Этот странный мир. Сборник - Борис Евгеньевич Штейман

будки. Он незаметно скользнул вбок.

Немного подождав, вошел в телефонную будку. Набрал номер. Закряхтел в трубку:

– Алло.

– Вам папу? – пропищал детский голос.

– Нет, маму!

Стал солидно объяснять. Звонит Женин муж… Как вы не знаете, кто такая Женя? Ваш муж нас не слышит?.. Вышел?.. Очень хорошо… Я намного старше жены. Смотрю сквозь пальцы на некоторые ее шалости. Вы понимаете, о чем я?.. Не понимаете? Ваш Олег уже полгода встречается с моей женой! Это, вы знаете, чересчур!.. Да, Олег и Женя… Не "не может быть", а точно. Скандал, огласка – мне не к чему. Я занимаю ответственный пост… Надо не охать, а принимать меры… Да, да, именно меры! Он собирается к ней на юг… Какой симпозиум?.. Вы меня просто поражаете, милая!.. Ну, извините! Я просто не мог так это оставить. Прошу прощения… Да, Валерий Степанович… Согласен, ужасно! Но еще все поправимо…

На следующий день он искоса вглядывался в довольное Женькино лицо. Ему было ее немного жаль. В обед он купил роскошный букет цветов и, когда в комнате никого не было, положил ей на стол.

Вечером он лежал на своем месте, на лежаке. Вокруг слышались шепот, приглушенный смех и любовная возня расположившихся на берегу парочек. По дороге в гостиницу он встретил двух юных пташек. Они были навеселе.

– Слушай, возьми нас к себе, – сказала одна, обнимая его. – У, какой сильный! Ты посмотри! – обратилась радостно к подруге.

– Вижу. Очень хороший! Хоть и лысый, – отвечала вторая. – Нам негде ночевать, понимаешь или нет? Нас продинамили! Ты понимаешь или нет?

"А что… – подумал он с досадой. – Чем они хуже?" Внутри загорелся огонек. Он грубо схватил их, посадил на плечи и пошел.

– Надо же, какой здоровый! Настоящий зверь! – залепетала одна.

– Нам повезло, Нинка! Ведь, правда, повезло! У тебя есть дома вино? – откликнулась другая.

Неожиданно он остановился:

– Нет, вам не повезло, крошки! Ко мне нельзя. Пока.

Быстро пошел прочь.

– Противный! Обманщик! – закричали они ему вслед. – Нинка! Да он просто голубой!

На следующий день под вечер он снова стоял за спиной толстяка-носорога и сочувственно слушал:

– … я тебя не понимаю… Что случилось? Кто звонил? Что ты придумываешь?! Как не сможешь? Какие обстоятельства? Кто наклепал? Я тебя очень прошу приехать! Ты понимаешь? Очень!.. Нет, ты меня послушай!.. Так ты приедешь или нет? Я тебя никогда ни о чем не просила!.. Ну, хорошо… Извини… Нет, не надо. Да, понимаю.

Толстяк-носорог вяло объяснял ему:

– Вы меня просто преследуете. Как только я звонить, вы тут как тут. Я же не могу все бросить и ехать в Прибалтику. У меня заплачено вперед и…

– Не можешь, потому что ты упрямый носорог, – ответил он и успокаивающе похлопал его по потной спине.

Женька бросила трубку и как сомнамбула вышла из будки. "Бедная девочка…" – подумал он, и желание захлестнуло его.

"Вот и все…" – повторяла Женька про себя одно и то же.

Он прекрасно видел в темноте и разглядел Женьку, когда она еще только подходила к пляжу. Пошел ей навстречу.

– Решили искупаться, Женя? – спросил он мягко. – Нет ничего лучше ночного купания. Пойдемте на мое место. Я каждый вечер здесь и все жду, жду, жду.

– Чего? – безразлично поинтересовалась Женька.

– Не чего, а кого! Я жду вас, Женя…

Он говорил тихо, вкрадчиво о себе. Иногда она едва слышала его. Временами он совсем приглушал голос, и только был слышен шепот моря. Он рассказывал об Африке, что там навсегда влюбился в саванну. Говорил об особенностях и повадках обитающих там животных. Очень непросто перехитрить этих пугливых и хитрых тварей. Он поразил ее знанием мельчайших деталей.

"Рядом незаметный человек… И вдруг незаурядная и такая странная личность… Необычный, сильный человек!" – подумала она, и что-то ее при этом смутило.

Он неожиданно обнял ее и мягко повалил. Ей необыкновенно приятны были его прикосновения. Она поцеловала его. Ей стало казаться, что небо поменялось местом с морем, а море с пляжем. Воля ее стала плавиться. Ей почудилось, что глаза его светятся в темноте… "Боже, что я делаю?! Зачем?" – вдруг очнулась она. Происходящее вдруг представилось ей со стороны. Она выскользнула из его объятий. Раздался треск рвущейся ткани. И у него в кулаке оказался длинный светлый лоскут ее платья. Она стала быстро удаляться вдоль берега. Он мог шутя, одним прыжком настигнуть ее. Но лишь потянулся так, что хрустнули кости, и стукнул кулаком по лежаку, проломив толстую деревянную рейку. Он стукнул так, для порядка. Он был не раздражен и не раздосадован. Он был почему-то рад, что все сорвалось. Хрипло рассмеялся. Оскалился. Было темно. По-прежнему с соседних лежаков доносилась любовная возня. Ему захотелось напугать их. Он тихо зарычал. И возня прекратилась. "То-то же!" – подумал удовлетворенно.

Он был свободен. Он бежал по саванне. Солнце двигалось по чистому без единого облака небу. Он бежал и смеялся. Дыхание его было легким и быстрым. Приближалось время охоты.

Моллюску до невозможности надоело его жилище. Он возненавидел роскошную стеклянную банку. Он по спирали добрался до горловины. Там на секунду замер. Вид с высоты был прекрасный. И перевалился через ребристый край. Он летел, кувыркаясь, вниз и орал свою любимую песню: "Yes! I love you! Yes…"

ВОЗДУШНЫЙ ПОЦЕЛУЙ

Байтин съехал на обочину и остановился. От долгого сидения за рулем затекла спина. Он вышел из машины, сделал пару шагов и упал в придорожную траву. Тишину нарушал только ветер, слабо перебиравший где-то наверху листвой деревьев. Последнее время Байтину не везло. Он взял отличное интервью у академика-экономиста. Все поздравляли. И вдруг тот присылает в редакцию опровержение да еще требует немедленно его опубликовать! А ведь Байтин и черновик ему приносил, и все его идиотские исправления внес! Прямо ерунда какая-то. Может быть, специально? Не зря все тянул, никак подписывать не хотел… А теперь еще вот это… путешествие! Чтоб было потом на кого все свалить. Да еще перед самым отъездом зуб заболел. Да так, что хоть на стенку лезь! Только успел к врачу заскочить. Тот положил лекарство. Если будет сильно болеть, надо расковырять и вытащить ватку. Хорош совет! Ничего не скажешь! Особенно в дороге! Ну вот, снова заныл… Не надо было вспоминать.

Байтин не торопясь встал, прикрывая ладонью левую щеку, и направился к машине. Километров через пять надо сворачивать на проселочную дорогу. Командировка эта – обычное наказание. И все это сразу поняли. "Тебе представляется возможность отличиться. Мы верим в тебя, старина!" – вспомнил Байтин напутствие главного редактора. Хитрый