Палач Его Величества - Нелли Штерн

Эльф посмотрел на меня со странной смесью тоски и надежды и, легонько сжав коленями бока своего великолепного скакуна, умчался. Вермион понимающе хмыкнул, но был и еще один свидетель этой странной сцены. Лорд-канцлер, нахмурившись, наблюдал за своим другом, а потом, будто решив что-то для себя, отвернулся.

Глава 17

А по возвращении в столицу нас ждало очередное разбирательство. Делакарва, как и обещал, не позволил Элизе Карвер остаться безнаказанной. Несмотря на высокий пост и положение при дворе ее отца, адептке предъявили обвинение, начался судебный процесс, и Вермион употребил все свое влияние, чтобы наказание было сообразно преступлению.

Моя подруга Алеандра буквально не давала мне прохода, бесконечно выпытывая все новые и новые подробности произошедшего. Больше всего ее, конечно, интересовал Грег. И почему теперь он старательно избегает меня, тогда как раньше использовал любую возможность, чтобы оказаться рядом. Этот момент своей биографии я вообще предпочла бы обойти стороной, но въедливая дриада не успокоилась, пока не вытянула из меня детали. Внимательно выслушав мой рассказ, она беззаботно махнула рукой, заявив, что он не стоит моих переживаний, и пусть теперь сам мучается со своей гадюкой-Карвер.

Вторым пунктом в перечне ее главных интересов стоял загадочный ритуал. Теперь она занималась тем, что выдвигала все новые и новые гипотезы о том, кто мог провести этот обряд, и в чем состоял его смысл. Поначалу я еще пыталась оспорить самые абсурдные из ее идей, а потом махнула рукой. Алеандра – она такая Алеандра…

Всех участников недавних событий вызвали на допрос в Канцелярию Тайных Дел. Лорд-канцлер лично беседовал с каждым. На закрытом процессе, куда допустили меня и магистра, Карвер признали виновной по всем статьям и приговорили к высылке из столицы на самую границу с Независимыми Территориями на десять лет без права досрочного возвращения. Из приграничной крепости Латур уже давно просили прислать некроманта. Тамошнему срочно требовался помощник. Лично мне было даже немного жаль бедных воинов, на головы которым вместо надежного защитника свалится вот такая вот взбалмошная и избалованная девица. Но кто я такая, чтобы осуждать решение самого императора, также находившегося в зале.

Когда беснующуюся Карвер выводили под руки, она прокричала мне:

– Я знаю, это твоя месть мне! Но запомни: Грегори мой! Он мой! Поняла?

Безразлично пожала плечами и отвернулась.

В академии меня ждал очередной сюрприз. Наш многоуважаемый ректор срочно вызвал нас с наставником к себе.

Многоуважаемый Ланвэн Ковиль восседал в своем любимом кресле и задумчиво постукивал по столу.

– А вот, наконец, и вы, – он с довольством прокрутил пальцами кончик и без того идеальных усов и подался вперед. – У меня для вас, адептка Брандэт, замечательные новости. Лорд-канцлер Дарэл Новайтэс оказывает вам честь, – ой, а можно вот без этого. Боюсь, его честь мне ужасно не понравится, – и приглашает на службу в Канцелярию Тайных Дел с завтрашнего дня, – лучезарно улыбнулся ректор.

– Как же моя учеба? – спросила мага. Вермион напряженно молчал.

– С этим, моя дорогая, не будет никаких проблем. Мы переведем вас на индивидуальную программу обучения. Справедливости ради должен заметить, что вы и так занимаетесь исключительно по рекомендациям господина декана. Так будет даже проще. Только представьте, какой масштаб для практической деятельности предлагает вам господин Новайтэс, – мечтательно произнес ректор, а я задумалась.

Лорд-канцлер не слишком высокого мнения обо мне, но он ведь и не занимается каждым делом в империи лично. Кроме него в Канцелярии служит множество других магов. Возможно, я вообще не буду видеть его. Вряд ли стажеры удостаиваются чести ежедневно лицезреть САМОГО. Знала бы я тогда, насколько заблуждалась…

Олорион Леайри

Пожалуй, впервые я был не рад возвращению домой, ведь часть меня осталась там, в империи Мадрас, подле нее. Мне бы легким ветерком полететь к ней, запутаться в темных непослушных локонах. Когда, в какой момент она стала моим наваждением, вытесняя своим внутренним светом, упорством, отвагой и непосредственностью прежнее разрушающее чувство? Как сумела без особых усилий совершить то, чего не добилась ни одна идеально-прекрасная, совершенная эльфийка. Теперь их образы меркнут по сравнению с ней. Яркие фиалковые глаза преследуют меня во снах. Тогда в той деревне, когда Мари спала в моей постели, я позволил себе вольность и собрал ее потрясающий аромат с подушки, запечатывая его в драгоценном фиале, что отныне всегда со мной. Когда тоска по ней становится особенно невыносимой, я закрываю глаза и выпускаю крохотное дуновение ветерка, пропитанное ею, создавая для себя иллюзию, что она рядом. Одно единственное прикосновение к ее нежной коже, такое невинное и одновременно порочное из-за непозволительных фантазий, что в тот момент пронеслись у меня в голове. Я рвал по живому хрупкую ниточку, что протянулась между нами за дни, проведенные вместе. Ее неподдельный интерес к моим рассказам, ни капли искусственного кокетства, только настоящие эмоции, как глоток чистого, хрустящего морозной свежестью воздуха. Острый ум и искренность – столь редкие качества у юных барышень. Я любовался ею издалека, чувствуя, что она еще не готова к моему напору. Ей нужно было немного времени, чтобы прийти в себя после всего произошедшего. Не знаю, как много этот глупый юнец значил для нее, но Мари было больно. Не представляю, почему он выбрал не ее? Если бы прекрасная повелительница только обратила свое внимание на меня… Порой в моих снах мне казалось, что я волную ее, но прекрасное видение ускользало с наступлением утра, оставляя лишь опустошенность. С каждым днем мое одиночество становилось все более невыносимым, и я даже было решился поговорить с королем, чтобы снова уехать в Мадрас, но последующие события заставили меня отказаться от этой идеи…

Мари Брандэт

Отец (мне еще было немного непривычно называть своего наставника именно так) попытался убедить ректора отложить начало моей службы хотя бы на год, но многоуважаемый Ланвэн Ковиль был неумолим, так что с завтрашнего дня мне надлежало приступить. Учитель пребывал в состоянии тихой ярости и пытался найти выход. Даже грозился дойти до самого императора, но я отговорила. В конце концов, в теперешней ситуации так будет даже лучше. После приговора Карвер многие адепты академии встали на ее сторону, обвиняя меня и магистра, одни боги ведают, в чем. Делакарва всегда был несколько черствым, а уж на мнение глупых юнцов о нем ему вообще было плевать, мне же доставалось за двоих. Никто из них так и не решился открыто предъявить мне