Тепло твоих губ - Алина Феоктистова

Быстро вскочив, он еще раз побрился. И потом, выбирая рубашку, долго еще крутился перед зеркалом, словно ему не тридцать, а восемнадцать. Впрочем, он и в восемнадцать так не волновался перед свиданием с девушкой. Про сыновей Роман уже и не вспоминал. В конце концов они сами заявились домой…

— Пап, а сегодня на рыбалку пойдем? — пристал Максим.

— Нет, пока мама не вернется, не пойдем. Да и зачем нам рыба, если мы ее обрабатывать не сможем?

— Пап, — удивился Сергей, — ты же умеешь и разделывать, и жарить. И уху, помнишь, какую варил. — Сын имел в виду их прошлогодний выход на рыбалку в мужской компании, о котором Роман — увы! — умудрился забыть.

Раздосадованный собственным упущением, Роман тут же сорвал свое раздражение на ни в чем не повинном Сергее.

— А ты почему отцу перечишь? — ни с того ни с сего напустился он на насупившегося сына. — Сказано, марш в постель? И чтобы без разговоров.

Разогнав ребят по постелям, он быстро выбежал в переднюю. И, подхватив удочку, поспешил на пристань.

— Мужик, здесь не клюет, — окликнули его два рыбака. — Вот если подальше в сторону поселка отойти, там клев хороший. Может, с нами?

— Идите куда шли, — отмахнулся он как от назойливых мух. — Я вчера здесь хорошо половил.

Рыбаки переглянулись, удивленно пожали плечами.

— Ну смотри, тебе жить.

В двенадцать он окончательно и бесповоротно понял, что Ариадны сегодня не будет. Пришлось несолоно хлебавши возвращаться домой. Сыновья мирно посапывали в своих постелях, в углу мерцал невыключенный компьютер.

Роман присел перед экраном, положил руки на клавиши. Первая строка родилась как будто сама собой. Затем появилась вторая, третья. Роман, моментально позабыв обо всем на свете, с головой погрузился в работу. Из-за стола он встал часа через четыре и утром поднялся позже всех.

— Пап, ты же всегда первым вставал, — подколол отца Сергей. — Опять на завтрак опоздаем.

— Идите одни. Мне что-то не хочется есть. — Сейчас ему хотелось только одного — перечитать написанное ночью. — Я тут порезвился на вашем компьютере. Новый роман начал. Так что предоставляю вам полную свободу действий, только не мешайте.

Мальчики ушли, а Роман, включив компьютер, прогнал написанное за ночь. Оказалось, что результат превзошел самые смелые ожидания.

«Да, такая штучка и на бестселлер потянет». Не веря собственным глазам, просмотрел еще раз. Необычно, интересно! Настоящий эротический роман! Правда, лишь начало, первая глава… Да, все его тайные мысли и порочные сны, обретя художественное воплощение, уже не казались таковыми. И встреча с Ариадной, их сексуальные развлечения не выглядели извращениями, а необычной фантазией творческого человека, не умеющего жить как все, серо, обыденно. Что ж, если во всем мире до сих пор популярны писания маркиза де Сада, буквально упивающегося своей жестокостью, то Романа Гвоздева, который первым предложит вниманию читателя откровения русского мазохиста, будут читать с не меньшим интересом.

— Пап, — размечтавшись, он даже не заметил вернувшихся с завтрака сыновей. — А сегодня-то мы пойдем на рыбалку?

— Фу ты, какие бестолковые, — сморщился Роман. — Я же сказал, пока мать не вернется, никакой рыбалки.

— А сам вчера ходил. В такую-то поздноту.

— Что? — Роман разозлился до того, что в глазах потемнело. — А кому я спать велел?

Не помня себя от гнева, он схватил и сжал руку Сергея.

— Ой, больно, — завопил перепуганный сын. — Да спали мы, спали. А утром пошли гулять и удочку твою нашли. Ты ее на причале оставил, а мы принесли. Иди, посмотри, она у крыльца стоит.

Роман разжал руку, радуясь, что не зашел далеко и не ударил сына.

— Ну ладно, не пищи, что ты, как девчонка, — небрежным взмахом руки он растрепал русые волосы сына. — Я ведь не хотел тебя обидеть. Просто я начал писать новую вещь, и сейчас мне больше всего надо сосредоточиться.

— Ага, а нас, значит, побоку? — не унимался сын. — Ты вообще нас последнее время совсем забросил, смотришь на нас с Максом как на пустое место.

— Балбес ты, — шутливо щелкнул сына по лбу. — Другие бы радовались свободе, а вы, как маленькие. Ладно, идите купаться. Но — только до буйков, хорошо?

Вечером он снова ускользнул на пристань. Ариадна не появлялась… Прождав, как и в прошлый раз, до двенадцати, он потащился домой…

Тихая, теплая ночь проводила его до самого порога. Тем более велико было его удивление, когда, войдя в номер, он увидел окно своей комнаты нараспашку открытым, а листки выведенной на бумагу рукописи разбросанными по всей комнате. Тут же, на полу, рядом с титульным листом романа лежало Лидино ручное зеркало. По его поверхности бежали перекрещивающиеся между собой тонкие лучики трещины.

Чувствуя, что ноги у него наливаются свинцом, Роман опустился в кресло и так просидел в нем до рассвета. Распахнувшимся в безветренную погоду окном и разбитым зеркалом не исчерпывались, однако, сюрпризы этой ночи, проведенной без Ариадны. Утром, перебирая рукопись, он обнаружил пропажу двух страниц — тех самых, где он живописал ночное бдение возле дома.

Осмотрев двор, он устроил допрос с пристрастием проснувшимся сыновьям. Но и Макс и Сергей с таким удивлением таращили на отца глаза, так убедительно доказывали свою непричастность к кавардаку, учиненному в его комнате, что Роману ничего не оставалось, как снять с них все обвинения…

Сознавая, что он напрасно обидел ребят, он и обедать отправился без них, чуть погодя. Но у входа в столовую столкнулся с отцом того самого балбеса, с которым Сергей плавал наперегонки…

— Здорово, спасатель!

Все трое — толстый папаша по имени Семен, его жена Клавдия и сам балбес — уже отобедали и теперь направлялись на пляж.

Неожиданно для самого себя Роман обрадовался встрече.

— Что, на работу собрались? — пошутил он. — А я вот один кукую. Жена с младшим в больнице.

Лицо толстяка расплылось добродушной улыбкой.

— Ну так приходи на пляж. Посидим, за жизнь поговорим. Наши оболтусы подружились, а мы что, хуже их?

— Лады. Встретимся на берегу.

Прямо из столовой он отправился на Волгу. Толстяк с такой же булочкой-женой уже возлежали на своем коврике, а их общие оболтусы тут же, у берега, резвились в водное поло.

— Привет, — сказал Роман.

— А, вот и ты, — толстяк обрадовался, сел. — А ты что не раздеваешься?

— Я ненадолго, — ответил Роман. — Занят очень, работаю.

— Над книгой? — спросил мужчина. — Тут уж все знают, ты писатель. Слушай, сейчас последние известия будут. Послушаем.

Парясь под дневным солнцем, Роман выслушал сводку военных действий из Чечни. Потом спросил, как бы невзначай:

— Ты, Семен, ночью случайно не выходил?

— Нет, а что?

— Да у меня бумага со стола пропала, у открытого окна лежала. Думаю, может, ветром сдуло? Нужная, честно говоря, бумага, — объяснил он, уловив удивление в глазах Семена.

— Ветра не было, — сказала Клава. — Я всю ночь на улице на крыльце просидела. В домике душно, вот я на улицу и вышла, у меня астма. Я любое движение воздуха печенкой чувствую.

— Значит, не было ветра? — Роман явно расстроился, и это обстоятельство не укрылось от глаз собеседников.

— Не было, не было, — подтвердила Клава. — Утром только от реки повеяло.

— Слушай, еще вопрос есть. У меня в романе эпизод есть с разбитым зеркалом. Может, вы знаете, если зеркало бьется, это к чему? К смерти? — спросил он у Семена.

— Клав, это по твоей части, — усмехнулся Семен. — Она все приметы, какие ни есть, назубок знает.

— К очень сильному несчастью, — важно сказала Клава. — Чаще всего, к смерти. Сем, ты помнишь, у Нины, перед тем как Ваське умереть, зеркало разбилось. Так что зеркало — это к покойнику.

— Ай, — махнул рукой Семен. — Бабьи разговоры. Э-э… А ты куда, Роман?

— Пойду работать, — Роман, скривившись, приподнялся и встал на ноги. — Пора.

— Погоди. Я тебя провожу немножко.

Они прошли с десяток шагов по берегу, и Семен, оглянувшись на жену, сказал:

— Слушай, Роман, ты давай не ври. Ты ведь не для книги спросил. Про зеркало-то…

— Не для книги, — честно признался Роман. — Со мной, понимаешь, в последнее время какая-то чертовщина творится.

— Зеркало небось расколол? — догадался Семен. — И сразу всякая чушь в голову полезла? Верно?

— Верно.

— А я это сразу понял, — авторитетно сказал Семен. — Как только ты к нам в столовой подошел, так я и понял. По лицу. Ты не сердись, чудное оно у тебя какое-то. Как будто с бодуна хорошего, а проспаться никак не можешь. Ты вот что, приходи вечером на берег. Посидим, примем по маленькой. Я еще в городе от Клавдии бутылку заначил. Поддадим слегка, все твои кошмары и рассеются.

— Не знаю, — пожал плечами Роман, — хорошо бы, конечно. Но у меня, сам знаешь, двое по лавкам.