Генерал Скобелев. Казак Бакланов - Анатолий Корольченко

Кавказская казачья дивизия состояла из двух бригад, в каждую из которых входили полки ингушей, осетин и других кавказцев. С выходом к Дунаю полки расположились вдоль реки, к востоку и западу от Журжева более чем на тридцать верст. В самом Журжеве разместился штаб дивизии.

За неделю пребывания на новом месте начальник штаба Скобелев-младший объехал все полки, познакомился с командирами, побывал на боевых позициях, тянувшихся по берегу. На противоположном виднелись смутные контуры принадлежащих туркам высот. Вглядываясь в эти высоты, утопающие в зелени садов дома, вонзенные в небо сигарообразные минареты с венчиками балконов для голосистых муэдзинов, Михаил Дмитриевич мысленно создавал в уме построение неприятельской обороны. Определял места, где могут быть позиции стрелков и артиллерийских батарей, где возведены заграждения, а где скрыты резервы. И тут же намечал ответные меры.

Однажды он встретил в пикете донских казаков. С началом войны их полки были почти в каждой дивизии. Они несли службу охраны, разведки, лихие всадники быстро доставляли боевые документы и передавали распоряжения. Словом, это были незаменимые в военное время войска, пришедшие с берегов далекого Дона, откуда были отмобилизованы пятьдесят три полка и двадцать четыре батареи. Лучшие из них направили в Дунайскую армию.

— Какого полка? — спросил Михаил Дмитриевич старшего дозорного.

— Донского казачьего, полковника Семерникова.

Казак был невысок ростом, плотен, со скуластым, побитым оспою лицом, второй, стоявший поодаль, долговяз и слегка сутуловат.

Неподалеку играл огнем костерик. В котелках дымились щи, в какой-то посудине парилась каша.

— Может, отведаете щец? — предложил рябоватый.

— А чего ж! С удовольствием.

— Только вначале, ваше превосходительство, дозвольте узнать, кто вы.

— Скобелев. Не слышал?

— Никак нет, — отозвался долговязый.

— А я слышал, — проговорил второй. — Наш полк к вашей дивизии приписан.

— Не к моей. Моего батюшки, а я у него в помощниках хожу.

— Он, стало быть, тоже енерал?

На днях ингушский полк отвели в тыл, а вместо него в состав дивизии включили два донских казачьих полка. Один из них Семерникова.

— А вы сами из каких мест будете?

— Донские мы, стало быть, казаки. Он Рожков Харитон, — указал рябоватый, — из Мартыновской, а я — из Камышевахского хутора, что под Цымлянской. А звать меня Семен Красников.

— Как дома? Что пишут? — продолжал расспрашивать Михаил Дмитриевич.

— Разное пишут. У Харитона вот женка три месяца назад в рай отлетела. А двое ребятишек остались.

— Как же так? — отложил ложку генерал. — А родственники есть?

— Есть, — отозвался глухим голосом долговязый. — У моих родителев живут.

— Наш есаул обещал, как кончится война, Харитона в первую очередь отпустить на побывку. Говорил, что к осени непременно с туркой разделаемся.

Послышался топот копыт и конский храп. Меж деревьев показались два всадника.

— Никак есаул, сотенный! — засуетились казаки.

Подъехав ближе, с первого коня соскочил офицер.

— Командир сотни, есаул Копылов.

— Генерал Скобелев, — назвал себя Михаил Дмитриевич.

Лицо казака расплылось в улыбке.

— А я уж подумал, кто посторонний. Наш полковник настрого приказал выставить оцепление против всяких лазутчиков. Сказывают, их тут хватает. Может, пожалуете в полк?

— Спасибо, в другой раз непременно побываю.

— Тогда пожалуйте в сотню на обед.

— Уже пообедал. Казаки ваши угостили, Красников да Рожнов. Хорошо кормите казаков, есаул. На удивление хорошо.

— Почему на удивление?

— Потому что интенданты одинаковы, что в Туркестане, что на Балканах. И там и здесь безгрешно воруют… А вам, братцы, спасибо за хлеб-соль.

— Рады стараться, ваше превосходительство! — ответили в один голос казаки.

Вечером Михаил Дмитриевич зашел вместе с офицерами штаба в ресторан. За короткий срок пребывания его в штабе офицеры прониклись к новому начальнику уважением. Подкупали его простота и доступность вместе со справедливой требовательностью и настойчивостью. Для него как бы не существовало чинов, он был одинаково ровен и с полковником, и с прапорщиком.

За соседним столиком расположились румыны-рыбаки. Подогретые вином, о чем-то громко говорили.

Генерал прислушался, насторожился, услышав несколько раз название расположенного недалеко от Журжева острова Мечки.

— Поручик Луковкин, пригласите того, рыжего, — попросил он свободно изъяснявшегося по-румынски офицера.

Рыбак к своему удовольствию предстал пред генералом.

— Как звать? Николай? Садись, — предложил генерал. — Так что же случилось на острове?

— Сегодня турки с острова ушли. Было полным полно, а днем не стало.

— Совсем убрались? — переспросил генерал.

— Ни души! Я даже не поверил.

— У тебя, Николай, есть лодка? Где она?

— Как где? На месте, на берегу.

— А нельзя ли ею воспользоваться? Я хорошо уплачу.

— Ежели заплатите, отчего же не дать. Лодка у меня вместительная, десятерых выдержит. Готов и я с вами.

— Тогда решено! — воспрянул генерал. — Господа офицеры, ужин кончается. Кто из вас желает со мной на дело?

— Все мы желаем, — ответили они. — Куда вы, туда и мы.

— Тогда поплывем на остров.

— Когда? Прямо так?

— Конечно! Оружие при нас, лодка на реке, проводник вот он.

Покинув ресторан, они направились прямо к реке. На берегу генерал прихватил из охранения четырех казаков-донцов.

— Эти молодцы не только джигиты, но и знатные вёсельники.

Казаков усадили за весла. Они быстро выгребли на стремнину, взяв направление к острову. В кромешной темноте нос лодки уперся в песок. Прислушались: тишина, только хлюпает вода. Осторожно выбрались. Держась друг за друга, прошли вдоль берега, потом направились в глубину острова. Действительно, ни души.

На лодке они обогнули остров, выплыли к турецкому берегу. Неожиданно из тьмы выросла темная громада.

— Турецкий корабль, — проговорил румын.

Это был неприятельский монитор, вооруженный орудиями. На мачтах светились фонари. Он стоял так, что приходилось проплывать почти рядом с ним.

— Суши весла, — приказал генерал вполголоса.

Донцы подняли весла, пустили лодку по течению. Она проплыла совсем рядом с монитором. Было слышно, как что-то прокричал вахтенный гортанным голосом. Предательски журчала вода за кормой…

Когда утром Михаил Дмитриевич возвратился в штаб, его вызвал отец. Раздраженный, он ходил из угла в угол.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});