Финикс - Боб Джадд

Глава 20

Спасибо, с ногами у меня гораздо лучше. Правда, они и сейчас еще не очень годятся для ходьбы, и, когда я ложусь на свою постель размером с прерию в Билтморе, они горят. Сейчас мне не до танцев, но эта зеленая мазь, которой меня всего вымазали в больнице, действует чудодейственно и так успокаивающе, что у меня даже возникает искушение — забыть о Барнсе. Остальные мои повреждения — шишка на затылке, вывихнутое плечо, поврежденный копчик, ожоги и царапины от взрыва шутих — в счет уже не идут.

Национальный банк Солнечной долины встретил меня весьма приветливо. Клерки сняли копии с моей подписи и принесли огромную чековую книжку.

— Это, конечно, временно, — сказали мне. — Если вы пожелаете, мы с удовольствием напечатаем чеки с грифом вашей корпорации. Они будут готовы через неделю.

Итак, у меня есть пять миллионов долларов. Исходный капитал, как он это называет. Для него это, похоже, мелочь.

Я позвонил Биллу Платту — генеральному менеджеру автоспортивного комплекса «Фалькон моторе» в Детройте. Он был вице-президентом корпорации, умел организовать прессу и вести дела. Среди крупных компаний «Фалькон моторе» был единственным, кто поддерживал международные автогонки самым решительным образом. Другие, как, например, «Дженерал моторе» и «Крайслер», тоже имели свои программы, но далеко отставали от «Фалькона» по своим вложениям. «Фалькон моторе» понимал, как много может «Формула-1» прибавить к его всемирному имиджу. Хотя и знал, какими прорехами это чревато для бюджета корпорации.

— Хэлло, Форрест. — Он говорил сухим официальным тоном. Я битый час дозванивался ему со своего телефона в номере, пробиваясь через многочисленных вежливых секретарей, которыми крупная корпорация защищается от посторонних.

— Я прошу выслушать меня две минуты, — сказал я.

— Давай уложимся в одну. Сейчас шесть тридцать, у меня еще несколько совещаний, а мне надоело приходить домой к остывшему ужину.

— Хорошо, я уложусь в десять секунд. Мы затеваем организовать американскую команду «Формулы-1», и я надеюсь, что фирма «Фалькон моторе» будет поставлять нам машины. Как скоро я могу попасть в ваш список, чтобы подать официальную заявку?

— Кто это «мы»?

— Я и инвестор из Финикса Меррилл Кавана.

— Какие инвесторы вас субсидируют?

— Самые надежные.

Последовало молчание:

— Я думаю, если бы у вас были спонсоры, вы бы назвали их. Кто проектировал шасси? Каких вы привлекли гонщиков? Или это ваше первое обращение?

— Да, это первое обращение.

— Сколько времени вам потребуется, чтобы составить документ для получасовой презентации?

— Семь рабочих дней, — сказал я, немного подумав.

— Это мало. Приходите ко мне через две недели. В одиннадцать пятнадцать. Я буду ждать вас в своем офисе.

— Мы приедем с радостью.

— Давайте договоримся, ради нашего общего блага, Эверс: если у вас к тому времени не будет надежного спонсора и вы не подыщете себе гонщиков и проектировщиков, лучше не тратьте денег на билеты.

Я поужинал в ресторане отеля и после полуночи позвонил Берну Экклстону в Федерацию автогонок в «Принсес-Гэйт» в Лондоне. Он сказал мне, что это хорошая идея, если только мне удастся ее осуществить, и пригласил меня к себе, когда все будет готово. Затем я позвонил в Международную федерацию спортивных автомобилей в Париже. Там мне объяснили процедуру аккредитации команд в соответствующих учреждениях. Потом я позвонил четырем проектировщикам в Англии и во Францию Джеку Корригену, молодому проектировщику, с которым я был знаком. Он имел трудности с «Дикой командой». У них была куча денег, полученных от французского правительства, но, если верить слухам, они не выплачивали вознаграждения своим проектировщикам. Джек Корриген сказал, что, если дело пойдет, он согласен работать с нами. Четыре других проектировщика ответили, что это будет стоить больших денег, скажем, более миллиона в год. Я звонил гонщикам, механикам, специалистам по аэродинамике, журналистам. Я обзвонил всех, кого только мог вспомнить, а закончив телефонные разговоры, лег на кровать и удовлетворенно улыбнулся. Похоже, этот проект может сработать.

Если только я не стану думать о том, откуда взялись эти деньги.

И если я забуду про Барнса.

Потом я позвонил Кэну Уранделлу, в Уилшер. В его голосе слышались интонации английской глубинки.

— Как ты поживаешь, я так рад, что ты позвонил. — После небольшой паузы он продолжил: — Вот уже год прошел, не так ли? Я сильно беспокоился о тебе.

Когда я набрал его номер, меня мучило сознание своей вины. Я разбил его машину, а вместе с ней покончил и с его карьерой последнего частного участника автогонок «Формулы-1». Так что он вряд ли был рад услышать мой голос. Но в то же время он вел себя как подлинный джентльмен — возможно, последний в Англии.

Я рассказал ему кое-что о команде Финикса, и он сразу остановил меня.

— Да, конечно, я тоже ужасно хочу, чтобы такая команда была создана. Но, с другой стороны, я вряд ли могу руководить американской командой. Я слишком неамериканец.

Он был ростом шесть футов семь дюймов, носил изрядно поношенный костюм в полоску с Сэйвил-роу или желтый шерстяной джемпер, а в уик-энд надевал широкие фланелевые брюки. Со своим акцентом, выдающим причастность к аристократическим домам Империи, и благородным обликом, Кэн был столь же близок Америке, как Букингемский дворец.

— Наша команда будет базироваться в Англии, — сказал я.

— А где именно? — спросил он.

— Выбери сам.

— А есть ли у вас деньги? Деньги ведь в этом деле очень важны.

— Человек, который стоит за этим делом, — бездонная прорва денег. Для начала он отвалил пять миллионов долларов.

— Ну что ж, прекрасно. Я уже усвоил, что люди, обладающие кучей денег, обычно оказываются правы. Но не в отношении денег. — Последовал ужасно скрипучий звук — это означало, что Кэн смеялся.

— Но ты заинтересован в этом?

— О да, очень. А ты подумал о кандидатурах гонщиков? Ты сам будешь участвовать?

— Нет, не буду.

— Хорошо.

— Ха, это только самое начало. Я тут подыскиваю людей. Но пока не следует ни на что рассчитывать.

— О силы небесные, конечно, Эверс, я ни на что и не рассчитываю.

В два часа ночи я все еще не мог заснуть. Понимая, что это, может быть, не самая разумная идея, я все же надел кеды и поехал в больницу. Дежурная сестра за столом у главного входа взглянула на меня, оторвавшись от дисплея.

— Я доктор Эверс, — сказал я. — Я должен пройти в палату к мисс Каване.

Глава 21

Я скинул кеды, снял шорты и рубашку, тихонько сложил их на подоконнике. И так, совершенно голый, не считая бинтов на ногах, в полутьме прокрался в палату.

Салли дышала ровно, слегка похрапывая. Повязка на правой стороне ее лица была значительно меньше, чем раньше, — я счел, что это хороший знак. Я положил ей руку на прохладный лоб, и она открыла глаза.

— Кто это? — спросила она. Голос был хриплым со сна, но она не испугалась.

— Доктор Эверс, — ответил я. — Я пришел смерить вам температуру.

— Я же сказала, чтобы ты ушел.

— Я и ушел, а теперь вернулся.

— Почему ты голый? Ты выглядишь смешным.

— Я не мог заснуть. Как ты себя чувствуешь?

— Я боюсь.

Я сел на край ее койки.

— А что говорят другие врачи?

— Они считают, что шрам будет незаметен. Когда у меня отрастут волосы, они его закроют. Они говорят также, что у меня был задет центральный зрительный нерв. Ну, и обещали, что, если завтра я буду хорошо себя чувствовать, не будет температуры и пройдет головная боль, они смогут меня выписать после обеда. — Она посмотрела на меня, и вдруг что-то ее осенило. — Ради Бога, Форрест, ведь нас может кто-нибудь увидеть.

— Я готов рискнуть.

— Они подумают, что ты извращенец.

— Я и есть извращенец. Я мог бы спать с девчонками в своей широкой чудесной кровати в отеле «Аризона Билтмор», но я соскучился по тебе, — сказал я и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб.

Она отстранилась от меня.

— Прекрати, Эверс. Можешь не верить, но у меня сейчас нет настроения для секса. А тебе нравится заниматься любовью с ранеными женщинами?

— Это у меня впервые. Я подумал, что тебе будет лучше в компании.

— Форрест, я не хочу никого видеть. Мне не о чем с тобой разговаривать. — Она отвернулась.

— Как прошел у тебя день?

Она вновь повернулась ко мне — она выглядела не сердитой, а утомленной.

— Он вообще не прошел. Я лежала в постели и встала один раз — сделать энцефалограмму, а так весь день валялась, притворяясь, что у меня кома… А ты что делал?

— Я разговаривал с твоим отцом. Он сказал, что ты чудовище.