Безупречная смерть - Маргарита Макарова

Тут уже громкий хохот Мышковского прервал тираду Михайлова.

– Так что… прям 10 миллионов? Банкир, ну так, к слову, в одном обычном кейсе помещается ровно миллион долларов – сотенными купюрами. Это что ж… она 10 чемоданов таскает? – он снова весело заржал и звякнул льдом в своем стакане.

– Послушайте, дайте ей сказать. Иначе, зачем мы собрались? – Вероника встала. – Вы помешались на своих миллионах.

– Да что вы понимаете, – Михайлов быстро опустошил свой стакан и налил себе еще. Он махнул рукой в сторону Вероники. – Прикрылись мужем – режиссером. Сколько вас таких – хронических жен, бессмысленных и бесполезных…

– Михаил Аркадьевич, вам пора спать, явно алкоголь вам надо пить в мужской компании, в бане, или сауне, – включилась компаньонка жены режиссера.

Напряженная тишина повисла в воздухе. Худенькая, даже хрупкая Вероника застыла как от пощечины. Насмешка исчезла из ее глаз.

– Не страшно, когда не любят не за что. Страшно, когда есть за что не любить, – она устало опустилась на диван.

– Да что ты с ним разговариваешь! – всплеснула руками компаньонка.

– Давайте, давайте, – Михайлова явно начинало развозить. – Сочувствие – это удовлетворенная зависть. А вы все никак не удовлетворитесь? – Его тон стал выше. – Муж сам бабетт своих запомнить не может, а вы с бабой путешествуете? Где же ваше равенство? Если я помешался на миллионах, то вы в простом услужении у барчука – за что? За красивую тряпочку?

Иван Мышковской открыл было рот, но его перебила Вероника.

– Равенства нет, не было и никогда не будет. И мы все это, надеюсь, прекрасно понимаем. Да, одному можно, а другому – нельзя, но зато ему можно другое. И оставьте ваши немощные дерзости. Они меня не задевают.

– Можно подумать – у вас есть выбор, – Михайлов встал и покачнулся. – Либо барин, которому все можно, либо за неряху пойдешь мужика, тьфу… Проститутки на пенсии…

Он снова качнулся и поплелся к выходу. Ирина поднялась с кресла и быстро вышла. Иван побежал за ними.

Было уже глубоко за полночь. Рюрикович опять водрузился на свою кровать в каюте Ирины. Глаза его закрывались. Очевидно, что он с трудом удерживался от сна. События минувшего дня и выпитое в баре топили его сознание в спасительном сне. Но он героически сражался с законами биологии, то и дело, всплывая на поверхность реальности и пытаясь поддержать интересующий его разговор.

Ирина ходила по комнате.

– Ириш, да ты не нервничай. Все переругались, это понятно. Такой стресс. Небось, не каждый день приходится под пулями стоять! Коньяка хочешь? Я в баре прихватил.

– Вань, ты бы хоть сандалии снял. Я на этой кровати спать хотела.

– Да тебе сменили белье, не переживай, я проследил за этим делом. Так что, я тут буду тебя сторожить сегодня.

– Вань, но это правда, английская разведка.

– Ой, давай не будем. Я уже понял, что тут ты не шаришь, – Иван с удовольствием вытянулся на кровати.

– Понимаешь, я написала картины. Семь штук. Цикл. О принцессе Диане.

– Матушка, да какая на фик принцесса? Она ж давно того, в ящик сыграла, – Иван закрыл глаза.

– Да, но королева – еще нет. Да и вся королевская семья, похоже, не собирается сама играть на трубе, – девушка ходила по узкому проходу.

– Почему на трубе? – Иван открыл один глаз.

– В трубу вылетать, Вань, ты ж вроде по-русски без акцента говоришь.

– Да с какого бодуна-то? – он снова закрыл глаза.

– Да пойми ты, – Ирина села к нему на край кровати. – Они убили Диану. Хотя бы для того, чтоб по разводному суду не платить. Достала она их. А я в своих картинах их в этом обвиняю. В устранении.

– Ты что, фанатка леди Ди? – Иван даже не попытался посмотреть на девушку.

– Да плевать мне на эту дуру.

– Дура дурой, а свои 10 долларов в день имела. Она неплохо умела устраиваться.

– Ну, может у нее имидж такой был – принцессы – дурочки?

– И талант Сары Бернар. Тебе-то что тут надо было?

– Я славы хотела. Выставки в Лондоне. Шума, толпы, поклонников, признания. Денег.

– А, сокровища. Сокровища – это я понимаю… Кто ж отказался бы… – князь открыл глаза.

– Ну и как прошла выставка? Тебе понравилось? – Иван подмигнул.

– Я не знаю. Наверное, ее не было.

– А картины где?

– Их Аль Файед купил. Ну, как купил. Семь тысяч долларов заплатил за семь штук. Символично так заплатил. Выставку обещал, – девушка снова встала и шагами промерила комнату.

– Так они что, в Лондоне?

– Да, но я не знаю, показал их Файед кому-либо, или нет. Мне нужно в Лондон, – она остановилась.

– Это легко устроить. У меня там брат живет. Я тебе могу помочь. Для начала – запиши номер моего телефона, чтоб не потеряться. А то потеряешься еще.

Иван поднялся на кровати, потянулся в карман своей рубашки, и двумя пальцами извлек из него телефон. Положив его обратно, он сел на кровати и из заднего кармана своих шорт достал бумажник, выудил карточку и протянул девушке.

– Вот, держи. Тут все мои телефоны. Парижский, мобильный, мыло. Звонить можешь за мой счет. А Файеда твоего и в Париже достать можно, его родственники живут недалеко от моего дома. Он же в «Риц» свой часто приезжает. Араб Петра Великого.

Он нагнулся и достал из-под кровати бутылку коньяка.

– А я немного еще выпью. Тяжелый был сегодня денек. Тебе что… тебе не привыкать… – пробормотал осоловевший князь и сделал большой глоток прямо из горлышка. Поставив бутылку на пол, он плюхнулся на подушки и закрыл глаза.

Девушка постояла над ним несколько минут. Потом убрала визитку и взяла свой рюкзак.

Билет в Хараре в Зимбабве не был дефицитом. Южное полушарие встретило Ирину весной. Все было в цветах. Двадцать семь градусов и ливень – обычная погода для этого времени года.

– Ирина Торина? – как обычно поинтересовались на паспортном контроле.

– Да, – девушка надела большие оптические очки в темной оправе.

– Проходите, – пограничник щелкнул штемпелем и махнул рукой.

Центральный офис Барклайз-банка был практически пуст. Брэнч отделения, разбросанные по всему городу, прекрасно справлялись с потоком клиентов. Ирина подошла к окошку.

– Я хотела бы закрыть счет. Вот моя чековая книжка, – она протянула в окошко выстегнутую из внутреннего кармана безрукавки книжку.

– Одну минуточку, – служащая защелкала по клавиатуре компьютера. – На вашем счету 250 тысяч. Вы хотите их получить в американских долларах?

– Да, – Ирина протянула в окошко паспорт, поправила очки.

– Вам нужно заполнить бланк заявления. Вот, – в окошке показался белый лист бумаги. – Поскольку у вас были особые условия, о блокировке счета и недоступности денег с этого счета для кого бы то ни было, кроме вас, вам нужно… ага… паспорт, совершенно верно. Подпишите бланк заявления.

Рюкзак заметно потяжелел. Ирина направилась к выходу.

– Анюта, вот не ожидал тебя тут увидеть!

Навстречу девушке уверенной походкой шел высокий седоватый мужчина. Два метра роста и косая сажень в плечах не позволили бы ему затеряться в толпе. На носу у него сидели очки в прозрачной оправе. Оптика была настолько сильной, что глаза за стеклами казались приклеенными. За ним следом, шаг в шаг, шел второй. Его руки были в карманах пиджака.

– Геннадий Николаевич, а вы-то тут что делаете? – Ирина посмотрела на него исподлобья.

– Ждал Ирину Торину. И вдруг, такая приятная встреча. Я не видел тебя, Анюта… эээ…. С тех самых пор…. Как…

– Да, с тех пор, как ваш брат притащил телеоператоров на выставку глухонемых художников… и долго точил картавые лясы. Я помню, что зрачки объективов не отрывались от зрачков вашего брата. За сильными стеклами, – Ирина попытался пройти к дверям. Шахин схватил ее руку. Девушка остановилась и подняла голову.

– Ревнуете, Анна Пастер, ревнуете. Слава прошла мимо вас. Ваше миленькое личико так и не показали по ящику, а ведь, небось, как хотелось! – Шахин продолжал держать ее.

– Я же не депутат Государственной думы, как ваш брат. Кто он там еще? Не разбираюсь во всей этой лабуде. Но даже мне, далекой от этой кухни, было странно наблюдать, как человек говорил о художниках, об их тяжелой жизни, а в камеру не попал ни один из них, ни одной картины не показал, ни с кем не поговорил. Приехать только затем, чтоб по ящику показали. Как будто его подслеповатая морда не надоела всем уже.

Девушка стояла посреди холла банка. В руках у нее был битком набитый рюкзак. От входа к Шахину шли еще двое мужчин.

– Зависть, милашка, зависть. Ну, ничего, теперь вас покажут. В криминальной хронике. Как воровку.

Четверо крепких парней окружили девушку.

– Или эта мадам вам доверенность написала? Вряд ли тебе отдали бы деньги по доверенности. Со счета с блокировкой.

Ирина молчала. Она не пыталась вырваться.