Второй шанс 6 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Обзвонил следом Валю и Ленку, оба были пока не в курсе выхода пластинки, и новости обрадовались, как дети. А Юрке я сел писать письмо. Часть располагается не так далеко, за несколько дней дойдёт. Если получится, то и на его долю куплю пластинку, как-нибудь передам. А то вон Валька предлагает в часть наведаться, в гости, может и правда как-нибудь махнём на выходные. А если ещё и с диском – то вообще классно.

На следующий день раздался звонок от СБ – как я уже сокращённо про себя стал называть Сергея Борисовича. Сказал, что хотел бы вечерком после работы заехать в гости. Я не имел ничего против, Инга тем более. Уточнил только, во сколько именно, так как хотел после училища заскочить в спортзал. Козырев приехал аккурат к началу программы «Время», когда я уже вернулся и даже успел поужинать.

Сергей Борисович протянул мне пластинку нашей группы.

– Поставишь автограф?

– Ого! Где достали? Или там больше нет?

– Инга говорила, у вас вроде как есть пластинка?

– Так всего одна, а сколько друзей и знакомых! Тот же Юрка, наш барабанщик, где он диск возьмёт? А мы бы ему отвезли в часть.

– Ладно, может, парочку ещё смогу достать. Давай пиши уже.

На обложке пластинки я синим фломастером вывел: «Сергею Борисовичу с наилучшими пожеланиями!» Подпись и дата.

Инга тем временем успела накрыть в зале стол, почаёвничала с нами немного, после чего, поняв, что дядя не только ради пластинки зашёл в гости, ушла в другую комнату якобы учить «Историю рабочей печати в России». Про то, как съездил в Ленинград, я в общих чертах рассказал, ещё пока Инга сидела с нами. Насчёт поездки в Комарово тоже упомянул, но без лишних подробностей.

– А теперь расскажи, что ты там за скандал устроил в этом самом Доме отдыха и творчества? – с чуть заметной усмешкой предложил Козырев. – Писательская элита Ленинграда до сих пор в шоке.

– Да уж вам наверняка доложили всё в подробностях, – тоже усмехнулся я.

– Есть такое, сам же знаешь, у нас везде свои глаза и уши. Догадывался, что в этой бильярдной засланный казачок? Вижу, что догадывался. Смело ты себя повёл, но я бы на твоём месте лишний раз не высовывался. В который раз поражаюсь, вроде мозги-то взрослого человека…

– А инстинкты молодого парня? – парировал я.

– Да, с этим не поспоришь… А с ленинградскими литераторами, похоже, придётся провести разъяснительную работу.

– Может, не стоит в преддверии Олимпиады начинать никаких «Ленинградских дел»? А то ведь западным дерьмократам только дай повод за что-нибудь уцепиться. Сразу же начнётся вонь, что в СССР попирают права человека, глядишь, и в этой реальности без бойкота Игр не обойдётся.

– Думаешь, у нас там, – мотнул головой он куда-то в сторону и вверх, – дураки сидят? Мы тоже всё прекрасно понимаем, и до окончания Олимпиады никого трогать не станем. Тем более что писатель, который там про Гитлера вякал, на следующий же день, то есть вчера спозаранку явился в «Большой дом» на Литейном.

– Каялся?

– Ещё как, – хмыкнул Козырев. – Здорово ты его напугал. Вопрос с его членством в писательской организации пока на рассмотрении. Вчера же, кстати, на Литейный и Гранина и Германа вызывали, провели соответствующую беседу. Первый как мог отбрёхивался от диссидентства, мол, и в мыслях не держал. Сделали ему последнее китайское предупреждение. Герман в позу встал, насчёт него будем решать. Ну и секретарю писательской организации Ленинграда Чепурову выговор светит, распустил, понимаешь…

– Ах да, чуть не забыл… Чепуров, между прочим, знает о нашем с вами знакомстве, и что вы дядя моей невесты.

– Откуда? – сразу же подобрался Сергей Борисович, отчего стал похож на почуявшую добычу борзую.

– Не признался, но обещал сказать вам, если вы соизволите с ним встретиться тет-а-тет. Очень настаивает на личной встрече.

– Даже так? А по какому вопросу, не говорил?

– Говорил, – вздохнул я, с трудом сдерживая улыбку. – Уверен, что в литературных кругах Ленинграда зреет жидомасонский заговор.

– О как!

СБ, как мне показалось, с огромным трудом сдержался, чтобы не прыснуть со смеху. Сделав глубокие вдох и выдох, махнул рукой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ладно, разберёмся с этим славянофилом. А я вот, собственно, по какому поводу зашёл… Помнишь, – понизил он голос чуть ли не до шёпота, – я тебе говорил про возможность поработать со специалистами, которые помогут тебе вспомнить что-то важное, что ты мог забыть?

– Что, время пришло?

– А ты готов?

Я состроил рожу и пожал плечами, мол, а куда деваться?

– Ну если готов, то завтра утром в училище не пойдёшь, ждёшь машину, – совсем уж понизив голос, сказал он. – За тобой поднимутся. Не забудь паспорт захватить. А мне пора, засиделся я что-то у вас, время десять почти. Инге о завтрашней поездке – молчок!

Если сказать, что я в эту ночь плохо спал – значит, не сказать ничего. Я вообще не спал, искренне завидуя тихо посапывающей Инге, разве что уже под утро забылся тревожной дремотой.

В дверь позвонили без пяти девять, я уже был на низком старте, быстро оделся, захватил, как просили, паспорт, и спустился следом за провожатым, которым оказался тот самый гэбэшник, что не успел уберечь меня от прыжка на рельсы в метро. Виктор, если память не изменяет. Он же был и за водителя. Пока ехали, я спросил, чем для него закончилась та история.

– Да уж по головке не погладили, – грустно вздохнул он. – Премии по итогам года лишился. Нет бы тебе под поезд кинуться в январе, успел бы получить.

– А большая премия-то?

– Для кого-то большая, для кого-то – нет, – пожал он плечами.

– На меня намекаете? – хмыкнул я и, не дождавшись ответа, сказал. – Ну так что ж, каждый занимается тем, к чему имеет способность. Может быть, я тоже хотел бы ловить шпионов, а вот приходится сочинять песенки и писать книжки.

– А бокс?

– Ну да, ещё и бокс. Да нет, на самом-то деле всё это мне приносит удовольствие, хотя от возможности поймать парочку-другую шпионов я не откажусь.

В отражении салонного зеркала я уловил прищуренный взгляд водителя, словно бы тот улыбался.

– Думаешь, мы их каждый день ловим? Почти всё время рутинная бумажная работа. Я вот даже радуюсь, когда меня в «поля» отправляют, хоть какое-то развлечение.

– А мы, кстати, куда едем? Вроде как не на Лубянку?

– Нет, не туда.

Дальнейших разъяснений я не услышал, и остаток пути смотрел в окно. Наш путь закончился за городом, сначала мы ехали по трассе, затем свернули в сосновый бор, и по узкой асфальтовой и хорошо расчищенной дороге добрались до длинного, уходящего в обе стороны забора. Дорогу нам преграждали раздвижные ворота и будка, из которой появился солдат с погонами внутренних войск. Проверил наши документы, мотнул головой:

– Проезжайте.

Ещё пару минут спустя «Волга» остановилась у трёхэтажного, из белого кирпича особняка.

– Приехали, выходим, – покосился на меня в зеркало Виктор.

Следом за ним вошёл в дом, где нам навстречу уже шёл Козырев.

– Вот, Сергей Борисович, доставил в целости и сохранности.

– Хорошо хоть в целости, – без улыбки пошутил тот. – Спасибо, пока отдыхай, где-то через час повезёшь клиента обратно… Ну что, Максим Борисович, как самочувствие? Чего глаза красные? Не спал? Нервы? Ничего, сейчас выспишься.

И на самом деле ведь выспался. Когда пожилой дядька в сером костюме, к которому совершенно не шёл кричащих тонов галстук, начал со мной говорить монотонным голосом, я, полулёжа в удобном кресле с опущенными веками, начал засыпать уже через пару минут. А проснулся, когда на часах было уже почти двенадцать. Получается, я пробыл в отключке почти полтора часа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ну как себя чувствуете? – поинтересовался врач, щёлкая на магнитофоне клавишей «stop».

– Прекрасно, словно бы всю ночь продрых в собственной постели. Учитывая, что всю ночь глаз не сомкнул, ваш гипноз пришёлся как нельзя кстати.

– Вот видите, не зря сюда приехали, – улыбнулся он и посмотрел куда-то мне за спину. – Сергей Борисович, можете забирать вашего молодого человека.