Жизнь Александра Флеминга - Андре Моруа

Женившись и став отцом семейства, Флеминг по-прежнему сохранял свою невозмутимость. «Я никогда не видел его взволнованным, – рассказывает доктор Герард Уилкокс. – Как-то в „Дуне“ мы с ним и его малышом отправились на лодке удить рыбу. Неожиданно Флеминг подсек щуку. Ребенок в возбуждении вскочил и упал в речку. Флеминг остался сидеть, он следил, чтобы отчаянно бившаяся рыба не ушла, и наблюдал, как я вытаскивал мальчика. Удочку он так и не бросил...» Как-то вечером во время фейерверка в саду один из друзей Флеминга решил испытать легендарное самообладание шотландца и пустил ракету у него между ног. Флеминг, не вздрогнув, сказал ровным голосом: «Петарда взорвалась».

Сарин устраивала в «Дуне» детские праздники. Ее муж руководил играми и сам от всей души развлекался. Он часто придумывал разные соревнования, присуждал призы, инстинктивно угадывал, что именно может позабавить детей, – ведь и сам он оставался большим ребенком. Он, несомненно, чувствовал себя гораздо более счастливым с детьми, чем со взрослыми. Хотя у него был очень небольшой отпуск, он все же ежегодно посвящал несколько дней подготовке праздника для всех деревенских детей. Даже сейчас в Бартон-Миллс помнят об удивительных спортивных состязаниях, которые изобретал профессор, и о счастливых часах, проведенных у него в гостях.

В Лондоне Флеминги сняли красивый коттедж на Данверс-стрит в центре Челси – района, с которым их уже до этого связывал клуб художников. Здесь их гостями были жившие по соседству художники. Сарин нравилось их общество. Она любила молодежь и окружала себя хорошенькими женщинами. Она им не только не завидовала, но любовалась ими, как произведениями искусства, в которых научилась разбираться. Флеминг больше слушал, чем говорил, но видно было, что он не скучает, а внимательно следит за разговором, наслаждается им с присущим ему чувством юмора и все запоминает. Он ненавидел неприличные анекдоты (dirtystories), они его нисколько не смешили. Когда рассказывали скабрезный анекдот, он закрывал глаза и сидел так, пока говоривший не умолкал. Вообще же он простодушно веселился, охотно принимал участие во всех играх, и среди них – в бирюльки. Он удивительно владел своими руками, они у него никогда не дрожали, поэтому он всегда выигрывал.

Бельгийский профессор Грасиа, будучи в гостях у Флеминга, видел, как тот прервал разговор нескольких крупнейших бактериологов и с самым серьезным видом предложил сыграть в «пробки»20. «Я знал, что люди с мрачным характером насмехались над его очаровательной ребячливостью, – пишет Грасиа. – Не была ли она скорее выражением силы народа, который способен брать на себя тяжелую и ответственную работу с улыбкой и отдаваться шутке с невозмутимо серьезным видом».

Сарин не стремилась к роскоши, но любила, как и ее муж, старинные вышивки, фарфор, хрусталь, и они у нее красовались под стеклом. Наряды ее мало интересовали, но она с увлечением их перешивала и радовалась, когда из старого вечернего платья получался домашний халат. Иногда она сама мастерила себе шляпку и, хвастаясь подругам, упрекала их за то, что они тратят деньги, заказывая себе головные уборы у мастериц. Того, кто плохо знал Сару, иногда удивлял ее решительный тон, тон женщины, привыкшей командовать. Но она сразу покоряла всех своим добродушием. Она была расчетливой хозяйкой и в то же время проявляла необычайную щедрость по отношению к своим племянникам, племянницам, друзьям, а также и к прислуге. Одним словом, Флемингов любили как в Челси, так и в Бартон-Миллс, и личная жизнь Флеминга была и на самом деле счастливой.

А вот на работе все было не так безоблачно. В 1921 году Райт назначил его своим помощником. Фримен, который поступил в лабораторию гораздо раньше Флеминга, был очень задет. Ведь сам Райт всегда называл его своим «сыном в науке» и говорил, что он будет ему наследовать в лаборатории. Впоследствии Фримен понял, что пути Райта часто непостижимы. «Старик снова выкинул штуку», – говорили о нем. Но тогда и еще долгое время спустя Фримен искренне винил во всем Флеминга, хотя тот был непричастен к решению Райта. Это нарушило мир в лаборатории. Фримен, чтобы обособиться от группы, целиком отдался работе над проблемами аллергии, которую он после смерти Леонарда Нуна вел в одиночестве. Он добился в этой области замечательных результатов, в частности при изучении пыльцы как аллергена.

В лаборатории образовались кланы. В этой некогда такой сплоченной дружной семье ученых страсти пробили брешь. Флемингу, который стал помощником патрона, работать было трудно. Он не выносил и не понимал ссор. Райт свалил на него всю административную работу, но, как только один из его любимцев побуждал его к этому, немедленно отменял распоряжения своего помощника. Флеминг молчаливо пытался примирить враждующие партии, не вызывая неудовольствия начальника и не задевая своих коллег. Он старался, чтобы все забыли о его повышении, держался скромно, незаметно, но, сознавая свою ответственность, следил за работой отделения и, будучи глубоко справедливым от природы, добивался, чтобы правда восторжествовала. Ради правого дела он готов был выдержать гнев Старика. А те, кого он так защищал, если и узнавали об этом, то только случайно.

Доктор Дайсон приводит один подобный пример. У него были все основания предполагать, что Райт поступил с ним незаслуженно и несправедливо. Он пожаловался Флемингу. «Я надеялся, что он ответит: „Вы правы, Дайсон, и я вас всеми силами поддержу“...» Ничего подобного. Он молча выслушал Дайсона, и тот ушел от него полный возмущения. И только через много лет он узнал, что Флеминг втайне яростно его защищал.

Флемингу теперь предоставили крошечную лабораторию рядом с лестницей. Из окна открывался вид на кабачок на Фаунтин-аллее, на Пред-стрит, улицу, где теснились антикварные лавчонки. Вместе с Флемингом работал доктор Тодд, великолепный исследователь и человек большой души. Вскоре к ним присоединился новый сотрудник, Эллисон. Здесь, в своей лаборатории, Флеминг забывал обо всех конфликтах и отдавался любимой игре – научно-исследовательской работе. Время от времени между кланами разгоралась более или менее ожесточенная борьба. Флеминг оказывал пассивное сопротивление. Преданный секретарь отделения Крекстон до сих пор помнит, с каким удивлением и тоской Флеминг говорил: «Крекстон, до чего же есть трудные люди!» Но его мрачное настроение длилось недолго, он снова принимался за работу. Эллисон часто слышал, как он напевал всегда одну и ту же песенку. «Я не помню точно слов, но содержание было такое: маленькая птичка тихо сидит в своем гнезде, на нее налетает сокол и начинает ее терзать». Видимо, любовь Флеминга к этой песенке объясняется тем, что он считал себя тихой птичкой, которой угрожает сокол, и не один, а несколько. Но горечи в этом не чувствовалось. Напевая, он посмеивался над самим собой и быстро приходил в хорошее настроение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});