Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ) - Бреннер Марина

Последнее, что помнила Эмелина до того, как лишиться чувств, были крепкие руки мужа, подхватившие её сразу под колени и под поясницу…

…И, уже вскоре несся льерд Ланнфель по дороге в Призон, яростно пришпоривая коня, взрывающего копытами пушистый снег и плавящего зимний воздух тяжелыми всхрапываниями раздувающихся ноздрей.

Мучался вольник чувством вины за то, что не привез целителя раньше, сразу же! Не надо было слушать свиристелку Эмми, не надо было!

Однако же, где — то в глубине кипящего отчаянием и страхом возможной потери разума льерда уже рождалось уверенное, крепнувшее холодом и спокойствием странное ощущение того, что его супруга, ЕГО ПАРА…

НЕ БОЛЬНА.

Глава 24

Глава 24

На Диньерово счастье, Греман оказался дома, пока ещё не успев никуда укатиться на праздники.

Выйдя, было улыбаясь безмятежно, навстречу внезапно прибывшему гостю, здесь же увидел того, перепуганного и растерянного. Сразу же по багровеющему страхом лицу вольника и знакомой уже «тьме» в глазах, всё «считал».

— Часто тошнит? — спокойно спросив, одновременно велел полненькой, хрустящей крахмалом и чистотой прислуге «подать чемоданчик» и плащ — Последние «крови» когда были? Вот ещё что, льерд Ланнфель… Сами — то ничего, ммм… не ощущаете?

— В прошлом месяце, — принялся скрипеть мозгами вольник, отряхнув снег с короткой шубы на придверный коврик — В этом же… дней десять их нет. Эмелина, правда, говорит, что у неё уже так бывало… Но вот мутить её недавно начало! Это пугает… А я — то что должен ощущать? Не у меня хворь!

Греман натянул плащ и, заинтересованно глянув в прищуренные глаза гостя, задумчиво выдал и вовсе никому неясную ерунду:

— Ну да, ну да… Полукровка. До первого оборота, да и то… Скорее, до полной зрелости такие вещи будут вам недоступ… Ладно, льерд Ланнфель. Едемте.

Налегке, без груженных обозов и падающих экипажей, да ещё верхом на сытых лошадях до имения Ланнфель мужчины добрались быстро.

Дверь открыла Кора, из — за её спины выглянула что — то увлеченно жующая Эмелина.

— Доброго утра, льерд Греман! — поздоровалась льерда Ланнфель, прикрыв ладонью очередной «жевок» — С наступающими вас зимними днями… Диньер, ты зачем взбаламутил — то всех? Страшного ровным счётом ничего нет.

Целитель, ответив на поздравление, во весь рот улыбаясь, шагнул в холл.

Пропустив Гремана вперёд, Диньер вошёл следом, тут же осадив супругу:

— Давай ещё, поучи меня! Без тебя знаю, кого мне баламутить.

Кора, приняв у гостя плащ, степенно отошла от входа. Поравнявшись с Хозяйкой, покачала головой и прижала к губам указательный палец свободной руки.

— Ой, да! — тут же заторопилась строптивица — Спасибо, Кора. Я забылась! Прошу прощения… Льерд Греман, проходите, пожалуйста, в комнаты! Хотите чаю? Кофе? Может быть, выпьете горячего вина?

И тут Диньер вот на это вот… вот это самое просто глаза вытаращил! Уж непонятно, что хотел целитель выяснить, когда спросил, что ощущает вольник, а только теперь ощущения у Ланнфеля точно были странными. Словно между его женой и пожилой прислугой есть какая — то договорённость, о которой ему, Хозяину Дома, ничего неизвестно.

— Да это я её попросила! — горячо зашептала Эмелина, беря мужа под руку и следуя за шагающим впереди Греманом — Кора же воспитательница, а у меня, сам знаешь… пара курсов и «собачий коридор». Она меня научит, как надо то и это… А, вот! «Правила поведения» это называется.

— Да зачем тебе? — искренне изумился льерд — Голову себе забивать…

— Сама так хочу, — ответ прозвучал очень тихо — Мало ли, какой случай… Вдруг пригодится? Ну и вот, чтоб тебя не позорить… Словом, пусть она делает мне замечания. И по языкам, и всё прочее… Диньер, я же только считаю хорошо! Пишу кое как, читаю ещё хуже… Ну, ты понял. Да?

Ланнфель растерялся.

Благоверная, видно, решила его добить! То своими недомоганиями, то вдруг ласковыми взглядами, то внезапными вспышками ревности, случающимися всё чаще и чаще, то… этим вот «чтоб тебя не позорить». Да ещё и произнесенное шепотом, и таким тоном, что теперь у вольника дерёт горло и горит в груди так, словно разожгли там небольшой костерок!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Может быть, правдиво то, спьяну высказанное ею признание? Может, в самом деле влюбилась?

Да нет… Это он, Ланнфель, влюбился! У Эмми же, по меткому замечанию папеньки, вместо мозгов — «ореховая шелуха». Хорошенькая головка Серебрянки мусором забита, как садовая яма перегноем. Так что вряд ли! Скорее всего, просто очередная дурь…

Впрочем, после тщательных расспросов и последующего осмотра льерды целителем, Диньер получил на все свои загадки и домыслы один, но исчерпывающий, ответ.

— Как я и думал, — выйдя из спальни, Греман отер руки влажным полотенцем — Поздравляю, льерд Ланнфель! Льерда в тягости. Всё её нездоровье этим и объяснилось.

— Это точно? — у вольника заложило уши и, кажется, на минуту остановилось сердце — Точно?

— Точно, точно, — покивал целитель — Если б льерда Эмелина была человеком, я бы ещё посомневался. У нас, магов же, всё ясно сразу. Шаррх выписывает на телах наших женщин своего рода «узор», но он виден только другим магам, конечно! Магам, оборотням и тому подобным… Может статься, и вы его увидите, льерд! Это, поверьте мне, просто прекрасно!

Намеренно проигнорировав окончательно обалдевший взгляд Ланнфеля, Греман точно знал, что теперь тупой мужланище слышит и впитывает в память только самую суть разговора, но никак не его подробности и вскользь брошенные замечания.

— В остальном, — продолжил усыпляюще бубнить целитель — Всё также, как и у людей. Нервность, перемены настроения, вспышки гнева, плаксивость и тому подобное. Может несколько измениться даже характер! Советую вам набраться терпения и просто не обращать внимания на эти «всплески». Капли, которые принимает льерда Эмелина, ей только на пользу. Пусть продолжает это делать и дальше… Ну вот, собственно, всё! Теперь видеться будем часто, вплоть до самых родов, льерд. Да и после — тоже. Обрадуйте Бильера! Старик страстно мечтает о внуках, с которыми что — то не торопятся его старшие сыновья…

— Разумеется, — Диньер наконец — то пришел в себя — Завтра как раз к нему собирались. Вот и скажем. А сегодня, Греман… можно ли нам выехать в Призон сегодня? Эмелина этого так хочет! Или, всё же, лучше остаться дома?

Целитель развел руками:

— Да почему нет — то? Прогулка, свежий воздух, впечатления от праздника, это как раз то, что нужно. Езжайте. Отдохните и езжайте. Я же, с вашего позволения, отбуду сейчас. У меня должны быть сегодня к вечеру гости.

Искренне поблагодарив и расплатившись, Диньер проводил целителя.

Когда, приказав сердцу биться ровно, но всё же не в силах справиться с дрожью во всём теле, дикой и жаркой, льерд вошёл в спальню, супруга сидела на краю широкой кровати и натягивала чулки.

— Я догадывалась, — заявила, серебристо хохотнув — Догадывалась, что со мной. Просто, не совсем была увере…

Сорвав её с постели, Ланнфель закрыл поцелуем прыскающий смехом рот.

— Эмми, — выдохнул, с трудом оторвавшись, в кривящиеся, со следами краски, губы жены — Серебрянка, дорогая моя…

Льерда обвила руками шею мужа:

— Рановато, Диньер… Рановато нам дитё! Но… подожди, не ругайся. Знаю, что ты хочешь сказать. По уму рановато, да. И я прежде не хотела, не хотела их вообще. Это честно. Дай сказать, не перебивай… Не хотела ни детей, ни тебя… А теперь хочу. Очень! И не одного… хороший мой! Не одного…

Тут же, совершенно покраснев лицом, она попыталась оттолкнуть прочь от себя супруга.

Всем телом ощущала Эмелина его жар, нарастающую, тяжелую страсть. Неожиданно загораясь сама просто от объятий, прикосновений жестких рук и ноющей, желанной твёрдости, прижавшейся к плоскому пока животу сквозь тонкую, белую шерсть платья.

— Не надо бы пока, миленький! Греман сказал, хоть недельку воздержитесь… Так вот я — то воздержусь, а ты? Ох, льерд Приезжий! Не загулял бы ты у меня…