Оборотень - Etcetera

Аристократы еще как никто ценят всякие старые вещи, и чем старее и жутчее выглядит вещичка, тем больше они над ней трясутся от восхищения. Раритет для них это, фамильная реликвия, а по мне рухлядь она и есть рухлядь, как ни обзови. Которую выкинуть жалко и другим родственникам не спихнешь.

Сев пол-утра орал на меня за какой-то дурацкий, древний, полуразвалившийся стол. Нет, он чего котом остаться хочет?! Стол же трухлявый насквозь был. Но вполне подходящего черного оттенка. Я его старательно перекрасила, белой краской, которую удачно в кладовке еще вчера обнаружила. Пока Сев там в своем кабинете бездельничает, да дам принимает, али пропадает непонятно где целыми днями, ведь больше никто об избавлении от проклятья не подумает. Черное сделать белым… я никогда не обучалась в Академиях, да и читать едва по слогам выучилась. Поэтому умных книжек не читывала и философских речей вести не могла. Особливо про "черное", которое после долгих споров на предмет блага и воли высших сил, вдруг оказывалось "белым". То бишь, с другой стороны коли посмотреть, становилось несомненным благом. Поэтому не заморачиваясь, черное я решила сделать белым более нормальным способом.

По мне, так стол даже новее выглядеть стал. Но что мне заместо благодарности? Пол-утра воплей, что де какой хороший столик был, за ним может какие-то знаменитые предки письма почитывали, а может и пылинки с него сдували, а ты, поганка, его испортила. Видя, что на меня орет хозяин, потом наорал кое-кто из слуг и пришедший брат Сева. А потом вообще запихнули под присмотр жены главного смотрителя. Тупые аристократы.

Но хоть часть заданий феи идиотской выполнила. По воде походила, черное белым сделала, в лунном свете еще давешней ночью кувыркнулась, нехило измяв ковер. Долги остались и цветок Шаанора, и чую с цветком будут самые большие проблемы, но я уж на все готова. Это гнилое светское общество не для честных оборотней.

Проводник появился утром, замер в широком проеме двери, обстоятельно отряхнул мелкий снежок с шапки и овечьего выделанного тулупа и прищурившись, спросил. — Ну значитца к колдуну кто пойдет?

Стоило видеть Андреаса, этого старикашку противного, он даже с лица спал. — Еще один?? — шипел он, брызгая слюной, — не дом сиятельных господ, а ночлежка! Уволюсь, как пить дать уволюсь! И ноги моей здесь не будет! — но потешив меня сей радостной вестью, исполнить обещание не поспешил. Только на кухню пошел запасенным домашним вином успокоить нервы, куда я уже кое-чего случайно из лечебных снадобий намешала. С другой стороны, я ему услугу оказала. Другие эти снадобья специально пьют, хозяйских харчей слишком укушавшись.

Сев все эти дни оказывается время зря не тратил, а среди городских разнорабочих откопал типа, который колдуну еду и нужные припасы из города доставляет. Раньше-то он только с ним переписывался, дорогу к башне мог найти только тот, кого колдун сам видеть захочет, а то бы отбою у него от всяких проходимцев не было. Так и не решив точно, что в обмен колдуну вместо племянника предложить, решил узреть его лично. Договориться может лицом к лицу проще, или придушить при встрече, коль выйдет. Лучше бы кого из наемников нанять, с вооруженными громилами оно поспокойнее будет, но к Веарану Джарриго идти дураков и самоубийц в городе не было испокон веков. А те, что и были, скорее бы в склеп с голодной нежитью сунулись. А вот я бы поехала. Не то чтоб мне шибко охота на колдуна поглядеть, страшновато, но всяко лучше неизвестности. Хоть сама увижу, кто кого грохнет.

Я за порог нос сунула и поежилась. Хлопья снега были похожи на мелкую белую труху, поднятую с земли порывом ветра. И она все не успокаивалась, не оседала, а летела прямо в лицо, налипала на ресницы. Я облизывала губы, чувствуя на них снег. Я люблю зиму. Но люблю ее трусливо и по-домашнему, откуда-нибудь издалека, находясь под прикрытием стен и горячего очага. На холоде любовь становится не такой острой. Холодина такая, от одного ветра околеешь. Отпустить кошака что ли одного? Ему хорошо, у него шерсть, он и без куртки бегать может. Главное мяукать погромче, чтоб за медведя не приняли. Я еще раз задумчиво поежилась, а потом стала свою старую куртку натягивать. Платье я в шкаф запихнула, а свистнула у какого-то слуги одежку ливрейную. Все удобнее, чем в сотне юбок и оборок путаться, прям как ходячий кочан.

— Йин, ты остаешься. — кошак куртку отобрал и обратно за порог дома меня сунул.

— А вот и еду! Ежели тебя колдун в домашние звери определит, то как я об этом узнаю? Ты там бродишь, а мне от неизвестности мучайся?! — но кошак тупорылый слушать не стал. Только гаркнул. — Диара, присмотрите за ней. — и уже тише мне прошипел. — Вот только второго проклятья мне и не хватало. Нахамишь колдуну, а потом я до конца жизни буду разбираться, в кого меня превратили.

— Зануда ты, Сев.

В меня вцепились тонкие пальчики жены смотрителя, но фиг из ее хватки вырвешься. Я только вздохнула. Опять про этих тупых аристократов байки слушать.

— Сев, я молчать буду! Честно!

Он только недоверчиво по-кошачьи фыркнул и тут же замолк, боясь себя выдать.

— А я все равно сбегу, будешь прокля… — он вернулся и зажал мне рот.

— Я же просил не орать об этом на каждом перекрестке.

— А я тогда всем расскажу! — ну наконец я слабину нащупала, а то кошак думает, что он самый умный.

— Хорошо. Хочешь ехать в логово страшного колдуна, не буду мешать. — злобно процедил он. Выйдя на улицу и основательно промерзнув, я подумала о том, что упрямство, как и жадность меня погубят. Переупрямить кого-то приятно, а вот мерзнуть не очень. Но и разворачиваться обратно, тоже глупо.

В конюшне он две лошади заместо одной оседлать велел, а я с тоской на коняг посмотрела. Звучит забавно, но ездить я на лошадях совсем не умею. Мне и не зачем было. Я ведь быстрее любой даже самой лучшей коняги бегаю. Зато теперь даж и не знаю, как на них залезать. Над всадниками издеваться здорово было, но похоже сейчас все их страдания будут отомщены. Я вздохнула. Лошадь скосила на меня внимательный карий глаз. Хоть и не оборотень я больше, а все равно зверюги что-то чуят. Или это из-за кошака нервные.

— Йин, было бы неплохо выехать до вечера.

Я поставила руки на седло, засунула ногу в стремя и попыталась залезть, но чуть не грохнулась. Немудрено, что аристократы, вначале обожавшие милую лошадку, под конец так бесились. Эх, хорошо я их в грязь скидывала. Вот верну оборотничье обличье, может даже бесплатно кого скидывать буду, я раньше и не знала, что это так позорно. Вот уж повеселюсь.

— Йин, ты что не умеешь ездить? — с подозрением осведомился Сев.

Я клятвенно соврала, что умею. Он протянул мне руку и закинул в седло позади себя. Проводник, долговязый, насмешливый парень слегка пренебрежительно наблюдал за тем, как мы выезжаем. Потом качнул головой с неодобрением. Шапку заячью поправил и прищурился, глядя куда-то за городскую стену.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});