Возвращение государя - Джон Толкиен

Из сторожки выскочил насмерть перепуганный привратник с фонарем в руке. По приказу Дэнетора дверь бесшумно распахнулась, фонарь у сторожа забрали, и все двинулись дальше. Дрожащий свет вырывал из мрака древние стены и ровные ряды колонн. Гулкое эхо множило мерную поступь слуг. Рат-Динен, улица Безмолвия, пролегавшая между огромными склепами, увенчанными бледными куполами и покрытыми рельефными изображениями давно умерших людей, привела к Дому наместников. Слуги вошли туда и опустили свою ношу.

Пиппин с беспокойством озирался по сторонам. Он находился в сводчатом зале, столь просторном, что свет фонаря не достигал стен и позволял видеть лишь ряды резных мраморных постаментов. На каждом возлежала человеческая фигура со сложенными на груди руками. Один постамент, ближайший к входу, оставался пустым. На него по велению правителя возложили Фарамира. Дэнетор лег рядом с сыном. Слуги закрыли обоих одним покрывалом и скорбно склонили головы, как перед смертным ложем.

— Здесь мы будем ждать, — тихо, но отчетливо произнес старик. — Не надо звать бальзамировщиков, они не потребуются. Принесите побольше сухих дров, сложите вокруг нас и полейте маслом. Когда прикажу, дадите мне факел. Это все, исполняйте.

— Я… это… с вашего разрешения, — в ужасе залепетал Пиппин, но, так и не договорив, стремглав бросился из обители смерти.

— Бедный Фарамир! — твердил он себе. — Это ж надо додуматься — заживо хоронить! Его не оплакивать надо, а лечить! Тут без Гэндальфа не обойтись, он позарез нужен. Но где его сыскать? Он небось в самой гуще сражения. Будет ли у него время заниматься умирающим да безумцем?

— Эй, — крикнул Пиппин одному из слуг, вставшему на часах у двери. — Твой господин не в себе. Не торопись исполнять приказы. Главное, не приноси сюда огня, пока Фарамир жив. Дождись Гэндальфа!

— Разве в Минас-Тирите повелевает не правитель Дэнетор, а Серый Странник? — угрюмо отозвался слуга.

— Видать, Серый Странник, раз больше некому! — бросил в сердцах Пиппин и со всех ног припустил по извилистой дороге назад к городу. Он промчался мимо ошарашенного привратника и бежал, не останавливаясь, пока не достиг ворот цитадели.

— Куда это ты так спешишь, друг Перегрин? — окликнул страж, в котором хоббит узнал Берегонда.

— Митрандира ищу, — ответил запыхавшийся Пиппин.

— Коли правитель послал, стало быть, дело спешное, — почтительно сказал Берегонд. — Я не вправе тебя задерживать, но может, все-таки скажешь, что тут происходит? Я только заступил на пост, а мне говорят, правитель, мол, отправился к Фен-Холлен, Запертой Двери, а перед ним слуги несли Фарамира.

— Все точно, — подтвердил Пиппин. — Несли и принесли. По улице Безмолвия прямиком в Дом Усопших.

Берегонд опустил голову, пытаясь скрыть подступившие к глазам слезы.

— Я слышал, будто он при смерти, — упавшим голосом проговорил Страж, — но никак не думал, что умрет так скоро.

— Да он вовсе не умер! — воскликнул Пиппин. — По моему разумению, его еще можно спасти. Вся беда в том, что правитель пал раньше своего города. Вбил себе в голову, будто все кончено и, кроме смерти, уповать не на что. Худо дело… — хоббит коротко поведал о странных словах и поступках Дэнетора. — …Теперь понимаешь, почему мне нужно срочно найти Гэндальфа?

— Тогда иди вниз, где идет битва. Он там.

— Так и сделаю, благо правитель разрешил мне идти куда угодно. А тебя, Берегонд, вот о чем попрошу — не дай случиться самому страшному. Помешай ему сжечь заживо себя и сына!

— Но как? Я ведь на страже и не могу покинуть пост без приказа самого правителя.

— Выбирай! — взъярился Пиппин. — Или приказ, или жизнь Фарамира! Неужто до тебя не дошло: Дэнетор спятил! Он не может больше править, да и не хочет! Ну, мне некогда. Коли смогу, вернусь.

Хоббит помчался вниз, к наружным стенам. Встречные, завидя плащ и доспехи цитадели, окликали его, верно, надеясь услышать новости из Башни, но он, не обращая внимания, пробегал мимо, пока не миновал Вторые Ворота и не оказался в охваченном пожарами нижнем круге. Здесь его поразила тишина. Хоббит едва успел подумать о том, почему же не слышно ни криков, ни лязга оружия, как воздух потряс вырвавшийся одновременно из множества глоток вопль, а следом за ним — чудовищной силы глухой удар. Пиппина охватил страх, однако он, с трудом унимая дрожь в коленках, все же обогнул угол и, уже ступив на площадь перед Воротами, остолбенел. Гэндальф был там, но Пиппин не окликнул его, а отпрыгнул, сжался в комочек и затаился в тени.

Начавшийся в середине ночи штурм продолжался. Гремели барабаны, с юга и с севера накатывали все новые полчища. В красном неровном свете казалось, будто за стенами сами собой движутся дома — харадские мумаки подтаскивали ближе из-за огненных рвов метательные машины и осадные башни. Но тот, кто возглавлял наступление, похоже, особо не интересовался ходом сражения и не считал потерь. Задача первого натиска сводилась к тому, чтобы испытать крепость обороны и заставить защитников рассредоточиться по стенам. Главный удар был нацелен на Ворота. Выкованные из стали, охраняемые неприступными башнями и бастионами, они казались несокрушимыми, но все же именно здесь находилось самое уязвимое место города.

Еще громче ударили барабаны, еще выше взвились надо рвами языки пламени, и вперед выдвинулся огромный, намного превосходивший размерами все прочие боевые машины, таран. Долго ковали его в темных кузницах Мордора. Подвешенный на мощных цепях, длиной с огромное дерево, он имел наголовье из вороненой стали в виде безобразной оскаленной волчьей морды и таил в себе заклятие, несущее разрушение. В память о Молоте Подземного Мира давних времен таран называли Грондом. Его волокли мумаки, вокруг сновали целые толпы орков, а позади вышагивали горные тролли.

Но сопротивление у Ворот было особенно сильным: там стояли насмерть рыцари Дол-Амрота и самые стойкие из воинов города. Со стен тучами летели камни, копья и стрелы, осадные башни рушились или внезапно вспыхивали, как факелы. Земля пропиталась кровью, всюду громоздились трупы, но нападавшие, словно впав в безумие, рвались напролом, прямо по обломкам машин и телам павших соратников.

Гронд, хоть и медленно, но продвигался вперед. Обивка защищала его от зажигательных стрел, а если какой-нибудь раненый мумак впадал в бешенство и давил обступивших его орков, место затоптанных тут же занимали другие.

Бой барабанов уподобился грому, и на виду у защитников появилась ужасная фигура: рослый всадник в черном плаще с низко надвинутым капюшоном. Он ехал медленно, попирая трупы копытами своего коня и не обращая внимания на свистевшие вокруг стрелы. Остановившись, всадник взмахнул длинным тускло светящимся мечом, и волна неодолимого ужаса захлестнула и оборонявшихся, и наступавших. Оружие падало из слабеющих рук, никто не мог натянуть тетиву. На миг все стихло.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});