Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ) - Зикевская Елена

— И много у тебя таких? — я не уставала удивляться новым для меня вещам.

— Достаточно. Так сколько до вашего надела отсюда?

Я снова погрузилась в разглядывание значков и букв.

Пеггивилль на карте обозначен не был, как и Выселки, и другие деревни, о которых я успела услышать за последнюю пару дней. Видимо, торговцам такие мелкие поселения были не интересны, и на карте рисовали только города и большие дороги.

К счастью, маковое зернышко Костинограда нашлось почти на юге, не так далеко от прерывистой черты, ниже которой было написано «Сурайя».

Теперь понятно, почему домэры в Эрикию попали. Тут же до границы рукой подать. Небольшой крюк для народа, который всю жизнь в странствиях проводит.

А вот Салаксхем куда ближе к столице Сердце Розы и показался мне настоящей червоточиной на лепестке южной провинции.

— Мы вот здесь, а надел Холиссы — здесь, — я показывала карту Джастеру, обводя пальцем знакомые названия. — А эта ведьма…

— Вижу, — хмуро буркнул он, забирая у меня пергамент. — Значит, отсюда до твоего бывшего дома примерно недели три-четыре… Схарашшш…

— Это сильно плохо? — встревожено я смотрела, как он убирает карту.

— Время дорого, ведьма. — Он хмуро покосился на меня. — Очень дорого. Мы знаем, где засела твоя карга, но это не значит, что и он там…

— А кто — он?

От того, как произносил Шут это слово, у меня по спине мурашки бежали. Да и чужой взгляд, ледяной и безжалостный, легко перекрывший ярость кхвана, я помнила хорошо.

— Потом, Янига, не сейчас. — Джастер недовольно дёрнул уголком рта, явно не желая разговаривать на эту тему. — Сейчас запомни главное. Если однажды я уйду и не вернусь к названному сроку… Не ищи меня. Ни за что. А ещё лучше — беги и прячься. И никогда, никогда не снимай оберег. Особенно, если я вдруг вернусь и буду просить его снять.

Да что он за ужасы такие говорит всё время?! Однажды уйдёт… и… и не вернётся… бежать и прятаться… Коготь этот не снимать никогда…

Великие боги! Солнце светит, впору от жары потеть, а мне как колотого льда за шиворот насыпали!

Я невольно сжала ладонь на обереге под платьем. Коготь был холодным и это меня неожиданно успокоило.

— Ты… ты меня пугаешь…

— Предупреждаю, ведьма. — Он хмуро смотрел на дорогу. — Просто предупреждаю. А городишко, кажется, дурной…

— Может, тогда не поедем туда? — я тоже смотрела на показавшиеся вдалеке невысокие крыши.

Дурной — не дурной, а на вид неприятный. Чтобы в солнечный день даже издалека серым и унылым выглядеть — это постараться надо…

— А есть мы с тобой что будем? — буркнул в ответ воин. — Было два рта, теперь ещё два добавилось.

— Ты же сам сказал, что дарёных лошадей продавать нельзя, — мне стало обидно за Ласточку.

— Нельзя, — Джастер кивнул. — Поэтому в город и идём.

Городок и в самом деле оказался… дурным.

Костиноград был крохотным, с узкими и пыльными улочками, даже не вымощенными булыжниками. Невысокие серые домики, неулыбчивые люди, косящиеся на нас с подозрением и недоверчивостью. Даже хозяин единственного постоялого двора долго мялся, пускать нас на ночлег или нет. Переломить его недоверчивость Джастеру удалось только серебряным «лепестком», хотя эта цена явно превышала уровень заведения.

— Лошадей вон там поставьте, — толстый, как бочонок, и лысый, как колено, хозяин надкусил монету, ещё раз чуть ли не обнюхал, и кивнул в сторону коновязи. — Овса тоже сами задайте, у меня тут лишних рук нету.

— Как скажете, милейший, — кивнул Шут, кланяясь в спину уходящему «благодетелю». — Благодарствуем!

Идти внутрь одна я побоялась, но Джастер и не возражал, заодно показывая на примере Огонька, как надо ухаживать за лошадью.

Ездить верхом я умела: Холисса так путешествовала со мной, когда я была совсем мелкая. Она брала лошадь у одного из своих любовников, и мы ездили по соседним деревням. Но это были короткие поездки, не больше недели, и конечно, о лошади я не заботилась. Когда я подросла, мы стали ходить пешком, потому что уходили далеко и надолго. Покупать лошадей для этого Холисса не хотела, а на большой срок найти двух верховых лошадей было негде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты хочешь уйти? — я рассёдлывала Ласточку, следуя попутным объяснениям Джастера.

— Мало ли, что случиться может. Сама понимаешь, Игра — дело серьёзное. — Он взял у меня седло и повесил на стенку денника. — Что опять?

— Н-нне не уходи, — я боялась отпустить его рукав. — Мне… мне очень страшно.

— Быстро же твой боевой запал погас, — усмехнулся воин, заставляя меня смутиться. — Давай лучше закончим с лошадьми и поедим сами.

— А потом?

— А потом надо еды в дорогу раздобыть. Для всех, — он ласково почесал Огонька за ухом, и лошадь довольно фыркнула ему в волосы.

Сошлись характерами…

— Ты же понял, — я снимала уздечку, старясь не ревновать его к лошади. Это же совсем глупо.

— Мне надо подумать, Янига, — он улыбнулся одними губами. — И здесь не место для таких разговоров.

Мы сидели в комнатке, куда ели впихнулись две кровати и стол между ними. Даже вещи деть некуда, и Джастер сложил наши скромные пожитки на свою кровать вместе с лютней.

Серебряного «лепестка» эта кладовка совсем не стоила, как и серая размазня, которую хозяин назвал кашей. Совершенно безвкусная и неприятная на вид. Для питья — простая вода.

Я бы за такое и пару медяков пожалела.

Эх, этой самой Вахалы на этот городок нету… Быстро бы научила, как гостей встречать и чем кормить…

— Ешь, ведьма, не морщись, — Джастер спокойно черпал из миски. — Другой еды всё равно нет. А эта хотя бы горячая.

Со вздохом я заставила себя проглотить ложку каши. Горячая. Просто горячая каша. К тому же Джастер прав: лепёшки домэров мы съели давно.

И, наверное, хорошо, что хоть такая комната нашлась. Потому что спать на конюшне или переплачивать ещё серебрушку за отдельные комнаты совсем не хотелось. Впрочем, на этот раз Шут не настаивал на раздельных комнатах.

Наверно, не так плохо изображать его подружку. Но мне бы хотелось быть ею на самом деле…

А вот Костиноград мне совсем не нравился.

Хорошо, что мы завтра отсюда уедем…

Джастер с ужином управился быстро. Я только полмиски осилила, а он уже опустошил свою. И, судя по взгляду в сторону окна, а затем двери, явно собирался куда-то пойти.

— Ты куда?

— Вечереет уже, — он встал из-за стола. — Надо успеть еды в дорогу найти. Я не хочу тут задерживаться. Ты доела?

— Я наелась! — я поспешно отодвинула наполовину полную миску. Всё равно эта серая слизь остыла, а холодным это есть — как живую лягушку глотать.

— Как скажешь. — Воин спокойно забрал обе миски, и я поняла, что он так уйдёт, а я…

Я останусь.

— Джастер, подожди! Что… Что мне сделать, чтобы ты меня простил?

Он поставил миски на стол и сел обратно. Опёрся локтями на грубо струганные доски, потёр лицо ладонями, посидел так, а потом взглянул на меня.

— Помнишь, я говорил про внутренний свет и внутреннюю тьму?

Я кивнула. Разве такое забудешь…

— Ты изменилась, ведьма. Твоя жизнь меняется. Уже изменилась. Твоя душа сделала шаг и к свету, и к тьме внутри тебя, и даже не один. Но ты по-прежнему пытаешься жить так, словно ничего не произошло. Ты сожалеешь о прошлом, которого не вернуть. Зачем?

Слёзы текли по щекам, и я даже не старалась их скрыть. Больно… Как же больно такое слышать…

Зачем… Он ещё спрашивает… Как будто сам не знает…

— Я не самый лучший мужчина, Янига. Я такой, какой есть. И ты тоже такая, какая есть. Хватит бегать по кругу придуманных ожиданий и сожалеть, что они никогда не исполнятся. Это голос твоей тьмы, и ничего хорошего он тебе не принесёт. Твоя судьба не в том, чтобы сидеть и страдать по придуманным поводам, как глупая баба. Прими свою судьбу и не пытайся идти против неё.