Самый маленький офицер - Валентина Ососкова

Сиф помедлил у этого магазинчика, размышляя, не купить ли, как порядочный культурный гость, какой-нибудь тортик размером этак в половину колеса любимой машины, но сообразил, что вовсе не знает вкусов Тиля. Да и вообще, к боевому товарищу положено заявляться с алкоголем, крепость которого прямо зависит от крепости дружбы. А в таком случае покупать придётся… Покупать придётся то, что ему никто в его возрасте не продаст.

На этом Сиф прервал свои размышления, и без того простояв с видом постигающего тайны нирваны буддиста у ларька приличное время, и решительно свернул прямо в арку.

«Третий подъезд, пятый этаж, направо и прямо ломиться в дверь», – повторил про себя указания друга мальчик, отыскивая взглядом нужную дверь. Третий подъезд спрятался за настоящими джунглями жасмина, кокетливо подмигивая из-за кустов обитой деревом дверью. В вожделенной тени зарослей расположилась скамейка и клумба с цветами, в эту пору – мелкими и рыжими, проказливо лезущими наружу, словно кипящая вода из кастрюли.

На скамейке сидел пожилой человек в светлом костюме, с виду – старичок-интеллигент из тех, что похожи на седую осеннюю реку, полную своей, неизвестной и непонятной молодёжи жизни. Впрочем, такие люди и не чураются с детьми посмеяться – конечно, если шутка будет того достойна.

Старик, закинув ногу на ногу, читал газету, рядом к скамейке была прислонена изящная трость – назвать её палочкой язык не поворачивался.

Сиф остановился перед подъездом, соображая, что не знает кода. Ждать же у дверей, пока кто-нибудь войдёт или выйдет, было неприятно-глупо. Дилемма…

В задумчивости, пытаясь решить соткавшуюся из воздуха и обрётшую вид подъездной двери проблему, Сиф застыл, по привычке, незаметно перенятой у командира, читая объявления. Тут старик поднял голову и поинтересовался твёрдым, но учтивым голосом уверенного в себе человека:

– Что привело сдария кадета в наши края?

Сиф вздрогнул и обернулся. Может ли этот пожилой человек с совершенно седыми волосами быть ему знакомым?.. Нет, лицо не вызывает никаких воспоминаний, да и причём тут кадеты?

– Не подпрыгивайте на месте, – старик улыбнулся очень радушно, словно добрый и важный хозяин гостю. – Видел я таких: погоны под курткой спрячут – и бегом с занятий в город.

– Простите, но я не кадет, – недоумённо возразил Сиф, помимо воли проникаясь к старику уважением.

– Не кадет, говоришь? Некадеты, сдарий мой кадет, не щеголяют в столь юном возрасте армейской выправкой и не чеканят шаг, словно на плацу.

– Но я, правда, не кадет! – Сиф не удержал улыбки. Действительно, куртку на погоны набросил, но выправка и шаг не зависят от одежды – если, конечно, то не драные хиппейские джинсы и цветастая рубашка, в которых волей-неволей Сиф превращался в безмятежного Спеца.

А сейчас ведь под курткой рубашка форменная – вот и прокололся перед стариком, только тот не так понял.

– А кто же тогда? – полюбопытствовал старик, поднимаясь со скамейки и протягивая руку за тросточкой, которая, как назло, укатилась почти к самой клумбе. Сиф наклонился, поднял её и протянул невольному собеседнику. «Пожилых людей надо уважать, Сиф, за их опыт и разум, а не презирать за физическую немощь», – нередко напоминал командир, многозначительно поглаживая пряжку ремня. Раз получив «по всем фронтам тяжёлой воспитательной артиллерией», мальчик больше никогда себе не позволял улыбок насчёт слеповатости или слабости стариков. К тому же в этом старике чудился Сифу вовсе не пенсионер, проводящий всю свою оставшуюся жизнь на лавочке, а подтянутый забольский офицер средних лет – поди разбери, отчего.

– Кто же юный сдарий такой погонистый, если не кадет? – ещё раз спросил старик, благодарно принимая трость, и намеренно-ворчливо добавил: – И не вешайте мне лапшу на уши, что это было не неосознанное проявление уважения к чинам. У сдария кадета даже лицо немедленно стало подобающее уставу.

Сиф улыбнулся ещё шире:

– Сдарий офицер весьма проницателен, но я настаиваю, что я не кадет, – он развёл руками и, решив, что терять нечего, снял куртку. – Честь имею служить в армии Российской Империи.

И пристукнул отсутствующими у кроссовок каблуками. Старик заинтересованно поглядел на погоны:

– Ого! Если память мне не изменяет, то передо мной, согласно знаками, стоит фельдфебель?

– Не изменяет, ваше благородие, – Сиф с ухмылкой употребил русское обращение без перевода.

– Ну, тогда прошу прощения, сдарий фельдфебель, – отозвался старик и представился с лёгким кивком: – Ивельский, Стефан Се́ргиевич, капитан инженерных войск в отставке.

– Лейб-гвардии фельдфебель Иосиф Бородин, – кивнул в ответ Сиф. – Но позвольте попрощаться: меня ждёт друг, а опаздывать… – он скривился.

– В таком случае идёмте, – Ивельский достал ключи и открыл дверь. Сиф возрадовался своей удачи и поспешил войти следом за стариком в полутёмный, словно в воздухе разлили чернила, подъезд.

– Здесь молодёжь у нас разбила лампочку, но не волнуйтесь, не споткнётесь, – старик толкнул следующую дверь и придержал её, пока Сиф заходил. – Сдарию фельдфебелю на какой этаж?

– На третий, – мальчик счёл, что скрытничать смешно и неразумно.

– Вот как? – удивился Стефан Сергиевич и даже остановился.

– А что в этом такого?

– Ничего, ровным счётом ничего, – пробормотал старик, но удивление не спешило сходить с его лица. – Ах, впрочем, неважно. Не слушай чудака-старика, он задумался о своём. Вот и лифт, прошу, – только он это произнёс, как, словно по волшебству, распахнулись двери лифта. Сиф и его новый знакомый вошли, и Ивельский нажал третью кнопку. Сиф обратил внимание, что пальцы у старика длинные и будто ломкие – точь-в-точь ветки засохшего дерева.

Лифт взмыл вверх, и вскоре оба офицера – русский мальчик и забольский пенсионер, стояли уже на этаже. Ивельский вновь издал тихий удивлённый возглас, когда Сиф решительно повернул направо и попробовал дверь, закрывающую вход в уголок с двумя квартирами. Закрыто.

– Экий вы шустрый! Здесь ключ нужен, – Стефан Сергиевич больше не выказывал удивления, словно смирившись с происходящим. – Подождите секунду, нужный найду.

И действительно, старик уверенно загремел большой связкой разнокалиберных ключей. Секунда – нужный найден, дверь распахнулась.

За дверью оказался закуток, в котором стояли лестница-стремянка, пара лыж, старый велосипед с местами ещё оставшейся красной краской на корпусе, и растрёпанный, словно им сражались с горными троллями, веник.

Дверь, ведущая в квартиру прямо, была распахнута настежь – заходи, как к себе домой. Ивельский остановился у первой, внешней двери и с хитринкой в глазах принялся наблюдать за Сифом, который, поколебавшись, шагнул внутрь.