История Петра Великого - Александр Брикнер

Еще до возвращения в Москву Петр известил польского короля и императора Леопольда о том, что нельзя было взять Азова по недостатку оружия, снарядов, а более всего — искусных инженеров. Одновременно с этим царь требовал, чтобы и польский король и император, в свою очередь, приступил к решительным действиям, когда на будущую весну государи пошлют под Азов и в Крым войска многочисленнее прежних [188].

Особенно нужными для предстоящего похода оказались военные суда, которые могли бы пресечь неприятелю средства получать во время осады помощь с турецких кораблей войском, снарядами и продовольствием. Поэтому Петр призвал из Архангельска голландских и английских плотников с чужеземных судов. Bce они были были волей и неволей отправлены в Воронеж, где уже со времен царя Михаила Федоровича производилась постройка плоскодонных судов. По берегам реки Воронежа росли дремучие леса, дубовне, липовые и осиновые, доставлявшие обильный материал для кораблестроения. Были устроены верфи; работа закипела. Около 26 000 человек всю зиму трудились на воронежских верфях. Отовсюду с частных железных заводов волей и неволей были собираемы необходимые для судостроения предметы.

Образцом для строившихся судов служила галера, заранее заказанная в Голландии и привезенная в Москву, а затем в Воронеж. Работали не только в Воронеже, но и в Козлове, в Добром, в Сокольске; кроме военных судов нужно было изготовить до 1000 транспортных судов [189].

В конце февраля 1696 года сам Петр прибыл в Воронеж для участия в этих работах. 2 апреля происходил спуск первой галеры, которая получила название «Принципиум». В апреле же окончено сооружение 36-пушечного корабля «Апостол Петр». Начальником галеры «Принципиум» сделался сам царь.

Приходилось бороться с разными затруднениями. Многие рабочие бежали с работ; свирепствовали болезни; погода не благоприятствовала делу. Сам царь недомогал в это время, но все-таки работал усердно и писал к боярину Шереметеву: «Мы, по приказу Божию к прадеду нашему Адаму, в поте лица едим хлеб свой». Немудрено, что работа шла гораздо успешнее, чем во время постройки корабля «Орел» при царе Алексее Михайловиче.

Вопрос о главном начальстве над войском был решен иначе, нежели в первый поход. 14 декабря 1695 года Петр приехал за Гордоном и отправился с ним к Лефорту, куда явились Головин и другие вельможи. Там происходило совещание, кого избрать генералиссимусом. На это место был назначен боярин Шеин. Можно думать, что тогда же было решено назначение Лефорта адмиралом нового флота.

Обсуждались также предстоявшие военные операции. Шереметев опять должен был действовать на Днепре, между тем как главная армия двигалась к Азову. Достойно внимания, что те люди, которые во время маневров под Москвой разыгрывали роль «генералиссимусов», Бутурлин и Ромодановский, преспокойно оставались дома. С Ромодановским, который в шутку величался «кесарем» и которого Петр называл обыкновенно «min herr Kenih», Петр переписывался в это время, извещая его как «своего государя» о ходе работ, иногда же, за недосугом, посылал поклоны ему и Бутурлину вместе с другими в письмах к Стрешневу и Виниусу. Ромодановский был этим недоволен и делал «господину капитану» выговоры. Царь оправдывался. «В последнем письме, — отвечал он Ромодановскому, — изволишь писать про вину мою, что я ваши государские лица вместе написал с иными: и в том прошу прощения, потому что корабельщики, наши братья, в чинах не искусны» [190].

Таким образом, шутки и серьезные работы сменяли друг друга. В январе 1696 года скончался брат Петра, царь Иван. Это событие, кажется, не произвело на современников никакого особенного впечатления. В источниках даже не упоминается о торжественном погребении усопшего царя, не имевшего, впрочем, при жизни никакого значения.

Нельзя сказать, чтобы главный полководец, боярин Шеин, во втором Азовском походе имел большое значение. Он, без сомнения, столь же мало был приготовлен для своего поста, как и Лефорт для должности адмирала. Главным дельцом все-таки оставался Гордон, ранее других прибывший к Азову весной 1696 года. Что же касается до новых инженеров, выписанных из-за границы, то они приехали довольно поздно, уже во время осады.

Военные операции начались в мае. Царь в это время, по-видимому, был особенно занят вопросом, окажется ли новопостроенный флот с совсем еще неопытным экипажем способным к борьбе с турецкими судами. 21 мая, сделав рекогносцировку и увидев довольно значительную турецкую эскадру, Петр пришел к Гордону и сообщил ему, что дал приказание русскому флоту избегать столкновения с турецкой эскадрой. Рассказывая об этом в своем дневнике, Гордон замечает, что Петр при этом случае казался печальным и озадаченным. Скоро после этого, однако, узнали, что казаки напали на турецкий флот, повредили и разогнали его и многих турок убили [191]. Довольно часто повторяемый рассказ о личном участии царя в этом деле лишен всякого основания.

Хотя новый русский флот не считался способным сражаться с турецкой эскадрой, он все-таки, во время второго Азовского похода был чрезвычайно полезен тем, что отрезывал крепость от турецкого флота. Турки, в свою очередь, не решились атаковать русский флот.

Бомбардирование крепости началось 16 июня. До этого происходили небольшие стычки с татарами, нападавшими на русский лагерь. Во время бомбардирования Петр большей частью оставался на своей галере «Принципиум» и являлся в лагерь только для совещания с генералами. Иногда он подвергался опасностям. На увещания сестры Натальи быть осторожнее Петр отвечал: «По письму твоему, я к ядрам и пушкам близко не хожу, а они ко мне ходят. Прикажи им, чтобы не ходили; однако, хотя и ходят, только по ся поры вежливо» [192].

Бомбардирование, впрочем, не принесло выгоды. Турки пока не думали о сдаче. Нужно было прибегнуть к другим мерам.

22 июня, когда спросили мнение солдат и стрельцов, каким образом они думают овладеть городом, они отозвались, что надобно возвести высокий земляной вал, привалить его к валу неприятельскому и, засыпав ров, сбить турков с крепостных стен. Полководцы согласились на общее желание войска; ночью на 23 июня приступили к гигантской работе — к возведению земляной насыпи под неприятельскими выстрелами. Немного позже Гордон развил мысль, выраженную войском, в обширнейших размерах и составил проект такому валу, который превышал бы крепостные стены, с выходами для вылазок, с раскатами для батарей. Работа шла довольно успешно.

Между тем 25 июня прибыли иностранные инженеры. Они не ускорили своего путешествия потому, что в Вене ничего не знали о начале военных операций. Между прибывшими инженерами находился Боргсдорф, известный как писатель в области военной техники. Особенно отличился впоследствии в русской службе Краге. Когда Гордон водил этих инженеров по всем укреплениям, они дивились огромности работ, однако, мы не знаем, какого мнения они были о земляном вале.

Инженеры оказались полезными. Под их руководством бомбардирование шло успешнее прежнего, так что угловой бастион крепости был разрушен. Зато приступ, предпринятый 17 июля с земляного вала запорожскими казаками, не имел успеха, потому что храбрые воины не были поддержаны другими частями войска. В то время, когда в военном совете обсуждался вопрос о повторении штурма, турки открыли переговоры о сдаче крепости.

Сооружение вала, отважность запорожцев, искусство иностранных инженеров, помощь флота, отрезывавшего крепость от сообщения с морем, приготовления к общему штурму — все это вместе побудило турок сдаться [193].

Азов не был взят русскими с бою, а сдался на капитуляцию; но все-таки сдача Азова являлась результатом искусных действий Петра и его войска. Обрадованный этой победой, Петр сообщил о ней Ромодановскому, Виниусу и прочим. В своем ответе Ромодановский называл царя вторым Соломоном, Самсоном, Давидом. В покоренном Азове пировали. Гордон занялся исправлением укреплений. Петр поехал отыскивать удобное место для постройки гавани. Затем он возвратился в Москву, где 30 сентября происходил торжественный вход войск.

И в этом празднестве, устроенном главным образом под наблюдением Виниуса, но по указаниям Петра, заметно влияние иностранцев. Триумфальные ворота были построены по образцу древнеклассических; везде были видны непонятные для народа эмблемы и аллегории; было множество лавровых венков; надписи гласили о победе Константина над Максентием, о подвигах Геркулеса и Марса. Гораздо нагляднее были картины. Желябужский пишет: «На Каменном мосту всесвятском, на башне, сделана оказа азовского взятия, и их пашам персуны написаны живописным письмом, также на холстине левкашено живописным же письмом, как что было под Азовом, перед башней по обе стороны» [194]. Лефорт ехал в золотых государевых санях в шесть лошадей. За великолепными санями адмирала шел сам Петр в скромном мундире морского капитана, «с протозаном» в руке, в немецком платье, в шляпе.