслуженно обидели. Было видно, что он постепенно выходил из подавленного состояния. И действительно, допив остатки кофе, он надкусил печенье и благодарно взглянул на Андрея Петровича.

— Ты думаешь, он прав? — тихо спросил, имея в виду Михаила Петровича.

— В принципе да, Фаддей, — так же тихо ответил тот. — Ведь у тебя на «Востоке» нет даже дополнительной, так называемой «фальшивой», обшивки корпуса, как, например, на «Мирном». К чему же тогда, спрашивается, так рисковать?

Фаддей Фаддеевич задумчиво смотрел в одну точку, как будто не замечая присутствия Андрея Петровича. Затем потянулся за колокольчиком.

— Старшего офицера ко мне! — уже привычным командным голосом отдал приказание вестовому.

— Разрешите? — в двери каюты появился старший офицер.

— Будьте добры, Иван Иванович, передайте мое распоряжение вахтенным офицерам держать в ледовой обстановке скорость шесть узлов, а с наступлением полярной ночи — четыре узла.