Привет из Майами (СИ) - Сурина Лилия

— Ревнивая кошечка! Да я не целовал Оливию, то есть вид сделал просто. А на самом деле я шептал ей в это время, чтоб она не заигрывалась. Ты мне не веришь?

Я смотрю в любимые глаза с шоколадными переливами и теперь уже вижу огорчение в них. Я не хочу, чтобы эта горечь разбавляла скучающий по мне взгляд. Действительно, завелась тут, с этой ревностью. Сама впиваюсь в сладкие губы, понимая, что безумно соскучилась по его ласкам, по крепким горячим рукам, по…

Я уже нашариваю ногой дверь в кладовку, мечтая оказаться с Дарреном наедине в ее уютной и темной тесноте, забыть обо всем на свете среди моющих и чистящих средств, среди чистых полотенец, что высятся аккуратными стопками.

Даррен всё сильнее прижимает меня к стене, неистово терзая мои губы, прикусывая их и проникая языком в мой рот, исследуя его. Вихрь из чувств проносится по моему податливому телу, собираясь в горячий комок внизу живота.

— Это что такое?! Даррен!

Я даже не совсем понимаю, откуда доносится возмущенный женский вопль. Удивляет реакция мужа. Он вздрагивает, смотрит в сторону, откуда послышался голос, раздражающий меня тем, что прервал наш поцелуй. Вдруг Даррен бурчит что-то и поворачивает меня лицом к невысокой, модно и элегантно одетой женщине. Она буквально кипит от возмущения, хмурит аккуратно подведенные бровки и сжимает в ярости накрашенные красным цветом губы. На ее идеальном голубом костюме сверкает бриллиантовая брошь в виде розы. Понятно, что женщина богата. Даже ее светлые волосы лежат в идеальном порядке — волосок к волоску. А голубые глаза сверкают подобно ее изысканной и дорогой броши.

Мой любимый доктор прижимает меня спиной к себе, обняв за плечи. Будто защищает. От кого, от этой разъяренной фурии, или от Оливии, которая мельтешит за спиной дамы в голубом?

— Не бойся, сладкая, — шепчет любимый и прикасается губами к моей макушке. — Видно пришло время познакомиться.

Но я не испытываю никакого желания знакомиться с кем-либо из компании, наслаждавшейся ужином, который довелось обслуживать именно мне.

34

— Я жду объяснений! — чуть ли не топает ножкой в голубой лакированной лодочке дамочка.

Странная она, однако. Оливия, кстати на мать похожа, такое же кукольное и ухоженное личико, лишь глаза у леди светлее, да ростом дочурке по плечу будет. А характер, видать один в один, даже стоят в одной позе и таращатся на меня обе, не моргая совсем. Так и хочется проверить, моргнут ли, если запулить в них пачки с салфетками, которые я еще в руках сжимаю. Меня наполняет злость снова, буквально завожусь с пол-оборота и делаю шаг вперед, не обращая внимания, на слова, которые шепчет мне любимый блондинчик.

— А я объясню! — делаю еще шаг и скидываю руку мужчины со своего плеча, который тормошит меня и пытается удержать. — Вам мало, что Даррен согласился на этот фарс со свадьбой, пожалев умирающего? Так нет же! Вы лезете в его жизнь… в нашу с ним жизнь. На каком основании, позвольте узнать?

— Лейс, подожди… — снова останавливает меня муж, вставая передо мной, и загораживая наглую дамочку с ухмыляющейся стервой за спиной. Чего смешного я сказала?

— Даррен, что происходит? Какой такой фарс со свадьбой?! — визгливый голос тетки кружит мою голову и выводит из себя еще больше.

— Который вы сами и затеяли! — выглядываю я из-за мужа, который крепко сжимает мои плечи, чтобы я не выскочила вперед.

— Да что такое говорит на меня эта… эта… — дама, которая считает себя воспитанной, похоже подбирает для меня слово пообидней.

— Всё! Замолчали обе, и наконец, всё проясним! — рявкнул Даррен, и мы замолкаем, обиженно нахмурив брови. — Ну, вот и молодцы. А теперь позвольте вас представить друг другу.

Он снова выставляет меня впереди и вдруг произносит то, от чего я чуть не падаю:

— Мама, это моя любимая жена, ее зовут Лейси! А эта женщина в голубом костюме — моя любимая мама, Анна.

— Миссис Росс! — возмутилась моя… свекровь?

Следующие десять минут я не помню, потому что от страшного осознания, меня вдруг накрыла тьма. Временами я выныривала из нее и слышала раздраженные вопли своей свекрови, и снова с блаженством уплывала в тихое и спокойное забытьё. Вдруг резкий запах приводит меня в чувство окончательно. Оглядываюсь и с удовлетворением обнаруживаю, что в полутёмном коридорчике мы втроем — я и Даррен сидим на полу, и Лейла, которая держит у моего носа ватный диск, воняющий нашатырем. Ну как сидим? Он сидит, а я у него на коленях лежу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Обида на мужа накрывает меня с головы до кончиков пальцев. Это же надо было мне так подставиться, теперь самый родной человек моего любимого ни за что не примет меня в свою семью. Слезы сами текут по щекам, я даже ничего не могу поделать с собой. Стыд и отчаяние душат меня, и я начинаю колотить Даррена по груди.

— Как ты мог такое допустить? Как? Почему позволил мне наговорить кучу гадостей, Даррен? И кому? Она теперь нам не даст жить нормально…

— Успокойся, я уже давно не слушаю маму, — он гладит меня по волосам и целует мокрые щеки, склоняясь. Но мне все равно стыдно от этой стычки, и оттого, как я повела себя. — Как ты себя чувствуешь, сладкая? Голова не кружится?

— Да при чем тут моя голова? Мне теперь стыдно ей в глаза смотреть… вот опозорилась!

— Да нормально все, нормально. Лейс, мы все равно с ней жить не будем. И видеться очень редко будем, так что все равно, как она теперь к тебе относится. Для нее идеальная невестка — это Оливия. От матери даже моя сестра сбежала. Саманта влюбилась, а мама не одобрила ее избранника. Они сбежали. Больше сестра не приезжала домой.

— И ты ее больше тоже не видел? — всхлипнула я. Удивляюсь, как у такой высокомерной и заносчивой женщины могли родиться добрые и ласковые дети. Вот и сейчас, Даррен добродушно убалтывает меня, и я забываю о своем позоре. Мне захотелось познакомиться с его сестренкой, потому она, наверное, похожа с ним.

— Мы общаемся, часто созваниваемся. Она с мужем в Англии живет, так что видимся редко. Но вот о тебе она давно знает и очень рада, что я влюбился, — любимый тихо смеётся, сверкая шоколадными радужками. — Давай я тебя домой отвезу. Сегодня ты не одна будешь, хозяева вернулись.

Я не хочу домой, вернее туда, где я проживаю. Без него, совсем никуда не хочу. И только я открываю рот. Что сниму номер в отеле, как в коридор влетает перепуганная Челси и кричит, что Гарольд потерял сознание, и Стенли не может справиться один.

Даррен оставляет меня на Лейлу, просит ее проводить меня домой, и убегает. Но я всё же доделываю свою работу и выхожу на свежий морозный воздух, чтобы остудить голову немного. Устала. Рядом высится четырехэтажное здание отеля, и я уже делаю шаг по направлению к парадному входу, как слышу за углом визгливый голос свекрови. Она снова что-то высказывает, и я понимаю, что ее собеседником является Даррен, а сам разговор на повышенных тонах касается лично меня.

— Ты отменишь это нелепое венчание! Я все сказала! Она нам не ровня…

— Лейси такая же, как ты двадцать пять лет назад! Чего ты из себя графиню корчишь-то? Я люблю свою жену, ма, и чтобы ты мне сейчас не говорила, только себе хуже делаешь, — голос моего мужа был тверд и даже зол. Хочу вмешаться, не хватало еще, чтобы из-за меня он ссорился с мамой. Но думаю, что будет только хуже.

— У тебя ребенок будет…

— Мам, не начинай, — снова перебивает женщину Даррен. — Оливия лжет.

— Нет.

— Что нет? Я не был с ней давно, и не верю, что ей выдали мой биоматериал без моего разрешения… Стой! Это Ты! Ты разрешила ей…Отвечай!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну сынок… девочка пришла ко мне… она плакала, — начала стонать мать моего мужа, а у меня сердце покрылось льдом.

Какой ужас! Нет, раз ребенок уже есть, то это хорошо… то есть … а что теперь будет-то? Мысли мечутся в моей голове как рой взбесившихся пчел, я даже не расслышала, что отвечает Даррен. Он кричит что-то, а когда я выглядываю за угол посмотреть, вижу, как он широкими шагами идет к своей машине, а его мать злорадно улыбаясь и вскинув голову, заходит в кафе.