Пиппи Длинныйчулок - Астрид Линдгрен

— Вон там упал лев, — радостно сообщала Пиппи.

Или:

— Ну вот, этот людоед съел свою последнюю картофелину!

— По-моему, этот остров должен стать нашим навсегда, — сказал Томми, когда они возвратились в свой лагерь и Пиппи принялась жарить оладьи.

Пиппи и Анника согласились с ним.

Дымящиеся оладьи прямо с огня были просто объедение. У ребят не было ни тарелок, ни вилок, ни ножей, и Анника спросила:

— А можно нам есть руками?

— По мне, делайте как хотите, — ответила Пиппи, — но сама я по старой привычке буду есть ртом.

— Не надо, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — сказала Анника.

Она взяла маленькой ручкой оладышек и с наслаждением запихала его в рот.

И вот снова наступил вечер. Костер погас. Тесно прижавшись друг к другу, с лицами, перепачканными жиром, лежали дети, укутанные одеялами. В щель палатки светила большая звезда. Шум океана мирно усыплял их.

— Сегодня нам надо отправляться домой, — жалобно сказал Томми на следующее утро.

— До чего противно, — подхватила Анника. — Я хотела бы остаться здесь на все лето. Но сегодня мама с папой возвращаются домой.

После завтрака Томми пошел прогуляться по берегу. И вдруг он громко взвыл:

— Лодка! Она исчезла!

Анника была сама не своя от ужаса. Как же они выберутся отсюда? Ясное дело, ей хотелось бы жить на острове все лето. Но совсем другое дело, когда знаешь, что нельзя попасть домой. И как расстроится бедная мама, когда увидит, что ее дети исчезли! При мысли об этом у Анники на глазах выступили слезы.

— Что с тобой, Анника? — спросила Пиппи. — Что такое, по-твоему, кораблекрушение? Что бы, по-твоему, сказал Робинзон Крузо, если бы за ним пришел корабль всего через два дня после того, как он попал на необитаемый остров? «Пожалте, господин Крузо, на корабль, вы спасены, мойтесь, брейтесь, стригите ногти на ногах!» Нет уж, спасибочки! Господин Крузо наверняка убежал бы и спрятался за кустом. Раз уж человеку посчастливилось попасть на необитаемый остров, так ему захочется жить там по крайней мере семь лет.

— Семь лет! — Анника вздрогнула, а Томми нахмурился.

— Я не говорю, что мы останемся здесь на сто лет, — успокоила их Пиппи. — Когда придет время Томми идти на военную службу, нам придется дать о себе знать.

Анника вовсе отчаялась. Пиппи посмотрела на нее, как бы раздумывая.

— Ну ладно, раз ты начинаешь нюнить, придется отправить письмо бутылочной почтой. Другого выхода у нас нет.

Она вытащила из мешка бутылку. Бумага и ручка у нее тоже нашлись. Она положила их на камень перед Томми.

— Давай пиши, у тебя лучше получается.

— Ну а что писать-то? — спросил Томми.

— Погоди, — задумалась Пиппи. — Пиши так: «Мы погибаем, помогите! Пропадаем на этом острове без нюхательного табачка целых два дня».

— Нет, Пиппи, так нельзя писать, — возмутился Томми. — Ведь это неправда. Не можем же мы писать — «без табачка».

— Ах неправда? А у тебя есть табак?

— Нет, у нас его и правда нет, но ведь он нам не нужен.

— Так вот я и хочу, чтобы ты написал «без нюхательного табачка целых два дня», — настаивала Пиппи.

— Но если мы это напишем, люди подумают, что мы нюхаем табак, уж это точно, — упрямился Томми.

— Послушай, Томми, скажи-ка мне, кто чаще сидит без табака — тот, кто нюхает его, или кто не нюхает?

— Ясное дело, тот, кто не нюхает, — ответил Томми.

— Ну тогда о чем спорить? Пиши как я говорю.

И Томми написал: «Мы погибаем, помогите! Пропадаем на этом острове без нюхательного табачка целых два дня».

Пиппи взяла бумажку, запихала ее в бутылку, закупорила бутылку пробкой и бросила в воду.

— Скоро сюда явятся нас спасать, — сказала она.

Бутылка проплыла немножко и застряла у корней ольхи возле самого берега.

— Надо швырнуть ее подальше, — предложил Томми.

— Чепуха! — возмутилась Пиппи. — Если бутылка уплывет далеко, наши спасители не будут знать, где мы находимся. А если она будет лежать здесь, мы сможем покричать им, когда они ее найдут. И они нас быстренько отыщут. — Пиппи уселась на берегу. — Лучше всего не сводить глаз с бутылки, — сказала она.

Томми и Анника сели рядом. Через десять минут Пиппи сказала нетерпеливо:

— Может, они думают, что нам делать нечего, кроме как сидеть и ждать, когда нас спасут? Куда они все подевались?

— Кто «они»? — спросила Анника.

— Те, кто будет нас спасать, — ответила Пиппи. — Вот халтурщики бессовестные! И как им не стыдно, ведь дело касается человеческой жизни!

Аннике стало казаться, что они в самом деле погибнут на этом острове. Но вдруг Пиппи подняла указательный палец вверх и крикнула:

— Ну и дела! До чего же я рассеянная! И как же я могла про это забыть?

— Про что ты забыла? — спросил Томми.

— Про лодку. Я же ее вытащила на берег. Вчера, когда вы храпели.

— А зачем ты это сделала? — спросил Томми с упреком.

— Я боялась, что она промокнет.

В одну минуту она притащила лодку, надежно спрятанную под елью. Пиппи столкнула ее в воду и угрюмо сказала:

— Вот им, пусть являются! Напрасно теперь они приедут спасать нас. Мы сами спасемся. Так им и надо. В другой раз будут поторапливаться.

— Хоть бы мы только успели домой раньше мамы с папой, — сказала Анника, когда они сидели в лодке и Пиппи, мощно ударяя веслами, гребла к берегу. — А то мама будет ужасно волноваться!

— Не думаю, — ответила Пиппи.

Но супруги Сёттергрен успели приехать домой на полчаса раньше детей. Ни Томми, ни Анники нигде не было видно. Но в почтовом ящике лежала бумажка, а на ней было написано: «Ни верьте пажалста што ваши дети умерли или исчезли вовси нет только, нимножка потерпели карабликрушение и скора вирнуца дамой. В этом клинусь с приветом Пиппи».

Пиппи встречает дорогого гостя

Летним вечером сидели Пиппи, Томми и Анника у Пиппи на веранде и ели землянику, которую они собрали утром. Был такой прекрасный вечер с ароматом цветов, щебетанием птиц и… да, и с земляникой. Стояла тишина. Дети ели и почти не болтали. Томми и Анника думали о том, как замечательно, что сейчас лето и в школу еще не скоро. О чем думала Пиппи, лучше не догадываться.

— Пиппи, вот ты прожила на Вилле Вверхтормашками уже целый год, — сказала Анника и обняла подругу.

— Да, время идет и становишься старой, — ответила Пиппи. — В конце осени мне стукнет десять, значит, лучшее время позади.

— А ты думаешь жить здесь всегда? — спросил Томми. — Ну, до того, когда вырастешь и станешь морской разбойницей?

— Откуда мне знать. Я думаю, не навсегда же мой папа останется на негритянском острове. Как только он построит новый корабль, обязательно приедет за мной.

Томми и Анника вздохнули.

Вдруг Пиппи, сидевшая на ступеньке веранды, резко выпрямилась.

— Глядите, да вот и он сам! — воскликнула она и показала на калитку.

Она промчалась по дорожке в три прыжка.

Томми и Анника несмело пошли за ней и увидели, как она бросилась на шею здоровенному толстяку с рыжими щетинистыми усами, на котором были синие матросские брюки.

— Папа Эфраим! — закричала Пиппи, повиснув у него на шее, и так сильно заболтала ногами, что ее большие туфли свалились на землю. — Папа Эфраим, как ты вырос!

— Пиппилотта Виктуалия Рульгардина Крусмюнта Эфраимсдоттер Длинныйчулок, мое любимое дитя! Я только что сам хотел сказать, как ты выросла.

— Я это поняла, — ответила Пиппи. — Поэтому и поторопилась сказать это первая, ха-ха!

— Малышка моя, ты такая же сильная?

— Еще сильнее. Давай поборемся?

— Так держать! — ответил папа Эфраим.

В саду стоял стол. Пиппи и ее папа сели, чтобы помериться силой, а Томми и Анника смотрели на них. Только один человек на свете был такой же сильный, как Пиппи, — ее папа. Они сели друг против друга и, сцепившись ладонями, стали давить — кто кого поборет. Под конец рука капитана Длинныйчулок все же слегка задрожала, и Пиппи сказала:

— Когда мне исполнится десять, я поборю тебя, папа.

И папа Эфраим был с ней согласен.

— Ой, надо же! Я забыла вас познакомить. Это Томми и Анника, а это мой папа — капитан Длинныйчулок. Ведь ты негритянский король, верно, папа?

— Совершенно верно, — ответил капитан Длинныйчулок, — я король куррекурредутских негров, на острове, который называется Куррекурредут. После того как меня сдуло ветром с корабля в море, я выплыл на берег этого острова. Ты ведь помнишь этот случай?

— Я так и думала, — сказала Пиппи, — я все время была уверена, что ты не утонул.

— Чтобы я да утонул? О нет, это так же невозможно, как верблюду пролезть в игольное ушко. Меня держит жир.

Томми и Анника посмотрели вопросительно на капитана.