Измена. Второй шанс для виконта (СИ) - Северина Агата

Джеймс отстранился и взял ее лицо в свои руки. Его ладони тут же стали мокрыми от ее слез. Нет, она вовсе не выглядела как девушка, которой не о чем переживать.

— Я не спал с ней, — повторил Джеймс, уже тише. — Ее обманули, и меня тоже, понимаешь? Элоди, ты мне веришь? Это была подстава, уловка твоей…

Он не договорил, потому что она кивнула. Слезы всё еще текли водопадом по щекам, но Элоди закивала, и у Джеймса с души как будто свалился огромный камень.

Он шумно выдохнул, даже не пытаясь скрыть облегчения, и потянулся, чтобы поцеловать ее, но Элоди отвернулась. Напряглась всем телом, будто бы превращаясь в струну. И всё продолжала кивать, глядя в сторону.

Тревога вернулась к Джеймсу. Кажется, эти кивки вовсе не означали согласия. Вместо этого Элоди походила на тряпичную куклу, чья голова оказалась слишком тяжелой для тонкой шеи.

— Конечно, Джеймс, — прошептала она, сдерживая всхлип. — Конечно, ты не спал с леди Девон…

Она отошла на шаг, кивая, вернее, уже просто дергаясь, всё чаще и чаще.

—… и ты не соблазнял Оливию…

О Боже. Его кровь превратилась в лед, захватив сердце и легкие.

—…и ты бросил пить, разумеется…

— Эли, но это правда!

Она подняла руку, призывая его умолкнуть. Заглянула в глаза. Закусила губу, пытаясь успокоить дрожащий подбородок.

— Разумеется, всё это правда, Джеймс. С тобой без конца происходят самые гнусные вещи, но ты никогда ни в чем не виноват.

Этот разговор пошел совсем не так, как он надеялся. Черт, буквально всё пошло не так, как он надеялся! И глубине души он уже знал, что эта ночь не закончится благополучно. Его жизнь катилась в пропасть, а Элоди своими словами только приближала катастрофу.

— Эли, позволь мне объяснить…

— Нет! — выкрикнула она с внезапной свирепостью. — Нет, хватит! Я наслушалась достаточно!

Их взгляды снова встретились, и в глазах Элоди сверкнула такая ярость, что Джеймс боялся пошевелиться. Только сейчас он понял, что в первые секунды шока выронил записки — свой единственный весомый аргумент.

Но Элоди смотрела на него с такой странной смесью боли, злобы и отвращения, что он сомневался, что эти записки что-то изменят.

И всё же он должен сказать ей правду.

— Эли, это всё Оливия, она нас подставила…

Она резко подалась вперед, тыкая пальцем ему в лицо и заставляя попятиться.

— Ты не будешь так говорить о моей сестре, — прорычала она. — Прекрати полоскать ее имя! Ты не стоишь даже ее мизинца, понял? Она заботилась обо мне, пытаясь открыть на тебя глаза, и я была дурой, что ей не поверила. А ты, Джеймс Клифтон, — не более, чем развратник и пьяница.

Джеймс замер с открытым ртом. Последние слова лишили его сил к сопротивлению. И он вдруг понял, что может сказать что угодно, и всё это будет расценено, как признание вины.

Элоди ему не доверяла. Развратник и пьяница, вот кем он был в ее глазах. И вот кем будет каждый раз, когда совершит ошибку.

Элоди вдохнула через нос, пытаясь остановить очередной приступ рыданий.

— Уходи, — сказала она с дрожью в голосе, с мрачным спокойствием. — Убирайся из моего дома. Если не уйдешь сейчас же, я начну кричать.

Она начнет кричать, и более достойные джентльмены сбегутся, чтобы вытолкать его. Развратника и пьяницу.

Джеймс кивнул и вышел, не сказав больше ни слова. И только внутри у него что-то сломалось, оборвалось с оглушительным треском. Он не был уверен, но, вероятно, именно с таким звуком у людей разбивается сердце.

Глава 24

Глава 24

Джеймс уехал на рассвете. Элоди наблюдала из своего окна, как слуги погрузили его вещи в карету. Как же повезло мужчинам, право слово, — им не нужно упаковывать тонну платьев, лифов, корсетов, чулок и других побрякушек. Достаточно пары комплектов одежды и нескольких туалетных принадлежностей, чтобы собраться и исчезнуть.

Элоди дивилась самой себе. Какого черта она думает о мужских и женских сборах, когда ее жизнь лежит в руинах?

Возможно, это потому, что она онемела с головы до пят. Внутри и снаружи. Разве ей есть, о чем еще подумать?

Она больше не невеста — снова старая дева. Просто обманутая дура. Провинциальная девица, которую каждый раз меняют на бойких леди и искусных куртизанок.

Когда раздался стук в дверь, она не удосужилась отвести взгляда от окна.

— Кто там?

— Милая, это Изабель.

Дверь приоткрылась, и Элоди была вынуждена обратить внимание на сестру. И тут же скривилась под ее жалобным взглядом.

— Эли, как ты? — спросила она.

Очевидно, Изабель уже прознала, что Джеймс уезжает. Еще очевиднее, что сестра ее жалела. Но ей не нужна была жалость.

— Я в порядке, Бель. Мне нужно побыть одной.

Возможно, сестру обидит ее отказ говорить, но Элоди не была способна на разговоры. Как и на раскаяние по поводу своей холодности. И всё же она добавила чуть мягче:

— Встретимся позже, хорошо?

Изабель кивнула. Она явно была расстроена, но не напирала. И когда она ушла, Элоди снова отвернулась к окну.

К карете подошел мужчина в черном пальто и шляпе. Джеймс. Ему не обязательно было поворачиваться, потому что она бы узнала его со спины и в профиль, в темноте и с любого расстояния. Она бы узнала его всегда.

Но он всё-таки повернулся, глядя через плечо и наверх. Их взгляды встретились. Элоди вздрогнула, как будто что-то пробудилось в ней, когда он на нее посмотрел. В его глазах застыла странная смесь сожаления, вины и обиды, и она почувствовала, что, наверное, нужно что-то сказать ему на прощание. Но окна не пропустят звук, да и Джеймс отвернулся через пару мгновений.

Когда он забрался в карету, ей показалось, что ее сердце ушло вместе с ним.

Но она должна запретить себе это чувствовать. Напомнить себе, что Джеймс изменщик, и она не должна по нему страдать. Вместо этого ей предстояло выбрать себе мужа из нескольких оставшихся холостяков, все еще дремлющих в северном крыле.

Мысль о том, что ее мужем станет кто-то, кроме Джеймса, вызывала в ней отвращение. Но это пройдет, Элоди верила в это. Возможно, всё это и к лучшему. По крайней мере, выйди она замуж за другого, ей не о чем будет переживать.

Ей будет плевать, напивается ли ее муж, справляет ли нужду в чашу для пунша и заводит ли любовниц. Без сомнения, чем меньше времени они будут проводить вместе, тем счастливее она будет.

О да, всё к лучшему.

В конце концов, Фиона, Оливия и Мюриэль точно в таком же положении, и ничего. Хотя, брак Мюриэль начинался очень многообещающе, и она подавала все признаки того, что любит мужа. Возможно, для младшей из сестер Буршье еще есть шанс. А вот для старшей всё кончено.

В дверь снова постучали, и Элоди тяжело вздохнула, стараясь унять раздражение.

— Бель, я устала!

— Леди Элоди, это я, — раздался приглушенный голос с той стороны. — Это леди Девон.

Элоди встрепенулась. Сердце ударилось о ребра с глухим звуком.

Леди Девон?

Искушение послать эту блудницу к черту казалось невероятно сильным. Желание выскочить и выдрать ей волосы было еще сильнее.

Но в итоге победило болезненное любопытство — Элоди и правда хотелось послушать, что скажет ей эта женщина, которая кувыркалась в постели с ее женихом. Конечно, у всего сказанного не будет смысла, но какая разница? Смысла и так больше нет ни в чем.

— Войдите.

Дверь открылась, и леди Девон вошла — робкая, будто горничная. Ее глаза были опущены в пол, но взгляд время от времени всё равно поднимался на Элоди.

Она была одета по последней моде, в утреннее платье светло-зеленого цвета. Ее волосы были уложены в причудливый узор. Однако лицо леди Девон выглядело уставшим и серым, будто та не спала всю ночь. Возможно, так и было.

Элоди вдруг показалась себе неуместной. Сама она всё еще была в ночной рубашке, а ее локоны рассыпались по спине диким клубком. Она тоже почти не спала. Ее веки болели, опухшие и покрасневшие от слез.

— Доброе утро, леди Девон, — чуть хрипло сказала она. — Чему обязана удовольствием видеть вас?